Но потом она проснулась и обнаружила, что это не фантазия. Джейк был рядом, обнажен, как и она, его губы рядом. И желание охватило ее в мгновение, сильнее, яростнее, чем ранее, потому что теперь она знала, что хотела Джейка и глубокого, потрясающего удовлетворения, которое он ей принес.
Глубоко вздохнув, Джейк отодвинулся от нее и лег на спину, закрыл глаза рукой. Меня нет, говорила его поза, не говори со мной, потому что я не хочу. Мог бы еще выставить знак "Не входить!
Нарушители будут преследоваться!".
А у нее не хватило мужества, чтобы бросить вызов этому молчаливому барьеру. Она подозревала, что это произойдет в любом случае — Джейк получил от нее то, что хотел, а теперь желает избавиться. К слову, он предпочел бы, чтобы она поднялась и ушла — так же стремительно, как стремительно погружал ее в чувственные волны…
Нет!
Джейк не занимался с ней любовью. Любовь здесь ни при чем. Если она позволит себе хотя бы надеяться на это, тогда заранее обречет себя на страдания потом, когда он скажет ей правду.
Вспомнить, к примеру, как он провел ее отца с помолвкой. Нужно быть дурой, чтобы считать иначе. При этой мысли у нее перехватило дыхание, от воспоминаний пришла боль, напоминая некстати о совсем забытой красивой блондинке, которую она видела входящей в дом Джейка ночью в Лондоне.
Образ был так ярок и мучителен!.. Может быть, если она оденется, то будет чувствовать себя менее страдающей, менее уязвимой.
Вынуждая себя выпрямиться. Мерседес попыталась скользнуть к краю кровати как можно неприметнее. Потревожить Джейка означало бы вызвать воспоминания, к которым она в самом деле не готова.
Она уже была готова подняться на ноги, когда он внезапно зашевелился, открыл глаза и пристально посмотрел в потолок. Мерседес замерла.
— Ну, моя дорогая Мерседес, — медленно сказал он, даже не повернув к ней головы. — Может быть, нам лучше поговорить теперь?
Он знал, как ранило ее подобное обращение.
Поэтому он произнес свои слова циничным, притворным голосом — намеренно! — подразумевая совсем другое.
— О чем?
— Ты же сама хотела, — проговорил Джейк, растягивая слова, лениво развалившись на тонких белых простынях. — Ты же сказала, что пришла за этим.
Его, казалось, совсем не беспокоила собственная нагота, он был раскован и спокоен, отчего Мерседес стиснула зубы.
Она отчаянно желала что-нибудь надеть на себя, но одежда была разбросана на темно-голубом ковре слишком далеко, не дотянуться.
— Именно за этим! — резко выдохнула она.
— Неужели правда?
— Да!
Хотела бы она не смотреть на него в это мгновение, потому что отметила, как он быстро, цинично поднял темную бровь, холодно, оценивающе покосился в ее сторону.
— Я пришла говорить с тобой, — повторила она.
— Ты и поговорила.
Циничный тон и едва уловимая хитрая улыбка переполнили чашу ее терпения.
— Хорошо. Можешь мне не верить. Мне наплевать, что ты думаешь.
— Ты не знаешь, о чем я думаю, — зловеще сказал Джейк. — Так что не делай поспешных выводов. Ты сказала, что пришла говорить о соглашении. Но о каком именно?
Какое соглашение?
Воспоминания о тех мыслях, которые кружились в ее мозгу, когда она ехала сюда — два часа назад? — были неясными. Тогда она была уверена в своих ощущениях, словах, повторяла фразы, пока поднималась по каменным ступеням к двери дома, пока ехала в лифте. Но эти мысли исчезли сразу, а из коротких обрывков, сохранившихся в памяти, невозможно составить хоть что-то связное и аргументированное.
И что было еще хуже — так это ужасная уязвимость, которую она почувствовала, сидя в постели, где они только что страстно занимались любовью. Она все еще находилась в исступлении от сумасшедшего удовольствия, которое сокрушило ее, а он холодно размышлял о том времени, когда она приехала, о каком-то соглашении и был готов обсуждать это почти бездушно и рационально, будто между ними ничего не было.
Для него это, конечно, не было занятием любовью, напомнила она себе, мучаясь и ощущая горький привкус во рту. Она снова попала в жестокий капкан воспоминаний о произошедшем между ними, а для Джейка это было только снисходительное сексуальное удовлетворение, страстное удовольствие, которое закончилось, как хорошая еда или бокал прекрасного вина.
— Ты не думаешь, что мог бы, по крайней мере из вежливости, позволить мне одеться до того, как вести этот разговор? — бросила она ему, пряча боль под маской озлобленности.
Но ее слова нисколько не подействовали на него, он оставался таким же безразличным.
— Слишком поздно для притворной скромности, — цинично прокомментировал Джейк. — Мы через это уже прошли.
Горящий, испытующий взгляд его светлых глаз, казалось, иссушает ее обнаженную кожу холодным презрением. Но она вынудила себя остаться на месте, выдерживая его уничижительный пристальный взгляд.
— Ну, ты, может быть, и в состоянии обсуждать дела в чем мать родила, но я предпочитаю одеться. К слову…
— Мне в самом деле лучше принять душ.
— Располагайся как дома, — сказал Джейк, решив казаться предупредительным. — Ванная…
— Я знаю, где ванная, — оборвала его Мерседес. Это квартира моего брата, в конце концов. Ты здесь гость.
Поставив его на место, она встала, прошла мимо с высоко поднятой головой, схватила одежду, направляясь к двери ванной комнаты. Она здесь своя, он — нет. Она — Алколар, а он — неизвестный иностранец. Он хорош только для быстрых утех в постели по ее желанию, больше ни для чего.
Скорее принять душ, чтобы смыть его скверные прикосновения!
Джейк приехал сюда, решив покончить с проклятой старой семейной враждой, оставить ее в прошлом. Но теперь казалось, что каждым своим действием и словом Мерседес доказывает, что мира между их семьями не будет. О, эта надменность Алколаров!
Ну, если она хочет играть таким образом, тогда он будет действовать так же.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Он будет играть так, как хочет Мерседес.
Это решено, сказал себе Джейк полчаса спустя.
Но воплотить это решение оказалось трудно. Потому что в реальности, когда Мерседес появилась из душа, не похожая на себя, — на какое-то мгновение он принял ее за другую.
Длинные мокрые волосы лежат на плечах, лицо порозовело, щеки после теплого душа отливают естественным блеском — она казалась ребенком, готовящимся ко сну. Махровый халат Рамона, который она нашла на двери ванной комнаты, был обернут практически дважды вокруг ее стройной фигуры и туго подвязан. Ее хрупкое тело утопало в нем — перед ним стояла растерянная девочка.
Но потом он вгляделся внимательнее и увидел мятежный взгляд, напряженные, надменные черты, дерзко поднятый подбородок, заметил отсутствие улыбки. Он увидел другую Мерседес, которая взглядом была способна испепелить менее стойкого мужчину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30