какая разница! Сейчас значение имело только турецкое время. Трейси вернулась в комнату и вообще прогнала мысли о времени, как бы отсекая очередное звено, связывающее ее с домом и всем тем, что было безопасно и знакомо.
Когда за ней зашла Нарсэл Эрим, Трейси была готова. Ее глаза высохли, и она полностью владела собой, не обращая никакого внимания на белую кошку.
2
– Миссис Эрим ждет вас, – сказала Нарсэл.
Они вновь прошли через большой салон, по которому гуляли сквозняки. На этот раз гид Трейси подошла к одной из боковых дверей, открыла ее и вышла на веранду. Из-под арок залетали капли дождя. Смеркалось. Сад внизу потемнел, в нем появились тени. Нарсэл и Трейси торопливо обогнули дом и вышли к задней веранде, где находился крытый переход, который проходил над дорогой и заканчивался у дверей яли, образуя как бы мостик с третьего этажа яли к первому этажу стоящего на холме дома. Большой дом, в котором жила Сильвана Эрим, назывался киоском и стоял в окружении деревьев.
– Лаборатория брата находится внизу, – объяснила Нарсэл Эрим, когда они вошли в мраморный коридор, – а комнаты невестки – этажом выше. Наш старший брат построил дом для своей жены и записал его на ее имя, так что он сейчас принадлежит ей. К счастью, он поставил условие: чтобы Мюрату, его младшему брату, выделили в киоске место под лабораторию.
В голосе турчанки послышалось легкое раздражение. Стало понятно, что молодые Эримы не питали теплых чувств к своей невестке. Это было немаловажное обстоятельство, и Трейси решила позже проанализировать его. Она поняла, что должна запоминать все, даже мельчайшие нюансы происходящего в этом доме.
И вновь резная лестница с литыми чугунными перилами повела их наверх. И вновь они увидели центральный салон, который, скорее всего, не использовался в холодные месяцы года. Из комнаты, расположенной в задней части дома, донеслись возбужденные голоса, говорящие по-турецки.
Нарсэл постучала в дверь, дождалась приглашения и открыла ее. Из комнаты хлынул яркий свет, ароматный воздух и шум: говорили одновременно несколько мужчин.
Кроме них, в комнате находилась одна женщина, но она молчала.
Комната была огромной, с высоким потолком, ее ярко освещала хрустальная люстра и несколько ламп европейского дизайна, расставленных на столах. Вдоль стен стояли турецкие диваны, заваленные горами пестрых шелковых подушек. В разных местах комнаты стояли маленькие столики, отделанные перламутром и украшенные мозаиками из изразцов или различных сортов редкого дерева. Пол устилали дорогие пушистые ковры. Они лежали один на другом, отчего казались еще богаче и теплее. На этих коврах стояли на коленях несколько мужчин в латаных-перелатаных одеждах, таких же поношенных и мешковатых, как и костюм Ахмета. Они разложили свои товары перед стоящим на небольшом возвышении диваном. На нем, как на троне, обозревая всю комнату, восседала Сильвана Эрим.
Она была в темно-красном шерстяном платье с вышивкой, которое плотно облегало плавные линии ее тела. Из-под края длинного платья, достигающего пола, выглядывали уютные турецкие шлепанцы с красными помпонами на носках. Однако гостья обратила внимание прежде всего на ее лицо. По мнению Трейси, миссис Эрим относилась к тому типу женщин, красота которых по-настоящему расцветала, когда им переваливало за сорок. Сейчас у Сильваны Эрим была как раз пора наивысшего расцвета. Под ярким светом люстры ее белокурые волосы отсвечивали золотом, и в них не белело ни единой седой нити. Волосы были зачесаны назад, оставляя открытым гладкий, широкий лоб. Из-под густых ресниц смотрели глубоко посаженные, блестящие, невероятной голубизны глаза. Сильвана Эрим сидела неподвижно, слегка расслабившись, с поразительным хладнокровием в самом эпицентре шума, и, казалось, испускала ауру спокойной уверенности. Восточный базар, бушевавший вокруг нее, абсолютно ее не волновал. Стоящие на коленях крестьяне призывали ее обратить внимание на шарфы, разложенные на полу, горы вышитых сумок, медные подносы, энергично расхваливая все товары. Но Сильвана Эрим и бровью не повела.
Заметив Трейси, она поманила ее рукой. Жест этот был плавным и величественным, как у королевы.
– А… Мисс Хаббард? Добрый вечер. Пожалуйста, присядьте рядом со мной. Извините, что я принимаю вас посреди этого маленького базара, но он скоро закончится. Ахмет-эффенди, пожалуйста…
Тотчас из-за спин стоящих на коленях крестьян явился усатый дворецкий и стал слушать то, что ему говорила по-турецки миссис Эрим. Ни в позе, ни в выражении его лица не было никакой робости и раболепства.
Трейси села на низкий диван рядом с хозяйкой дома. Нарсэл Эрим улыбнулась ей какой-то загадочной и неуверенной улыбкой и отошла.
– Простите меня, – извинилась миссис Эрим, – вам придется немного подождать, я только закончу это маленькое дело.
Сильвана стала обсуждать с торговцами качество то одного предмета, то другого, с одинаковым спокойствием хваля их достоинства и указывая на их недостатки. Торговцы начинали собирать отвергнутые товары.
Как только они ушли, миссис Эрим взяла с соседнего столика элегантный стеклянный пузырек и протянула его Трейси.
– Одеколон для рук, – объяснила она. – Воспользуйтесь им. Таков принятый турецкий обычай.
Трейси побрызгала одеколоном руки, и к аромату, царившему в комнате, прибавился новый запах. Он был очень приятным, но все время как бы ускользал.
– Нравится? – поинтересовалась миссис Эрим. – Это в основе розовое масло, но с моими собственными маленькими добавлениями. Я сама выделила этот запах. Это так, небольшое развлечение, которое позволяет мне коротать время.
Трейси пробормотала какие-то похвалы аромату и обнаружила, что уже немного побаивается эту явно незаурядную женщину. Миссис Эрим выбрала из горы отобранных ею вещей желтый шарф и развернула его со слегка презрительной гримасой.
– Хорошенькая вещица, но материал, да и работа никуда не годятся. Я прикладываю немало усилий, чтобы возродить в деревне ткачество, каким оно было в старину. Но мы позабыли искусство предков, и теперь нам предстоит пройти долгий путь его возрождения. Зато изделия из меди и латуни у нас получаются блестяще. Для них я всегда смогу найти покупателей за границей. К сожалению, шелковые изделия оставляют желать лучшего и пока не вызывают в Америке особого интереса.
– Так вы покупаете их не для себя? – удивилась Трейси.
Миссис Эрим взмахнула рукой.
– Нет, нет… их делают для продажи за границу крестьяне из соседней деревни, в которой я пытаюсь возродить старинные ремесла. Крестьяне знают, что я хочу помочь им и что я могу найти покупателей для некоторых их товаров за границей. Торговля напрямую позволяет экономить деньги, которые пришлось бы отдавать стамбульскому посреднику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Когда за ней зашла Нарсэл Эрим, Трейси была готова. Ее глаза высохли, и она полностью владела собой, не обращая никакого внимания на белую кошку.
2
– Миссис Эрим ждет вас, – сказала Нарсэл.
Они вновь прошли через большой салон, по которому гуляли сквозняки. На этот раз гид Трейси подошла к одной из боковых дверей, открыла ее и вышла на веранду. Из-под арок залетали капли дождя. Смеркалось. Сад внизу потемнел, в нем появились тени. Нарсэл и Трейси торопливо обогнули дом и вышли к задней веранде, где находился крытый переход, который проходил над дорогой и заканчивался у дверей яли, образуя как бы мостик с третьего этажа яли к первому этажу стоящего на холме дома. Большой дом, в котором жила Сильвана Эрим, назывался киоском и стоял в окружении деревьев.
– Лаборатория брата находится внизу, – объяснила Нарсэл Эрим, когда они вошли в мраморный коридор, – а комнаты невестки – этажом выше. Наш старший брат построил дом для своей жены и записал его на ее имя, так что он сейчас принадлежит ей. К счастью, он поставил условие: чтобы Мюрату, его младшему брату, выделили в киоске место под лабораторию.
В голосе турчанки послышалось легкое раздражение. Стало понятно, что молодые Эримы не питали теплых чувств к своей невестке. Это было немаловажное обстоятельство, и Трейси решила позже проанализировать его. Она поняла, что должна запоминать все, даже мельчайшие нюансы происходящего в этом доме.
И вновь резная лестница с литыми чугунными перилами повела их наверх. И вновь они увидели центральный салон, который, скорее всего, не использовался в холодные месяцы года. Из комнаты, расположенной в задней части дома, донеслись возбужденные голоса, говорящие по-турецки.
Нарсэл постучала в дверь, дождалась приглашения и открыла ее. Из комнаты хлынул яркий свет, ароматный воздух и шум: говорили одновременно несколько мужчин.
Кроме них, в комнате находилась одна женщина, но она молчала.
Комната была огромной, с высоким потолком, ее ярко освещала хрустальная люстра и несколько ламп европейского дизайна, расставленных на столах. Вдоль стен стояли турецкие диваны, заваленные горами пестрых шелковых подушек. В разных местах комнаты стояли маленькие столики, отделанные перламутром и украшенные мозаиками из изразцов или различных сортов редкого дерева. Пол устилали дорогие пушистые ковры. Они лежали один на другом, отчего казались еще богаче и теплее. На этих коврах стояли на коленях несколько мужчин в латаных-перелатаных одеждах, таких же поношенных и мешковатых, как и костюм Ахмета. Они разложили свои товары перед стоящим на небольшом возвышении диваном. На нем, как на троне, обозревая всю комнату, восседала Сильвана Эрим.
Она была в темно-красном шерстяном платье с вышивкой, которое плотно облегало плавные линии ее тела. Из-под края длинного платья, достигающего пола, выглядывали уютные турецкие шлепанцы с красными помпонами на носках. Однако гостья обратила внимание прежде всего на ее лицо. По мнению Трейси, миссис Эрим относилась к тому типу женщин, красота которых по-настоящему расцветала, когда им переваливало за сорок. Сейчас у Сильваны Эрим была как раз пора наивысшего расцвета. Под ярким светом люстры ее белокурые волосы отсвечивали золотом, и в них не белело ни единой седой нити. Волосы были зачесаны назад, оставляя открытым гладкий, широкий лоб. Из-под густых ресниц смотрели глубоко посаженные, блестящие, невероятной голубизны глаза. Сильвана Эрим сидела неподвижно, слегка расслабившись, с поразительным хладнокровием в самом эпицентре шума, и, казалось, испускала ауру спокойной уверенности. Восточный базар, бушевавший вокруг нее, абсолютно ее не волновал. Стоящие на коленях крестьяне призывали ее обратить внимание на шарфы, разложенные на полу, горы вышитых сумок, медные подносы, энергично расхваливая все товары. Но Сильвана Эрим и бровью не повела.
Заметив Трейси, она поманила ее рукой. Жест этот был плавным и величественным, как у королевы.
– А… Мисс Хаббард? Добрый вечер. Пожалуйста, присядьте рядом со мной. Извините, что я принимаю вас посреди этого маленького базара, но он скоро закончится. Ахмет-эффенди, пожалуйста…
Тотчас из-за спин стоящих на коленях крестьян явился усатый дворецкий и стал слушать то, что ему говорила по-турецки миссис Эрим. Ни в позе, ни в выражении его лица не было никакой робости и раболепства.
Трейси села на низкий диван рядом с хозяйкой дома. Нарсэл Эрим улыбнулась ей какой-то загадочной и неуверенной улыбкой и отошла.
– Простите меня, – извинилась миссис Эрим, – вам придется немного подождать, я только закончу это маленькое дело.
Сильвана стала обсуждать с торговцами качество то одного предмета, то другого, с одинаковым спокойствием хваля их достоинства и указывая на их недостатки. Торговцы начинали собирать отвергнутые товары.
Как только они ушли, миссис Эрим взяла с соседнего столика элегантный стеклянный пузырек и протянула его Трейси.
– Одеколон для рук, – объяснила она. – Воспользуйтесь им. Таков принятый турецкий обычай.
Трейси побрызгала одеколоном руки, и к аромату, царившему в комнате, прибавился новый запах. Он был очень приятным, но все время как бы ускользал.
– Нравится? – поинтересовалась миссис Эрим. – Это в основе розовое масло, но с моими собственными маленькими добавлениями. Я сама выделила этот запах. Это так, небольшое развлечение, которое позволяет мне коротать время.
Трейси пробормотала какие-то похвалы аромату и обнаружила, что уже немного побаивается эту явно незаурядную женщину. Миссис Эрим выбрала из горы отобранных ею вещей желтый шарф и развернула его со слегка презрительной гримасой.
– Хорошенькая вещица, но материал, да и работа никуда не годятся. Я прикладываю немало усилий, чтобы возродить в деревне ткачество, каким оно было в старину. Но мы позабыли искусство предков, и теперь нам предстоит пройти долгий путь его возрождения. Зато изделия из меди и латуни у нас получаются блестяще. Для них я всегда смогу найти покупателей за границей. К сожалению, шелковые изделия оставляют желать лучшего и пока не вызывают в Америке особого интереса.
– Так вы покупаете их не для себя? – удивилась Трейси.
Миссис Эрим взмахнула рукой.
– Нет, нет… их делают для продажи за границу крестьяне из соседней деревни, в которой я пытаюсь возродить старинные ремесла. Крестьяне знают, что я хочу помочь им и что я могу найти покупателей для некоторых их товаров за границей. Торговля напрямую позволяет экономить деньги, которые пришлось бы отдавать стамбульскому посреднику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79