Кстати, ты же хочешь нормальных отношений, а?
Мэтт был уверен, что слышит, как Брук скрипит зубами.
— Да, мама, — выдавила она, — конечно нужны.
— О чем ты только думал? — возмущалась Брук.
— А что такое? !
Брук в отчаянии всплеснула руками.
— Как ты мог? Мы же договорились!
Они прогуливались по набережной. Фелиция решила, что молодым необходимо предпринять романтическую прогулку, дабы успокоить расшалившиеся нервы и все-таки прийти к компромиссу. Но романтическая прогулка с Мэттом — последнее, о чем мечтала в этой жизни Брук. Но что она могла поделать? Отказаться? Только не в этой ситуации.
На душе было противно. В желудке — тяжело.
Нервы, решила девушка. Хоть она и не невеста, но нервничает порядочно.
И виноват не Мэтт, во всяком случае, не его неотразимая сексуальность. Она не может испытывать чувства к мужчине, который оказывает такое давление, а затем нежно целует.
О, нет! Колени у Брук противно задрожали.
Все-таки ей нужны эти проклятые поцелуи. Ей нужен Мэтт. Внутренний голос — противный, но правдивый, — подсказывал, что больше всего на свете ей хочется пойти под венец с этим мужчиной.
Кажется, ей и правда нужно записаться на прием к психоаналитику…
— Предполагается, что мы скоро поженимся!
— Через неделю, если быть точным, — подтвердил Мэтт.
Брук в ярости схватила его за грудки и попыталась встряхнуть (разумеется, легче было бы сдвинуть с места бульдозер). Насыпь надежно защищала их от посторонних взглядов, поэтому Брук, не сдержавшись, закричала:
— Что ты делаешь?!
— Ничего.
— Заметно, — прищурилась она, пытаясь разглядеть в его глазах хотя бы намек на дальнейшие действия. Но ответ был так же далек, как и звезды, уже загоравшиеся на темпом небосклоне.
[Внезапно они заметили парочку, также облюбовавшую укромное местечко. Мужчина стоял спиной к насыпи и обнимал прильнувшую к его груди женщину. Они страстно целовались. Их неприкрытое желание потрясло Брук. Ей хотелось именно этого, причем с Мэттом! И не только этого. Она понимала, что у них были реальные шансы заняться любовью, но не только плотская страсть привлекала девушку. Она мечтала о надежных отношениях.
— Вот, что ты предлагаешь, — протянул Мэтт, притягивая ее к себе. Отвернувшись от пары, не прекращающей целоваться, он насмешливо переспросил:
— Так ты этого хочешь?
— Я…
Да, черт побери! Нет! Скажи «нет»! Давай, говори быстрее!
Но уже было слишком поздно. Мэтт завладел ее губами, ее дыханием, да в общем-то и жизнью тоже. Его поцелуй был глубок, эротичен и вызвал у Брук бурю эмоций, не поддающихся определению.
Она могла его оттолкнуть. И это было бы правильным решением. Но вместо того чтобы оттолкнуть Мэтта, Брук обвила руками его шею. Бороться с собой не было сил. В этом поцелуе она отдавала себя, чувствуя, как с этого момента их сердца начинают биться в унисон.
Внезапно Мэтт оттолкнул девушку. Со смятенными чувствами, еще не отдавая себе отчета в происходящем, Брук смотрела на него во все глаза.
— Ты же не хочешь жениться. — Ее голос дрожал. Ведь так?
Ее душа переполнялась эмоциями. Неужели придется выдержать этот фарс до конца? Сумасшествие какое-то.
— Послушай, — севшим голосом остановил ее Мэтт. — Я понимаю, о чем ты думаешь.
— Да? Сомневаюсь.
Как он может знать? У них нет ничего общего, и вряд ли они любят друг друга. Или любят? Он вообще может любить?
Безумные мысли роились в голове девушки.
Она и сама не была уверена в существовании любви, а уж тем более любви до гроба. Наверное, в связи с изменением гормонального фона она очень, гм… восприимчива.
Неужели невозможно взаимное чувство? Преданность? Верность?
Брук терзалась сомнениями. Ей приходилось видеть только неразделенные чувства и неудачные браки, разбивавшие сердца и калечившие судьбы людей. С ней этого не должно произойти.
— Ну, чего ты от меня ждешь?
— Извини? — Она отпрянула, обиженная резкостью его тона.
— Я знаю, ты злишься. А что я мог сделать? Разбить бабушке сердце? Снова уложить ее на больничную койку? Или еще хуже?
— Нет, конечно. — Брук прекрасно понимала, почему Мэтт отказался разыграть ссору, запланированную на сегодняшний вечер. Но что-то не давало покоя, подсказывая: у Мэтта могли быть известные ему одному причины не выполнять условий соглашения. — А тебе никогда не приходило в голову, что Элиза сама периодически разыгрывает спектакли?
— Ты что! У нее сердечная недостаточность.
Врачи говорят, волнения ей абсолютно противопоказаны.
— И что ты будешь делать? Женишься на мне? Потому что твоей бабушке противопоказаны волнения?
Пойми, мы живем в реальном мире! Оградить человека от потрясений практически невозможно!
— Но… — Мэтт засунул руки в карманы, — мы же можем делать это медленнее?
— Куда медленнее? Свадьба назначена на следующую неделю! Если так дело пойдет, нам придется поссориться во время медового месяца. К тому же, что за околесицу ты нес о моей несговорчивости? Я нормальный человек, и если нужно уступить — уступлю!
Уголок его рта подозрительно дернулся, обратив на себя внимание Брук и напомнив ей, какими нежными и чувственными могут быть губы этого мужчины.
— Я полагаю, нам остается поссориться прямо во время церемонии.
— Каким образом?
— Когда спросят, есть ли у кого возражения против нашего брака, выйдет девушка и скажет, что она влюблена в тебя и ждет ребенка.
— Гениально! Газетчикам будет о чем писать еще лет десять! Ладно, не беспокойся, я сам все устрою.
— Как?
— Я же мастер импровизации. Тебе понравилась сегодняшняя?
— Она была просто отвратительна!
— Это ты так думаешь, — ободрил Мэтт и, развернувшись на каблуках, пошел вдоль берега.
Лунный свет отражался в темных водах реки.
Беспросветная тьма очень точно передавала его внутренне состояние. Но ведь Брук не могла оставить последнее слово за ним! Она бросилась вдогонку и, конечно, отдавила Мэтту его многострадальную ногу, которую пинала в течение целого вечера.
— Так что?
— Ты понимаешь? Люди, которые тебя любят, переживают за наши отношения!
— Понимаю, — с горечью сказала Брук. О, она понимала гораздо больше.
Ее очень трогала забота Фелиции, и девушка понимала, что расшибется в лепешку, лишь бы доставить матери удовольствие. Доказывая собственную самостоятельность и отвергая помощь единственно близкого человека, Брук забывала, что Фелиция любит ее. Да, в чем-то мать эгоистка, навязывающая собственные представления о жизни, но узы, связывающие мать с ребенком, неразрывны.
Об этом нельзя забывать.
Когда они с Мэттом объявят о расторжении помолвки, он вычеркнет ее из своей жизни. Вне всякого сомнения. И в глазах матери она будет виновницей разрыва. Отношения могут испортиться.
Брук чувствовала себя выжатой, как лимон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Мэтт был уверен, что слышит, как Брук скрипит зубами.
— Да, мама, — выдавила она, — конечно нужны.
— О чем ты только думал? — возмущалась Брук.
— А что такое? !
Брук в отчаянии всплеснула руками.
— Как ты мог? Мы же договорились!
Они прогуливались по набережной. Фелиция решила, что молодым необходимо предпринять романтическую прогулку, дабы успокоить расшалившиеся нервы и все-таки прийти к компромиссу. Но романтическая прогулка с Мэттом — последнее, о чем мечтала в этой жизни Брук. Но что она могла поделать? Отказаться? Только не в этой ситуации.
На душе было противно. В желудке — тяжело.
Нервы, решила девушка. Хоть она и не невеста, но нервничает порядочно.
И виноват не Мэтт, во всяком случае, не его неотразимая сексуальность. Она не может испытывать чувства к мужчине, который оказывает такое давление, а затем нежно целует.
О, нет! Колени у Брук противно задрожали.
Все-таки ей нужны эти проклятые поцелуи. Ей нужен Мэтт. Внутренний голос — противный, но правдивый, — подсказывал, что больше всего на свете ей хочется пойти под венец с этим мужчиной.
Кажется, ей и правда нужно записаться на прием к психоаналитику…
— Предполагается, что мы скоро поженимся!
— Через неделю, если быть точным, — подтвердил Мэтт.
Брук в ярости схватила его за грудки и попыталась встряхнуть (разумеется, легче было бы сдвинуть с места бульдозер). Насыпь надежно защищала их от посторонних взглядов, поэтому Брук, не сдержавшись, закричала:
— Что ты делаешь?!
— Ничего.
— Заметно, — прищурилась она, пытаясь разглядеть в его глазах хотя бы намек на дальнейшие действия. Но ответ был так же далек, как и звезды, уже загоравшиеся на темпом небосклоне.
[Внезапно они заметили парочку, также облюбовавшую укромное местечко. Мужчина стоял спиной к насыпи и обнимал прильнувшую к его груди женщину. Они страстно целовались. Их неприкрытое желание потрясло Брук. Ей хотелось именно этого, причем с Мэттом! И не только этого. Она понимала, что у них были реальные шансы заняться любовью, но не только плотская страсть привлекала девушку. Она мечтала о надежных отношениях.
— Вот, что ты предлагаешь, — протянул Мэтт, притягивая ее к себе. Отвернувшись от пары, не прекращающей целоваться, он насмешливо переспросил:
— Так ты этого хочешь?
— Я…
Да, черт побери! Нет! Скажи «нет»! Давай, говори быстрее!
Но уже было слишком поздно. Мэтт завладел ее губами, ее дыханием, да в общем-то и жизнью тоже. Его поцелуй был глубок, эротичен и вызвал у Брук бурю эмоций, не поддающихся определению.
Она могла его оттолкнуть. И это было бы правильным решением. Но вместо того чтобы оттолкнуть Мэтта, Брук обвила руками его шею. Бороться с собой не было сил. В этом поцелуе она отдавала себя, чувствуя, как с этого момента их сердца начинают биться в унисон.
Внезапно Мэтт оттолкнул девушку. Со смятенными чувствами, еще не отдавая себе отчета в происходящем, Брук смотрела на него во все глаза.
— Ты же не хочешь жениться. — Ее голос дрожал. Ведь так?
Ее душа переполнялась эмоциями. Неужели придется выдержать этот фарс до конца? Сумасшествие какое-то.
— Послушай, — севшим голосом остановил ее Мэтт. — Я понимаю, о чем ты думаешь.
— Да? Сомневаюсь.
Как он может знать? У них нет ничего общего, и вряд ли они любят друг друга. Или любят? Он вообще может любить?
Безумные мысли роились в голове девушки.
Она и сама не была уверена в существовании любви, а уж тем более любви до гроба. Наверное, в связи с изменением гормонального фона она очень, гм… восприимчива.
Неужели невозможно взаимное чувство? Преданность? Верность?
Брук терзалась сомнениями. Ей приходилось видеть только неразделенные чувства и неудачные браки, разбивавшие сердца и калечившие судьбы людей. С ней этого не должно произойти.
— Ну, чего ты от меня ждешь?
— Извини? — Она отпрянула, обиженная резкостью его тона.
— Я знаю, ты злишься. А что я мог сделать? Разбить бабушке сердце? Снова уложить ее на больничную койку? Или еще хуже?
— Нет, конечно. — Брук прекрасно понимала, почему Мэтт отказался разыграть ссору, запланированную на сегодняшний вечер. Но что-то не давало покоя, подсказывая: у Мэтта могли быть известные ему одному причины не выполнять условий соглашения. — А тебе никогда не приходило в голову, что Элиза сама периодически разыгрывает спектакли?
— Ты что! У нее сердечная недостаточность.
Врачи говорят, волнения ей абсолютно противопоказаны.
— И что ты будешь делать? Женишься на мне? Потому что твоей бабушке противопоказаны волнения?
Пойми, мы живем в реальном мире! Оградить человека от потрясений практически невозможно!
— Но… — Мэтт засунул руки в карманы, — мы же можем делать это медленнее?
— Куда медленнее? Свадьба назначена на следующую неделю! Если так дело пойдет, нам придется поссориться во время медового месяца. К тому же, что за околесицу ты нес о моей несговорчивости? Я нормальный человек, и если нужно уступить — уступлю!
Уголок его рта подозрительно дернулся, обратив на себя внимание Брук и напомнив ей, какими нежными и чувственными могут быть губы этого мужчины.
— Я полагаю, нам остается поссориться прямо во время церемонии.
— Каким образом?
— Когда спросят, есть ли у кого возражения против нашего брака, выйдет девушка и скажет, что она влюблена в тебя и ждет ребенка.
— Гениально! Газетчикам будет о чем писать еще лет десять! Ладно, не беспокойся, я сам все устрою.
— Как?
— Я же мастер импровизации. Тебе понравилась сегодняшняя?
— Она была просто отвратительна!
— Это ты так думаешь, — ободрил Мэтт и, развернувшись на каблуках, пошел вдоль берега.
Лунный свет отражался в темных водах реки.
Беспросветная тьма очень точно передавала его внутренне состояние. Но ведь Брук не могла оставить последнее слово за ним! Она бросилась вдогонку и, конечно, отдавила Мэтту его многострадальную ногу, которую пинала в течение целого вечера.
— Так что?
— Ты понимаешь? Люди, которые тебя любят, переживают за наши отношения!
— Понимаю, — с горечью сказала Брук. О, она понимала гораздо больше.
Ее очень трогала забота Фелиции, и девушка понимала, что расшибется в лепешку, лишь бы доставить матери удовольствие. Доказывая собственную самостоятельность и отвергая помощь единственно близкого человека, Брук забывала, что Фелиция любит ее. Да, в чем-то мать эгоистка, навязывающая собственные представления о жизни, но узы, связывающие мать с ребенком, неразрывны.
Об этом нельзя забывать.
Когда они с Мэттом объявят о расторжении помолвки, он вычеркнет ее из своей жизни. Вне всякого сомнения. И в глазах матери она будет виновницей разрыва. Отношения могут испортиться.
Брук чувствовала себя выжатой, как лимон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35