Но, с другой стороны, к его услугам намерены прибегать и в будущем. Значит, должны заплатить, как договаривались. Нет им резону на нем экономить.
Или есть?!
Чужими, деревянными пальцами он вскрыл конверт, не слыша своего собственного нетерпеливого урчания, похожего на утробный рык голодной дворняги, обнаружившей на помойке колбасные обрезки.
Йес!
Йес!
У него получилось! Вот они — зелененькие, хрустящие, ароматные. Какой кретин выдумал, что деньги не пахнут?! Еще как пахнут! Свободой, правом выбора, уверенностью. Кожаным салоном новенького «мерса». Сладкими духами капризной красавицы. Отменным виски и сукном бильярдного стола.
Он тщательно спрятал конверт во внутренний карман пиджака и оглядел парк — уже не загнанным взглядом, а глазами победителя. Здесь неподалеку, он знал, был уютный ресторанчик с караоке и бильярдом. Приличная кухня, красотки-официантки, забубенные цены.
Нет, нет, не подходит.
Отправиться в центр? Рвануть за город в какой-нибудь «хотель» с джакузи, бассейном и теннисным кортом? Шикануть в казино?
Ему срочно надо выпить.
Он найдет тихий, солидный ресторан, выберет лучший столик и закажет себе бутылку какого-нибудь крутого вина. Какого? «На ваше усмотрение». И этих… лобстеров в соусе. Или что? Ладно, как-нибудь справится. С важным видом станет ковыряться в тарелке, выпьет, расслабится… Пенза — большой город, не Лас-Вегас, разумеется, но отдохнуть и развлечься можно.
Про отключенный сотовый он не вспомнил.
О жене не думал.
Зато словно наяву представлял себе запотевшую бутылку шампанского в ведерке со льдом, терпкий дым сигар над бильярдным столом и роскошную блондинку с многообещающей улыбкой.
* * *
Юлька сунула мобильный в карман и досадливо хмыкнула:
— Ну, ни минуты покоя! Жить он, что ли, без меня не может?!
— Радуйся, дуреха, — пробормотала Алена, разливая чай.
Подруга махнула рукой, но вдруг насторожилась.
— А ты что? Случилось что-нибудь?
— Все в порядке.
— Значит, у нас просто девичник? А куда ты Балашова сплавила?
Алена зябко поежилась и плотнее закуталась в шаль.
— Ты простыла? Или просто хандришь? Не молчи, ради Бога! Вы что, поругались?
— Юль, ты будешь варенье сливовое или джем абрикосовый?
Юлька нахмурилась и заявила, что слопает хоть яблочное повидло. И Алена против воли хихикнула. Этим самым повидлом — чрезвычайно противным! — потчевали их в школьной столовой. В меню оно числилось под привлекательным названием «десерт». Мальчишки лепили из него склизкие шарики и использовали вместо бомб, когда играли на переменах в войнушку.
— Ну? Дашь повидла-то? — уточнила Юлька.
Вопрос не требовал ответа. Зато на кухне стало чуть-чуть повеселей. И даже дождь за окнами вроде как поубавился.
Поняв, что про мужа Алена ничего так и не скажет, Юлька переключилась на карьеру.
— Как олимпиада прошла? — издалека начала она.
— Отлично, просто отлично, — с энтузиазмом откликнулась Алена. — Мой мальчик, я тебе про него рассказывала, Сенька Уланов, второе место взял. В феврале поедет в Москву, представляешь?
— И тебе бы туда, — вздохнула подруга.
Алена сделала вид, что не услышала последней реплики. Но Юлька была человеком упрямым.
— Говорю, и ты поезжай!
— Куда?!
— Столицу нашей родины покорять! Ты посмотри на себя, Алька! На тебе в данный момент один из шедевров вязального искусства!
Алена прыснула.
— Да нет такого выражения, Юль! Вязальное искусство, скажешь тоже!
— Главное — не сказать, а сделать! — невпопад возразила та. — Вот ты делаешь, а цены себе не знаешь. Мне, например, вчера одна наша краля предлагала сто баксов за шарфик. Ну, помнишь, ты недавно подарила, такой голубенький, с аппликацией. Я уходить собралась, а эта мадам чуть из кресла не выпрыгнула, еще немножко, Катя бы ей пол-уха отбебенила. Ну, короче, как заорет: «Девушка, где вы такую красотищу купили?!» Я — так мол и так, а она вцепилась клешнями и вопит: «Продайте!» Наши, как цену услыхали, прям попадали!..
— Юль, пей чай, остынет.
— Тьфу на тебя! Может, по городу прошвырнемся?
— Я уже нашвырялась сегодня. Хватит.
Юлька вдруг поняла, что еще мгновение, и подруга зарыдает. Вроде бы не бледнела она, не вздыхала судорожно, и взгляд был совсем обыкновенный, только чуточку грустный. А рыдания будто бы уже витали в воздухе.
— Ладно. Сиди пока, — бросила Юлька и умчалась в коридор.
— Ты куда? — пискнула вслед Алена.
Ответом был грохот входной двери. А через десять минут запыхавшаяся Юлька торжественно выставила на стол бутылку водки и банку огурцов.
— Не домашние, конечно, но, по-моему, есть можно, — сообщила она, вскрыла банку, принюхалась подозрительно и кивнула.
— Можно.
Алена посматривала на нее неодобрительно.
— Знаю, знаю, — еще интенсивней закивала подруга, — горе заливать, все равно что Сахару из детской лейки опрыскивать. А выпить надо. Хоть как ты смотри, надо!
— Какое еще горе? — прищурившись, спросила Алена.
Она не любила, когда ее жалеют. Даже если это была Юлька. Потому и не рассказывала ни про Алешку, ни про белое пальто из мечты, которое сегодня купил своей крале высокий и шикарный мэн.
Слово за слово, и не заметишь, как начнутся слезы и причитания. Саму себя она тоже жалеть не любила. Стыдно.
— Ален, горе, может, и не большое, но напиться хочется!
— Не большое? — Она встрепенулась. — У тебя что-то случилось?
Вот дура, а! Ну, какая дура! Сидит тут, вся такая независимая, и не желает, чтобы подруга о ее проблемах беспокоилась. О том, что у подруги могут быть свои проблемы, даже не подумала. Эгоистка чертова!
— Рассказывай, — велела Алена.
И Юлька, уговорив стопочку, завела долгое повествование о том, как ее притесняют на работе, в салоне красоты. Она старательно морщилась, хлюпала обиженно носом, ругалась и вроде бы совсем убедила Алену, что пьет исключительно по этому поводу. К тому времени, когда в бутылке плескалось на дне всего ничего, Юлька и сама поверила в свою несчастную судьбу. Но своего она добилась, так или иначе. Алена уже не куталась в шаль, не отводила печальных глаз и вообще перестала строить из себя Зою Космодемьянскую на допросе. Разрумянившись, она вместе с подругой оплакивала общее человеческое свинство. Потом незаметно как-то вырулила на белое пальто. Потом невнятно пожаловалась на Балашова.
Если бы Юлька могла адекватно реагировать, она бы самой себе выдала медаль за спасение утопающих. Потому как Алена выговорилась и расслабилась, но при этом ее самолюбие нисколько не пострадало.
Ох, как же Юлька не понимала этого самолюбия! В том смысле, что ее бесила просто подобная ересь. Ее саму хлебом не корми, дай поплакаться всласть в жилетку подруги. А эта всю жизнь держит себя в ежовых рукавицах.
Юлька знала ее родителей и была уверена, что это они виноваты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72