Джеймс резко повернулся, Майкл пытался успокоить, обнял.
— Я не потеряла рассудок, — продолжила она тупо. — Я пыталась рассказать вам… Боже, я пыталась… — Взгляд ее остановился на Лили. — Я знаю, почему Джулия не могла никому довериться в критический момент. Лили, ты знаешь, о чем я. Именно поэтому, вероятно, ты не испытываешь к ней ненависти.
Лили тотчас похолодела.
«Нет, не надо, они уже и так расстроились».
Но она не могла, не имела права просить Элизабет скрыть заключительную часть головоломки.
— Лизбет, о чем ты? — потребовала Касс срывающимся голосом.
Элизабет поднялась, чуть ли не задыхаясь. В ней словно что-то переломилось, и раздался тихий, прерывистый голос. Мощная разрушительная сила слов обрушилась на Коулбруков.
«Отец. Ночью. Джулия и я. Мать позволила, чтобы это произошло».
Даже для Лили весь этот рассказ был словно нож по сердцу. А каково же Артемасу? Она нежно дотронулась до него.
Потрясенный вконец, растерянный Артемас впервые не знал, как поступить, и взглядом искал поддержки у Лили.
— Подойди, обними ее, — шепнула та. — Ничего не говори, просто подойди и обними.
Элизабет, закрыв лицо руками, расплакалась у него на груди:
— Ты мне веришь?
— Боже, ну конечно, Лизбет.
— О, Лиз, — сочувственно прошептала Касс.
Майкл неловко прикоснулся к сестре-близняшке и тоже заплакал.
— Как же так? — вдруг всхлипнул он. — Я должен был почувствовать, я всегда знал, что ты несчастна.
Джеймс застыл с каменным лицом безумца, как будто совсем потерялся в этом мире. Артемас приблизился к Лили:
— Элизабет просила тебя не рассказывать мне об этом?
Лили на мгновение закрыла глаза.
— Прости.
— Все в порядке. Я понимаю.
— Я умерла бы со стыда, — продолжила Элизабет. — Но Лили убедила меня поведать обо всем хотя бы мужу. Лео, мой замечательный Лео помог мне почувствовать все по-новому. Посоветовал продолжить лечение. Вот почему я осмелилась рассказать вам об этом.
— И правда, Майкл, — вдруг произнес Артемас. — Почему мы ничего не заподозрили? И о Джулии… — Он замолчал, смешавшись.
Элизабет быстро коснулась его руки.
— Я уверена, Джулия не хотела, чтобы ты знал. Разве кто-нибудь из вас понял, что произошло, когда я сама тогда еще не понимала, что отец использовал Джулию так же, как и меня? — Задыхаясь от рыданий, она горько добавила: — Мать пригрозила мне, что, если я когда-нибудь расскажу об этом, от меня все откажутся. Вероятно, она так же угрожала Джулии.
У Тамберлайна на глазах блестели слезы.
— Да и кто бы из вас мог чем-нибудь помочь? — Элизабет, опершись на Майкла, взяла Касс за руку. — Я всегда боялась… что никто не поверит или произойдет что-то страшное. — Она с любовью посмотрела на Артемаса. — Ты, например, убьешь отца и попадешь в тюрьму. Поэтому я и не думала о том, чтобы рассказать.
Неожиданно уныло и протяжно взвыл Джеймс. Он вытянулся в кресле, откинулся на спинку и закрыл глаза:
— Я знал о том, что случилось с Джулией.
— О Боже! — простонала Элизабет.
— И я ничего не сделал.
Казалось, все вокруг потеряли дар речи. Лили поймала себя на мысли, что гладит руку Артемаса, ища хотя бы незначительного успокаивающего соприкосновения. Он же, не веря своим ушам, уточнил:
— Ты знал, что творит отец, и все время молчал?!
Джеймс выглядел побитым.
— А как бы ты поступил на моем месте, если бы, войдя в комнату, нашел свою младшую сестренку на кровати, полураздетой и плачущей, и отца в такой позе, что… Мне не оставалось ничего другого, кроме как притвориться, что ничего не случилось.
— Сколько тебе тогда было?
— Около четырнадцати.
— Значит, Джулии только шесть.
Джеймс сник, будто придавленный каким-то грузом.
— Только повзрослев, я понял, что у меня на глазах насиловали сестру, а я даже не пытался бороться с отцом, рассказав кому-нибудь. — Он замолчал, потом продолжил: — Понял, что до сих пор все еще боюсь помочь ей, и тогда я себя возненавидел. Эта ненависть сказывается на всей моей жизни. — Его опустошенный взгляд скользнул по Лили. — Я фанатично начинаю защищать свою сестру всеми способами, какими только возможно, чтобы искупить измену, которой нет оправдания.
Элизабет бросилась к нему и обняла за плечи.
— Не вини себя, Джимми. Я тоже не смогла помочь ни Джулии, ни самой себе. Я притворялась, желая забыть. Как все дети, впрочем.
Джеймс с сожалением поднял глаза на Артемаса:
— Мне очень хотелось походить на тебя. Мы все этого хотели. Ты бы не позволил Джулии и Элизабет страдать.
Артемас поднял руку, но тут же безвольно опустил.
— Я думал, мы непобедимы… что никто не причинит нам боль, потому что мы держимся вместе. Какой же я был наивный! — Он повернулся к Майклу и Касс.
— У меня нет секретов, — отозвался Майкл. — Я страдал из-за своей астмы и никогда не думал, что это своего рода психосоматическая защита.
Касс подхватила:
— А для меня защитой явилась моя полнота. Отец игнорировал меня в детстве, я-то ревновала, видя, как много внимания он уделял Элизабет и Джулии. Я завидовала им, считая счастливицами.
Джеймс встретился взглядом с Лили и задумчиво произнес:
— Возможно, я вымещал ненависть к себе самому на ком-то, кто, как я считал, угрожал моим родным. Особенно Джулии.
Что это — извинение, шаг к взаимопониманию или предупреждение, что злоба на нее слишком глубока, чтобы одним махом искоренить ее? Но теперь это не имело значения. Главное — семья, которая была просто в шоке после эмоционального потрясения.
— Джеймс, — мягко сказала Элизабет. — Ты делал все, что мог.
Она попыталась заключить его в объятия. Джеймс отшатнулся.
— Не надо никакого сочувствия! Только прости, Лиз, тебе столько пришлось вынести. И не жалейте меня! — Его блуждающий взгляд наконец остановился на Артемасе и Лили. — Никто.
Он выбежал из комнаты.
* * *
Снегопад уже кончился, над головой показался просвет. Легкий туман повис среди гор, подобно курящемуся облаку, и лучи заходящего солнца придавали ему красноватый оттенок.
Лили сидела на перевернутом ведре рядом с загоном для Гарлетт. Свинья счастливо хрюкала и своим широким розовым рылом через проволочное заграждение пыталась дотянуться до корма. Лили сменила платье на джинсы и свитер и набросила на плечи старый плед. Так гораздо удобнее.
У ног ее лежала Люпа, тут же взад-вперед бегали цыплята в поисках крошек.
На холме показался Артемас. Он заметно осунулся от пережитого. Сердце Лили прямо-таки разрывалось от жалости к нему.
— Почему ты не предупредила меня, что уедешь? Я думал, ты поднялась ко мне наверх. Ламье потом известил меня.
— Надо же мне было покормить друзей. — Она наполнила миски Гарлетт и Люпы, потом, обняв его, поцеловала. — К тому же ты должен побыть со своей семьей.
— И с тобой.
Она набросила на него плед, положила голову к нему на плечо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
— Я не потеряла рассудок, — продолжила она тупо. — Я пыталась рассказать вам… Боже, я пыталась… — Взгляд ее остановился на Лили. — Я знаю, почему Джулия не могла никому довериться в критический момент. Лили, ты знаешь, о чем я. Именно поэтому, вероятно, ты не испытываешь к ней ненависти.
Лили тотчас похолодела.
«Нет, не надо, они уже и так расстроились».
Но она не могла, не имела права просить Элизабет скрыть заключительную часть головоломки.
— Лизбет, о чем ты? — потребовала Касс срывающимся голосом.
Элизабет поднялась, чуть ли не задыхаясь. В ней словно что-то переломилось, и раздался тихий, прерывистый голос. Мощная разрушительная сила слов обрушилась на Коулбруков.
«Отец. Ночью. Джулия и я. Мать позволила, чтобы это произошло».
Даже для Лили весь этот рассказ был словно нож по сердцу. А каково же Артемасу? Она нежно дотронулась до него.
Потрясенный вконец, растерянный Артемас впервые не знал, как поступить, и взглядом искал поддержки у Лили.
— Подойди, обними ее, — шепнула та. — Ничего не говори, просто подойди и обними.
Элизабет, закрыв лицо руками, расплакалась у него на груди:
— Ты мне веришь?
— Боже, ну конечно, Лизбет.
— О, Лиз, — сочувственно прошептала Касс.
Майкл неловко прикоснулся к сестре-близняшке и тоже заплакал.
— Как же так? — вдруг всхлипнул он. — Я должен был почувствовать, я всегда знал, что ты несчастна.
Джеймс застыл с каменным лицом безумца, как будто совсем потерялся в этом мире. Артемас приблизился к Лили:
— Элизабет просила тебя не рассказывать мне об этом?
Лили на мгновение закрыла глаза.
— Прости.
— Все в порядке. Я понимаю.
— Я умерла бы со стыда, — продолжила Элизабет. — Но Лили убедила меня поведать обо всем хотя бы мужу. Лео, мой замечательный Лео помог мне почувствовать все по-новому. Посоветовал продолжить лечение. Вот почему я осмелилась рассказать вам об этом.
— И правда, Майкл, — вдруг произнес Артемас. — Почему мы ничего не заподозрили? И о Джулии… — Он замолчал, смешавшись.
Элизабет быстро коснулась его руки.
— Я уверена, Джулия не хотела, чтобы ты знал. Разве кто-нибудь из вас понял, что произошло, когда я сама тогда еще не понимала, что отец использовал Джулию так же, как и меня? — Задыхаясь от рыданий, она горько добавила: — Мать пригрозила мне, что, если я когда-нибудь расскажу об этом, от меня все откажутся. Вероятно, она так же угрожала Джулии.
У Тамберлайна на глазах блестели слезы.
— Да и кто бы из вас мог чем-нибудь помочь? — Элизабет, опершись на Майкла, взяла Касс за руку. — Я всегда боялась… что никто не поверит или произойдет что-то страшное. — Она с любовью посмотрела на Артемаса. — Ты, например, убьешь отца и попадешь в тюрьму. Поэтому я и не думала о том, чтобы рассказать.
Неожиданно уныло и протяжно взвыл Джеймс. Он вытянулся в кресле, откинулся на спинку и закрыл глаза:
— Я знал о том, что случилось с Джулией.
— О Боже! — простонала Элизабет.
— И я ничего не сделал.
Казалось, все вокруг потеряли дар речи. Лили поймала себя на мысли, что гладит руку Артемаса, ища хотя бы незначительного успокаивающего соприкосновения. Он же, не веря своим ушам, уточнил:
— Ты знал, что творит отец, и все время молчал?!
Джеймс выглядел побитым.
— А как бы ты поступил на моем месте, если бы, войдя в комнату, нашел свою младшую сестренку на кровати, полураздетой и плачущей, и отца в такой позе, что… Мне не оставалось ничего другого, кроме как притвориться, что ничего не случилось.
— Сколько тебе тогда было?
— Около четырнадцати.
— Значит, Джулии только шесть.
Джеймс сник, будто придавленный каким-то грузом.
— Только повзрослев, я понял, что у меня на глазах насиловали сестру, а я даже не пытался бороться с отцом, рассказав кому-нибудь. — Он замолчал, потом продолжил: — Понял, что до сих пор все еще боюсь помочь ей, и тогда я себя возненавидел. Эта ненависть сказывается на всей моей жизни. — Его опустошенный взгляд скользнул по Лили. — Я фанатично начинаю защищать свою сестру всеми способами, какими только возможно, чтобы искупить измену, которой нет оправдания.
Элизабет бросилась к нему и обняла за плечи.
— Не вини себя, Джимми. Я тоже не смогла помочь ни Джулии, ни самой себе. Я притворялась, желая забыть. Как все дети, впрочем.
Джеймс с сожалением поднял глаза на Артемаса:
— Мне очень хотелось походить на тебя. Мы все этого хотели. Ты бы не позволил Джулии и Элизабет страдать.
Артемас поднял руку, но тут же безвольно опустил.
— Я думал, мы непобедимы… что никто не причинит нам боль, потому что мы держимся вместе. Какой же я был наивный! — Он повернулся к Майклу и Касс.
— У меня нет секретов, — отозвался Майкл. — Я страдал из-за своей астмы и никогда не думал, что это своего рода психосоматическая защита.
Касс подхватила:
— А для меня защитой явилась моя полнота. Отец игнорировал меня в детстве, я-то ревновала, видя, как много внимания он уделял Элизабет и Джулии. Я завидовала им, считая счастливицами.
Джеймс встретился взглядом с Лили и задумчиво произнес:
— Возможно, я вымещал ненависть к себе самому на ком-то, кто, как я считал, угрожал моим родным. Особенно Джулии.
Что это — извинение, шаг к взаимопониманию или предупреждение, что злоба на нее слишком глубока, чтобы одним махом искоренить ее? Но теперь это не имело значения. Главное — семья, которая была просто в шоке после эмоционального потрясения.
— Джеймс, — мягко сказала Элизабет. — Ты делал все, что мог.
Она попыталась заключить его в объятия. Джеймс отшатнулся.
— Не надо никакого сочувствия! Только прости, Лиз, тебе столько пришлось вынести. И не жалейте меня! — Его блуждающий взгляд наконец остановился на Артемасе и Лили. — Никто.
Он выбежал из комнаты.
* * *
Снегопад уже кончился, над головой показался просвет. Легкий туман повис среди гор, подобно курящемуся облаку, и лучи заходящего солнца придавали ему красноватый оттенок.
Лили сидела на перевернутом ведре рядом с загоном для Гарлетт. Свинья счастливо хрюкала и своим широким розовым рылом через проволочное заграждение пыталась дотянуться до корма. Лили сменила платье на джинсы и свитер и набросила на плечи старый плед. Так гораздо удобнее.
У ног ее лежала Люпа, тут же взад-вперед бегали цыплята в поисках крошек.
На холме показался Артемас. Он заметно осунулся от пережитого. Сердце Лили прямо-таки разрывалось от жалости к нему.
— Почему ты не предупредила меня, что уедешь? Я думал, ты поднялась ко мне наверх. Ламье потом известил меня.
— Надо же мне было покормить друзей. — Она наполнила миски Гарлетт и Люпы, потом, обняв его, поцеловала. — К тому же ты должен побыть со своей семьей.
— И с тобой.
Она набросила на него плед, положила голову к нему на плечо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117