— Хоуп подняла голову с груди Алекса, вопросительно глядя ему в лицо.
— Если бы ты отказала, мне бы оставалось только оглушить себя лошадиной дозой виски.
Такая откровенность заставила ее улыбнуться. Интересно, «после» Алекс всегда бывает таким нежным и тихим? Слава Богу, в комнате было темно, и он не заметил, как она покраснела. Она ни о чем не жалела. Надо окончательно лишиться рассудка, чтобы пожалеть о таком блаженстве.
— Ты не сочтешь меня чересчур бесчувственным, если я усну? — Он отвел в сторону прядь ее волос и прижался губами к ямочке под шеей.
— Мне кажется, ты заслужил отдых, — мягко поддела она, и он уснул почти сразу, пристроив голову на ее плечо. Прислушиваясь к его ровному дыханию, Хоуп осторожно перебирала завитки жестких волос.
Спать не хотелось, она чувствовала что-то вроде спокойного возбуждения. Алексу, оказывается, было мало ее молчаливого согласия, ему нужно было, чтобы она сама позвала его, и, когда она выдохнула «люби меня», глаза у него потемнели, как грозовое небо. Хоуп вдруг стало страшно.
На долю секунды страх даже чуть не пересилил желание. У нее не было опыта, чтобы делать сравнения, — недолгий роман с Хью был вполне спокойным, небеса над ними не раскалывались. Тем не менее Хоуп наслаждалась теплотой и нежностью их отношений. Дикое, первобытное желание, которое горело в глазах Алекса, было ей совершенно незнакомо. Она завороженно смотрела, как сокращаются мускулы у него на руках. Такая сила… А вдруг он потеряет над собой контроль?..
— Успокойся. — Вероятно, он понял ее колебания. — Раз я сказал, что не наброшусь, значит, не наброшусь. — Он запрокинул ей голову, осторожно коснувшись подбородка, и Хоуп поцеловала его в ладонь. — Может, приведем в соответствие форму одежды? — хрипло предложил он.
Хоуп послушно подняла руки, когда он взялся за край ее водолазки. Напрягшиеся кончики грудей были ясно видны под тонким хлопком бюстгальтера. Хоуп знала, что красива, но сейчас ей отчаянно хотелось нравиться.
— Знай я заранее — надела бы что-нибудь поинтереснее. — В ответ он на мгновение прикрыл глаза. О чем он думает? Неужели она ему не понравилась?
— Совершенство нельзя сделать лучше. — Алекс взглянул на нее, и она перевела дыхание — он не разочарован.
По телу прошла судорога, как только его ладонь накрыла ей грудь. Соски начало жечь и покалывать. Хоуп зажмурилась. Мужская рука с мучительной неторопливостью ласкала упругий холмик, пока наконец пальцы не скользнули под поясок юбки.
— Как это расстегивается? — Она с трудом узнала его изменившийся голос.
Переполнявшее ее желание было сладким и тягучим, как первый весенний мед, и она с усилием ответила:
— Крючки сзади, — Хоуп коснулась его обжигающе горячей руки, — и пуговка вот тут.
— Расстегни сама.
Эта простая просьба привела ее в трепет. Она приподнялась и быстро расстегнула пуговки юбки.
Алекс выдернул из-под нее легкую вещицу и швырнул в другой конец комнаты. Мускулы у него на руках чуть заметно вздрагивали. Хоуп, не в силах больше сдерживаться, застонала и прижала обе ладони к его груди.
— Ты не поверишь, как я хочу тебя… — Кончиками пальцев она ощущала слабые сокращения тугих мышц, и голова у нее шла кругом. — Как хочу коснуться… и попробовать на вкус… — Наклонив голову, она коснулась языком плоского твердого соска, а затем, осмелев, обняла Алекса обеими руками, наслаждаясь каждым прикосновением. В комнате раздавались только неровное дыхание Алекса и нежный, едва различимый лепет, в котором Хоуп ни за что не узнала бы собственного голоса.
Алекс погрузил пальцы в ее волосы и с хриплым криком резко откинул ей голову назад.
Затуманенный взгляд Хоуп остановился на нем.
— Что такое? — Она досадливо взглянула на свою ногу в гипсе и про себя прокляла неподвижность, лишившую ее возможности взять инициативу на себя.
— Ты сводишь меня с ума!
— Прекрасно! — Ей хотелось свести его с ума, хотелось услышать, как он застонет от наслаждения.
Их взгляды встретились, и остатки цивилизованной сдержанности, цепко державшие Алекса, бесследно исчезли.
— Еще бы не прекрасно, — согласился он. — Только я наверняка стану калекой, если не сниму вот это… — он взялся за пояс брюк.
Брюки вместе с плавками соскользнули на пол, и Алекс перешагнул через них. Хоуп не могла отвести взгляда от его прямой и мускулистой спины, а когда он повернулся, краска медленно залила ей щеки — страсть Хоуп находила полное оправдание в откровенности его желания. Алекс обладал телом героя самых смелых женских фантазий.
Слово «красота» не исчерпывало всех его достоинств — это было воплощение мужественности и силы. Хоуп с усилием сглотнула, когда он опустился на колени возле нее. «И он — мой!» От этой мысли становилось почти дурно.
Скрестив руки, она стянула бюстгальтер через голову. Освободившись от плена, груди чуть покачивались, и она улыбнулась, заметив, как завороженно Алекс следит за их колыханием. Обхватив пальцами запястья Алекса, она поднесла его руки к упругим розовым холмикам.
Он, как во сне, перевел взгляд с ее лица на свои запястья, схваченные ее длинными, узкими пальцами, и бережно принял дар, который она ему предложила. Тихий стон вырвался у него из горла, когда он накрыл губами ей рот, впечатывая Хоуп в простыни.
Его губы не были нежными — они были голодными и требовательными. Язык властно погружался в нежную глубину ее рта, а руки блуждали по телу.
Когда его губы прильнули к ее ноющей от нетерпения груди, Хоуп выгнула спину и издала слабый крик — казалось, ничто не могло утолить голод, который Алекс пробудил в ней.
Он уже обхватил ей коленями бедра, но все равно оставался далеко — слишком далеко.
Заведя руку назад, Алекс осторожно коснулся мягкого холмика между ее бедер. Голова Хоуп заметалась на подушке, а тело ритмично задвигалось, прижимаясь к его руке. Пальцы Алекса ощутили тонкий шелк трусиков.
— Как ты их снимаешь при гипсе? — задыхаясь, спросил он, но не успела Хоуп ответить, как послышался треск рвущейся материи. — Кажется, я сам догадался.
— Алекс… — застонала она, когда он принялся поглаживать атласные завитки.
— Что, любовь моя? — Дрожь, сотрясавшая его, передавалась и ей. Щеки Алекса пылали, глаза стали совсем черными. Похоже, он еле сдерживался.
Хоуп была уже не в силах подавить стон, однако горячие губы Алекса помешали ей.
— Не противься, моя хорошая. — Хоуп чувствовала, как его щетина покалывает ей кожу на груди. — Ведь тебе же нравится, правда?
— Да, — выдохнула она. — Только, Алекс, я больше не могу! — Это была самая настоящая, беспощадная пытка. Сейчас для Хоуп существовал лишь тугой узел напряжения, пульсировавший в ней. Даже если бы не было гипса, она все равно не могла бы пошевелиться — вся нижняя половина тела была заполнена смутным, горячим томлением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36