Все ее чувства, столь давно не воспринимавшие его тепла, прикосновений, запаха, всего того, что когда-то было любимым ею человеком, пришли в смятение. Она не могла разобраться в своих ощущениях. Они путались, перемешивались, сотрясая все ее существо, и она покорно отдавалась переполнявшему ее наслаждению.
Они с Люком подходили друг к другу, как перчатка к руке, как две половинки яблока, словно природа изначально задумала соединить их. Фигура его была как раз впору, чтобы ее груди уютно улеглись в колыбели его объятий, а бедра — меж его чресел. Никогда еще она так остро не нуждалась в нем, никогда еще не желала его так сильно.
Но все же чувство самосохранения не совсем дремало в ней, худо-бедно, но ей удалось стряхнуть с себя опасное наваждение. Нет! Она не пойдет на это снова! Сейчас ей хорошо, зато потом придется горько расплачиваться. Вспомни, как он поступил с тобой. Не теряй голову, блаженство имеет свойство молниеносно улетучиваться, как, впрочем, и сам Люк.
Она прислушалась к призывам разума. В прошлом Хиллари всегда размякала в его объятиях. Но не на этот раз. На этот раз она собралась с силам и оттолкнула его.
Легкость, с какой ей это удалось, означала, что он не ожидал отпора с ее стороны. Ее такая самоуверенность еще больше взбесила.
— Если ты думаешь, что можешь подобрать меня там же, где бросил, когда сбежал погулять по азиям-африкам, то ошибаешься! — Для большего эффекта она в ярости забарабанила кулаками по его груди. — Я уже не та слепая, преданная тебе девчонка, какой была тогда. У меня свой путь, своя жизнь, и тебе в ней места не отведено. По твоей команде я замуж не выйду. Я тебе не игрушка. Не знаю, во что ты задумал поиграть, но на меня не рассчитывай. Я за тебя не пойду. Никогда.
— Никогда не говори «никогда», — успел сказать ей вдогонку Люк; повернувшись, она пулей вылетела из бытовки, чуть не сбив с ног поднимавшегося по лесенке мужчину.
Люк широко улыбнулся, встретив вопросительный взгляд своего прораба, Эйба Вашингтона.
— С ума по мне сходит девчонка! — бросил он.
— Оно и видно, — иронически подтвердил Эйб с бесцеремонностью человека, знающего Люка не один год. — Кто такая?
— Моя будущая жена. Я женюсь на ней.
— И это ты ей как раз сообщил?
Люк кивнул.
— То-то она рванула отсюда, — покачал головой Эйб, — будто ей пятки салом смазали.
— Ладно, Эйб, ближе к сути. Есть способ выкрутиться, — сказал Люк. — Помнишь, утром мне позвонил тот чудак шотландец? Инвестор.
— Тот самый, который заявил, что вкладывает деньги только в дела, которые затевают женатые мужчины? Женатые, мол, надежнее. О нем речь?
— Вот-вот. Об Энгусе Робертсоне. Он для нас последний шанс спасти проект. Без него на муниципальном приюте для престарелых можно будет ставить крест.
— Да-а. Надо же, чтобы Кули разорился и взвалил все дело на тебя одного, — посочувствовал Эйб. — И это при том, что для тебя этот приют стал уже, по-моему, вопросом жизни и смерти.
— Он многое изменит, Эйб, — сказал Люк. — И не столько в делах нашей фирмы, сколько в жизни стариков в нашем городе. Должны же они иметь крышу над головой! А нынче, когда все помешались на строительстве вилл и мотелей, о тех, для кого жилье необходимее всего, никто не заботится. Наш проект — исключительное явление во всех смыслах. — Люк достал и развернул на столе набор синек, которые всегда держал под рукой. — Взгляни, до чего толково сработал архитектор. Все предусмотрел, что пожилым людям надо: магазин, ресторан, больница, даже химчистка, — все уместил.
— Знаю, знаю, — сдержанно обронил Эйб. — Ты показываешь мне эти синьки по меньшей мере раз в день.
— Верно. Только вот ума не приложу, как нам это вытянуть теперь, когда Кули вышел из дела.
— Ты же говоришь, что нашел способ, как выкрутиться. . — Вроде бы.
— И какой?
— Я женюсь на Хиллари. Вот и все.
— Вот так возьмешь и женишься?
— Ей брак со мной тоже на пользу. Тут, видишь ли, еще и запутанная семейная история.
— Такое мне знакомо, — сказал Эйб; он вышел из большого семейного клана.
— Мне тоже, — кивнул Люк. На самом деле беззаботная жизнь, которая с детства была уготована Люку, не шла ни в какое сравнение с дискриминацией, испытанной Эйбом на расистском Юге. Они познакомились на строительстве в далекой Азии. Люку сразу понравился этот черный великан с грубоватой внешностью и золотым сердцем. Он очень обрадовался, когда Эйб согласился занять в его фирме должность прораба. Конечно, лет через пять-десять Эйб заведет собственное дело. Но пока Люк был рад иметь его в своем и числить среди немногих друзей.
— Так что насчет этой красотки? — поинтересовался Эйб.
— Она — ключ к решению всех моих проблем, — заявил Люк.
— Ну, проблемы-то, скорей всего, временные. Почему бы тебе не договориться с ней и не нанять на роль жены недельки этак на две, пока тот чудила не поставит, где положено, подпись и не уберется в родную Шотландию?
— Не пройдет, — вздохнул Люк. К тому же в его планы вовсе не входило, чтобы Хиллари только сыграла роль жены. Он хотел, чтобы она была его женой. Настоящей.
В глубине души он всегда надеялся заполучить ее. Даже после того, как четыре года назад они разошлись, он все еще верил, что так или иначе вернет ее обратно. Вот только запустит свое дело на полный ход, а там снова можно будет всерьез заняться Хиллари.
Но получилось так, что она сама к нему пришла. Словно само Провидение привело Хиллари к его двери, и как раз в тот момент, когда она была ему позарез нужна.
— Ты ведь не сказал ей, по какой причине тебе приспичило жениться? — спросил Эйб.
— Само собой, нет, — отозвался Люк. — За кого ты меня принимаешь?
— Так что же ты сказал ей?
— Сказал — нам надо пожениться.
— А о том, что тебе нужна жена из деловых соображений, промолчал?
— Естественно, промолчал. — Никакого смущения по этому поводу Люк не испытывал. Вот еще. — Видишь ли, Эйб, у нас это с Хиллари давно тянется. А раз обстоятельства так складываются… получается, это наилучший шаг из всех возможных. Видишь ли, чувства, которые мы питали друг к другу раньше, совсем не остыли.
— Выходит, твое дело в шляпе.
— Угу, в шляпе, — согласился Люк. — Остается мелочь — уговорить Хиллари.
Несколько дней спустя после визита к Люку Хиллари все еще была в возбуждении. Нет, взбудоражили ее не сам визит и не та безобразная форма, в которой Люк предложил, вернее, приказал выйти за него замуж — и это после четырех лет молчания и забвения с его стороны! Все это, конечно, было черт знает что! Но больше всего терзал ее и не давал покоя… его поцелуй.
Она злилась на Люка за то, что он посмел поцеловать ее, а на себя за то, что ответила на поцелуй. А тут еще беспокоило здоровье отца, на котором дурно сказывалась эта несуразная вражда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49