В ответ Люк только покачал головой: обожженный язык не ворочался. Он открыл рот и лишь после нескольких глотков холодного воздуха вновь обрел дар речи.
— Моя мать — сицилианка, — напомнил Люк отцу Хиллари. — Я вырос на пище куда забористее.
— Острые блюда отцу при его язве только вредны, но чересчур острых перцев он и не готовит, — вставила Хиллари. — Да, папочка?
Ничего не поделаешь, придется изображать простачка. Иначе… Люк с утрированным простодушием воззрился на Чарлза Гранта.
Значит, тесть нарочно напичкал специями его порцию. Подумать только! Люку казалось, что можно не придавать значения ненависти, бушевавшей в старике, как и его упорству во вражде. Когда Хиллари предупреждала его, он отмахивался — она, мол, преувеличивает. Как бы не так! Старый чудила вел войну всерьез.
Теперь понятно, зачем Чарлзу понадобилось разложить перцы по тарелкам на кухне, а не подать их на общем блюде. Чтобы допечь зятя в буквальном и переносном смысле. Но он не даст Гранту торжествовать победу. И Люк тут же поклялся съесть адскую его стряпню до последнего куска и вычистить до дна тарелку с ее изысканным рисунком.
— Извините, вы, как посмотрю, едите перцы ложкой? — обратился Чарлз к Люку.
— Точно так, — ощерился Люк.
— У нас перцы едят вилкой, — надменно сообщил Чарлз Грант.
Какие мы культурные! — подумал про себя Люк. Все, что он мог, — это промолчать. Он и промолчал, потому что догадывался, к чему клонит его новоявленный тесть. Ему нужно было, чтобы Люк чувствовал себя здесь неловко, чужим. Ну нет, не выйдет. И Люк ему ничего не спустит.
— Каждому свое, — улыбнулся он.
— Вы, надо полагать, посещали ТУ, — продолжал застольную беседу хозяин дома, употребляя принятое сокращение для Теннессийского университета.
— Точно так.
— И болеете за их футбольную команду?
— Кто у нас в штате не болеет?
— Я, например. Футбол — игра для гангстеров и громил. — Чарлз безапелляционно вскинул голову.
— Наверно, я потому их так и люблю, — весело отозвался Люк.
— Волонтеры эти, я слыхал, не Бог весть какие игроки, — не унимался Грант.
Одно дело, когда оскорбляли его. Люка, или даже прохаживались насчет того, тем или не тем он отправляет в рот перцы. Но совсем другое дело, когда оскорбляют футбольную команду его университета
— Что-то вы плохо слушали, — обрезал Люк. И туг же обрушил на Чарлза целую лавину фактов и цифр, доказывающих успех команды в прошедшем сезоне.
— Футбол, как я сказал, меня не интересует, — заявил Чарлз, откровенно подавляя зевок. — Гольф — вот настоящая цивилизованная игра.
Тут уж Люк пришел в ярость.
— Угу, настоящая. Взрослые мужчины гоняют по полю шарик, пытаясь загнать в идиотскую дыру, над которой выкинули флаг. Да уж — спорт для настоящих мужчин. Ничего не скажешь.
Теперь наступила очередь Чарлза: он тоже пришел в ярость.
— Кажется, пора переходить к десерту, — поспешила вмешаться Хиллари. — Не охладить ли нам излишний пыл мороженым?
— Сначала разрешите мне произнести тост, — сказал Люк. Подняв бокал за тонкую ножку, он встал и поклонился Хиллари: — За мою прелестную жену, которая сделала меня счастливейшим человеком на свете. — Затем он повернулся к Чарлзу Гранту: — И за ее заботливого отца, не пожалевшего никаких сил, чтобы нам было здесь хорошо. — И остановил на Чарлзе взгляд, который яснее ясного говорил, что он, Люк, вполне разобрался в штучках-дрючках старого задиры. — Спасибо, папа. — Люк подчеркнул это слово. — Душевно вас благодарю.
— Я рада, что вы с папочкой, кажется, так превосходно столковались, — сказала Хиллари, когда они покончили с десертом.
— О, мы прекрасно понимаем друг друга.
— Так, Люк, — сказал Чарлз Грант, вернувшись в столовую — он отлучался, чтобы позвонить по телефону. — Не возражаете, если мы оба перейдем ко мне в кабинет для краткого мужского разговора?
Хиллари увидела в этом приглашении добрый знак. Нет-нет, по виду отца никак нельзя было предположить, что у него какой-то подвох на уме. Да и раньше он ведь очень хорошо относился к Люку. Даст Бог, все в конца концов уладится наилучшим образом.
Люк, напротив, ни секунды не обманывался насчет дружеского жеста со стороны Гранта.
— Замечательно, папочка. По мне, так великолепная мысль.
Хиллари с нежностью посмотрела им вслед — двум мужчинам, которых любила. И тут же одернула себя. Что касается Люка, то он — мужчина, которого она когда-то любила. Сейчас она не питает к нему никаких чувств. Никаких!
У себя в кабинете Чарлз Грант вынул хрустальную пробку из старинного изысканного графинчика.
А перед тем предложил Люку гаванскую сигару из особой своей коллекции.
Люк мало что знал о том, какой режим врачи назначают при язве, тем не менее сильно сомневался, что сигары и виски такому больному показаны.
— За сюрпризы, — предложил тост Чарлз. Не успел Люк осушить рюмку, как Чарлз стал наполнять ее вновь.
— Благодарю вас, нет… — сказал Люк, но Чарлз налил ему рюмку до краев.
— Отказ выпить со мной я приму за оскорбление, — пристыдил он Люка. — Не захотите же вы оскорбить вашего новоиспеченного тестя?
Люк воздержался от комментариев, даже когда заметил, что себе старый чудила рюмку вновь наполнять не стал. Значит, решил напоить его? Ну-ну. Улучив момент, когда Грант отвел от него глаза, Люк выплеснул остаток виски в ближайший цветочный горшок.
В продолжение следующего часа Люк еще трижды незаметно орошал комнатное растение отменным виски. Не догадываясь о маневрах зятя, Чарлз Грант налил ему очередную порцию и приступил к дознанию.
— Скажите мне откровенно. Люк, — начал он, — со мной вы можете говорить начистоту. Как мужчина с мужчиной. Что это вы вдруг женились на моей дочери?
Люк изобразил подвыпившего новобрачного, кренясь а кресле то вправо, то влево, и промямлил заплетающимся языком:
— Н-нет, я вам этого сказать не могу. — Можете, можете.
Люк энергично замотал головой.
— Думаете, я не пойму? — напирал Чарлз.
— Точно. Н-не поймете. — Пользуясь тем, что он якобы пьян. Люк решил себе кое-что позволить. — Старику этого не понять! — торжественно заявил он. Чарлзу.
— Какой я старик! — горячо запротестовал тот.
Люк скептически пожал плечами.
— Да будет вам известно, молодой человек, у меня богатейший опыт по части женщин.
Люк скептически фыркнул:
— Угу, не сомневаюсь.
— Думаете, вы единственный на свете, кто был влюблен?
— У нас с Хил… то, что между мной и Хилри… — Люк понизил голос и напустил на себя заговорщицкую мину, означавшую: «только как мужчина мужчине»: — Это особенное.
На лице старого джентльмена появилось меланхоличное выражение: он вспомнил прошлое.
— Я знаю это особенное. Все это мне знакомо. Когда любишь женщину, думаешь, что тебе даровано чудо, а потом что-то обрывается, и она уходит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49