Эта больница типична для центральной части Лондона. Здание давно бы следовало отремонтировать, иначе его могут снести в любой момент. При виде выцветших обоев и грязного линолеума в памяти всплывают фотографии из туристического путеводителя по Бухаресту.
Мы проходим в родильное отделение. Стоны и бормотание рожениц сливаются в звуки оркестра, репетирующего отрывок из произведения современного румынского композитора.
– Сегодняшняя ночь в Стране новорожденных будет оживленной, – отмечает Иоланда.
У меня возникает подозрение, что ей все это нравится. Мне хочется вытолкать ее из родовой, а еще лучше – куда-нибудь в другую галактику, но боль сгибает меня пополам. Я вибрирую, как камертон. И отстраненно отмечаю, что тоже издаю звуки. Такие же громкие и полные ужаса, как в «Кошмаре на улице Вязов». Если вы когда-либо задавались вопросом, какого пола Бог, поверьте мне, он мужик.
Я уже видела родовую палату во время тура по больнице. Отделанная сосновыми панелями, она напоминает парную в шведской сауне, с потеками клейкой смолы на стенах. Однако сейчас я этих деталей не замечаю. Я падаю в нечто, напоминающее огромную коровью лепешку. Внезапно меня осеняет, что Алексу, студенту шестидесятых, будет приятно узнать, что они наконец-то нашли применение погремушке с сухими бобами.
Сестра откладывает свой журнал. Дабы прикрыть мои телеса, достойные борца сумо, она дает мне казенную «ночнушку» размером с покрывало на лицо покойника. И помогает мне взобраться на родильный стол.
– Головка еще не показалась. Ребенок так и не заявил о своих намерениях.
Я бросаю на нее пристальный взгляд. Как истинный параноик, я задаюсь вопросом, а не сказала ли она эту фразу потому, что я не замужем. В больничной брошюре приводился список всех необходимых вещей, которые следует взять с собой перед родами. Так вот, мужья были так же de rigueur, как полотенца для рук.
– Но малыш обязательно заявляет о себе перед рождением, так что не волнуйтесь. – Она обматывает мою руку манжетой от тонометра. – Я буду заходить примерно через каждые полчаса и мерить давление.
Я заранее могу сказать, что оно будет высоким. Мое видение материнства было переслащенным, поэтому у меня развился диабет. Я думала, что стану одной из тех мамаш, которые протирают кашку через ситечко и лепят из гипса всяких человечков. Но реальность оказалась другой. Болезненной.
– О Боже, Боже, как же мне этого не хочется!
– Хватит, хватит, – подбадривает меня Иоланда своим пронзительным, металлическим голосом. – Крестьянки рожают прямо в поле. Присядут на корточки, поднатужатся и – хоп! А потом быстро возвращаются к работе.
«Хоп!» – хоть что-то оптимистичное. Алекс называет рождение трудной дорогой к выходу. Я чувствую, как сестра смазывает мой живот чем-то холодным и ставит присоски. В следующее мгновение воздух оглашается дробным сердцебиением малыша. Я переполнена. Но не радостью. А паническим ужасом. Что я наделала? Как я смогу вырастить ребенка здесь, в обществе, которое ненавидит детей? В стране, где собак держат дома, а детей отсылают в роскошные конуры, называемые Итон и Харроу? Я не хочу, чтобы моя дочь была хорошо воспитанной – чтобы она вставала по стойке «пятки вместе, носки врозь», когда к ней обращаются. И как я смогу ее содержать? Я лишаюсь малейшего шанса сделать карьеру. Я откажусь от карьеры ради дочери точно так же, как моя мать отказалась от своей карьеры ради меня. Боже! Я напоминаю себе запрограммированную лабораторную крысу. Проклятого хомяка.
Несколько студентов прильнули носами к окну в палату. Я вижу, что в их глазах отражается настороженность, но это чувство ни к кому не относится. У них глаза торговцев наркотиками, которых я видела в Сохо. Иоланда накладывает мне на лицо треугольную резиновую маску. Положив руку на живот, она предсказывает очередную схватку.
– Теперь вдохните, два, три.
Из баллона со змеиным шипением вырывается газ.
Сделав глубокий вдох, я отбрасываю маску. Если бы я могла говорить, я бы сказала, что давать женщине закись азота во время схваток – все равно что кормить больного аспирином во время ампутации ноги. Эта мысль вызывает у меня истерический смех. Вот что происходит, когда у ныряльщиков случается кессонная болезнь: они тонут и хохочут.
В палату врывается акушерка. Она измеряет мне давление. И слушает сердцебиение плода.
– Я скоро приду, – говорит она. – Вам что-нибудь надо?
Да. Обратный билет до Сиднея. Мою прежнюю талию. Мужа.
– Мне нужно болеутоляющее.
– Нет, милочка. У вас все в порядке. – Иоланда собственнически отгораживает меня от остального мира. – Она типичная мамочка с Запада, – поясняет она акушерке. – Мы справимся.
– Мне нужно обезболивающее! – Ну почему людям так нравится это идиотское движение «За естественные роды», без обезболивания и только лежа, как повелела мать-природа? Разве на приеме у стоматолога кому-нибудь придет в голову сказать: «Мне нужно выдернуть зуб. Давайте сделаем это естественным образом»? По-моему, естественные роды – это то же, что и естественная аппендэктомия. Мать-природа – плохая повитуха. Что касается меня, то я хочу рожать неестественным образом. Но я лишена возможности заявить об этом. Потому что меня опять затягивает в кокон боли. В туннель, где время растягивается. Где секунды превращаются в жизнь. А часы – в бесконечность.
Меня разрывает от боли. В окно я вижу стены старой больницы, с которых мне усмехаются горгульи. Серое небо такое же, как я, вздутое, готовое вот-вот прорваться.
– Лед. Дайте лед.
Из больничного радио раздается набившая оскомину мелодия. Не знаю, что хуже: испытывать боль при схватках или рожать под творения Берта Бакара.
– Она еще не показалась?
– Раскрытие три сантиметра, – сообщает акушерка, стягивая резиновые перчатки. – У вас, милочка, впереди еще долгий путь.
– Обезболивающее!
Я попала в каменный век – вот что произошло со мной. В доисторические времена. Разве в конце двадцатого века такое могло бы случиться? Да к тому же с женщинами, которые пользуются автомобильными радиотелефонами и компакт-дисками и посещают семинары на тему «Сексуальные домогательства на рабочем месте»!
Иоланда пожимает мне руку.
– Это только первый этап, милочка. Самый легкий.
Я отдергиваю руку.
– Мне нужно обезболивающее! Таблетка! Я вспоминаю один из уроков Иоланды.
Когда демонстрационная кукла проходила через пластмассовую шейку матки, шейка сдвинулась. Вот что мне нужно. Такой же таз «с секретом». И побыстрее.
– Послушайте, Мэдди, лекарство проникнет через плаценту и попадет малышу в кровь.
Все занятия по предродовой подготовке, которые я посетила, все книги и экскурсии по больнице, видеофильмы – короче, ничто и никто не открыл мне правду о родах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68