— Гаррис не уверен, что к пяти они закончат натягивать проволоку. Нельзя ли нам прийти в пять тридцать?
Он был вознагражден облегченной улыбкой.
— В самый раз. — Она принялась быстро вбивать в миску яйца. Мирная домашняя сцена тронула какую-то струну в душе Раста — и все же по силе это было несоизмеримо со страхом потерять половину наследства. А при мысли о том, что она сделает с его ранчо, у него стыла в жилах кровь. Любой уважающий себя ковбой пришел бы в ужас.
Люси, закусив губу, месила тесто. Неужели уже шесть месяцев она живет у него в «Лейзи С»? С ее приездом здесь все чудесным образом изменилось. Звенящее пустотой здание она превратила в семейный дом.
А ведь могло быть и так: Люси и Стрекоза мать и дочь и готовятся отпраздновать день рождения. А он — папа.
И муж.
Реальность холодно и безжалостно схватила его за глотку. Он взвалил на себя столько работы, что она его доконает. Ничей он не отец, не муж, черт бы всех побрал. В последнее время ему и передохнуть было некогда, он вставал до рассвета, вечерами работал в кабинете, пока не слипались глаза.
Раст решительно вышел из дому. На пороге он остановился, хозяйским взглядом окинул строения, землю, лошадей и скот.
Его цель была все та же, пусть достижение ее отодвигается на некоторое время. Но почему-то стала казаться сомнительной причина, заставлявшая его идти к этой цели. В последнее время ему представлялось, что он уже давно так много работает по совсем другой, абсолютно другой причине.
Юбилей прошел весело. Стрекоза восседала за столом на высоком стульчике и с восторгом принимала всеобщее восхищение. Она перемазалась мясной подливкой, крошки пирога и шоколад застряли у нее в волосах. Все смеялись и дарили подарки, самоделки, вроде белого барашка, которого Гаррис вырезал из дерева; мужчины нестройным хором пропели ковбойский вариант поздравления. За прошедшие месяцы Люси научилась без труда менять Стрекозе памперсы, оберегать ее от опасностей и печь печенье. Глубоко спрятанный материнский инстинкт вырывался на поверхность, когда она утыкалась носом в пушистую головку или чувствовала у себя на шее пухлую детскую ручонку.
— Э-эй! — закричала Стрекоза, вскинув руки к небу. — Мамамамма! Мамамамама!
— Нет, вы слышали? — воскликнула Фрици и повернулась к Люси. — Ребенок сказал «мама»!
— Это ее первое слово, — оторопел Раст.
— А ты думал, будет «корова» или «лошадь», — сказал Гаррис.
Люси ничего не сказала. Она хотела бы быть ее мамой, хотела иметь право так называться. Она стала усиленно оттирать пальчики Стрекозы, испачканные мороженым.
— Мамамама, — верещала над ухом Стрекоза. — Мамамамама. Люси замерла.
— Она думает, что вы ее мама, — сказал Гаррис.
— Конечно, она думает, что ты ее мама, — возвестила Фрици. — Ты ее кормишь, нянчишься с ней, любишь ее. Ты и есть ее мама, Люси.
Как бы в ответ на это Стрекоза обхватила Люси за шею, требуя, чтобы ее вынули из стульчика. «Мамамама».
Люси машинально взяла девочку на руки и прижала к себе. Непонятно почему ее глаза устремились к Расту. Он застыл, не донеся вилку до рта; она не могла понять выражение его лица.
У нее вдруг задрожал подбородок и глаза наполнились слезами. Она быстро пересадила Стрекозу к Фрици на колени и вышла, стараясь идти обычным шагом, а не бежать.
В прихожей она схватила с вешалки первое попавшееся пальто — это оказался тулуп Раста, набросила на плечи и выбежала, тихо прикрыв за собой дверь. Уже темнело, солнце трепетало над горизонтом, как баскетбольный мяч, готовый упасть в корзину. Она шла, не замечая дороги, ей нужно было остаться одной, подумать. Люси брела опустив голову, и ноги сами принесли ее на поляну. Под укрытием нависающих ветвей дуба она остановилась. Не раздумывая, поставила ногу на выступ ствола, подтянулась и, перебираясь с ветки на ветку, добралась до широкой развилки, которую нашла еще в детстве. Потускневшие золотые лучи с трудом пробивались сквозь подступающую синеву сумерек. Такой несчастной и одинокой она не была еще никогда в жизни.
Какое-то движение под деревом привлекло ее внимание, и она посмотрела вниз. Внизу стоял Раст и смотрел на нее.
Глава 8
Как будто так и надо было, Раст поставил ногу на выступ ствола и, перебирая руками, влез к Люси. Она смотрела, наполняясь deja vu — чувством, что все это уже было. Он сел, свесив ноги, на большой кривой сук — без шляпы, в джинсовой куртке — и прислонился к суку потоньше. Сквозь переплетенье веток, на которых уже проклевывались зеленые почки, Раст посмотрел на дом, потом взглянул на женщину загадочно и хмуро, но ничего не сказал. Молчание нарушал только далекий лай койотов да ржанье лошадей, и оно вызывало ощущение если не легкости, то сопричастности.
Люси подумала, что он не правдоподобно красив; ветер ерошил густые волосы, многорукое дерево поддерживало его спину, и глаза говорили то, чего не могут высказать никакие слова. Она глубоко вздохнула от облегчения и грусти. Голову кружили противоречивые мысли, ей пришлось схватиться за соседнюю ветку. Пальцы задрожали, и она на миг прикрыла глаза, чтобы утишить боль.
Ее тронула отзывчивость Раста: он знал, где ее найти, пришел и просто сел рядом. Так же он пришел, когда она была несчастным, одиноким ребенком. С тех пор минуло пятнадцать лет, а он снова ее утешает. Взрослые люди, а сидят, как две птицы на ветке.
Она печально улыбнулась.
Раст пересел на ветку потолще. Его голос донесся словно издалека.
— Это мое пальто, — он кивнул на тулуп. Люси не сразу поняла, что он шутит, вспоминая случай в конюшне. Тогда они в первый раз поцеловались.
— Тебе оно чертовски идет. Люси хихикнула, и смех прозвенел печальным колокольчиком.
— Помнится, ты это уже говорил. Но все равно спасибо. Очень приятно.
— Мне тоже. Я добрый, терпеливый и вежливый.
— И настоящий мужчина, — добавила она, — со стальными мышцами и чарующими глазами. Сверкнула знакомая улыбка.
— У меня ужасно красивая фигура и глаза, согласился он и передвинул ноги. — Хороший получился праздник. Просто бал для Стрекозы.
Люси смотрела на зубчатые хребты гор, на призрачный туман, встающий над поляной.
— Ей очень понравилось, правда? Мне ее будет не хватать. Очень не хватать. — Испугавшись, что голос сорвется, она судорожно сглотнула. — Я с ужасом думаю, как буду уезжать отсюда.
— Уезжать?
Ее задела его бестолковость, она поморщилась.
— Я вижу, как ты упорно работаешь. Придумал новые проекты, нарастает прибыль, теперь это всего лишь вопрос времени — как скоро ты от меня откупишься.
Он отвел глаза, повозился, потом испустил глубокий, шумный вздох.
— Не получится. — Он смотрел на закат солнца.
— Что?
Быстрый взгляд сказал ей, что все его веселье испарилось, как туман, поднимавшийся от травы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33