Ходила на свидания с горячими парнями?
– Я-то думала, бабушкам вроде меня уже не положено ходить на свидания, – она улыбается, и я понимаю, что прощена.
– Не будь идиоткой. Черт возьми, если в твоем возрасте я буду выглядеть хотя бы наполовину так хорошо, как ты, мне еще повезет. Кстати, – я прищуриваюсь и наклоняюсь поближе, – ты выглядишь ошеломляюще. Ты что-то сделала с лицом?
– Что ты имеешь в виду? – вот теперь у нее хитрый вид.
– Вив, ты что, сделала пластическую операцию или что-то в этом роде?
– Мэйв! Не говори чушь! Где мне взять деньги на такую роскошь? Хотя не мешало бы сделать инъекцию коллагена в гусиные лапки.
– Гусиные лапки? У тебя же вообще морщин нет. К тому же они тебя только красят. Что касается денег, откуда мне знать, может, ты нашла себе богатенького папика, – я толкаю ее в бок, и она смеется.
И заливается краской.
– Вив? – я в шоке: она явно от меня что-то скрывает, а это так не похоже на Вив.
И еще я шокирована тем, насколько помешалась на собственной персоне с тех пор, как забеременела. Я вообще про Вив забыла. Напрочь. Но теперь можно все исправить.
– Вив? Выкладывай, почему ты покраснела.
Она вздыхает. И улыбается.
– Дело в том, что я встречаюсь с одним мужчиной.
– Это же здорово! – я обнимаю ее. – Неудивительно, что ты так потрясающе выглядишь. Все дело в сексе. Так кто же он?
– В том-то и проблема, – произносит она, смотрит на меня, и ее лицо вдруг становится серьезным.
– Я даже не знаю, как тебе сказать, так что лучше скажу все как есть, – она делает глубокий вдох. – Это твой отец.
Я не произношу ни слога. Я и не могу ничего сказать. Просто сижу с открытым ртом и чувствую себя так, будто меня обвели вокруг пальца. Это уже ни в какие ворота не лезет. Извините, конечно, но ощущение такое, будто мне врезали по голове отбойным мо лотком.
– Мэйв? Скажи что-нибудь. Пожалуйста, – мама умоляюще на меня смотрит.
Я только качаю головой.
– Как можно? Как? Почему…? – я понятия не имею, что еще сказать, только знаю, что мой мир перевернулся с головы на ногу.
Не потому, что мой отец – плохой человек. Не потому, что они с матерью абсолютно несовместимы. Не потому, что я не понимаю, с какой стати они сошлись после стольких лет разлуки.
А потому, что я понятия не имею, кто он.
Ну, я знаю, как он выглядит, и, наверное узнала бы его, пройди он мимо меня по улице, потому что в детстве я изучала его фотографии часами, пытаясь выгравировать изображение его лица на своем сердце.
Я знаю его почерк по открыткам на день рождения и чекам, которые он присылал по праздникам. Возможно, я бы даже узнала его голос, потому что иногда – очень редко, но все же – мы даже разговаривали по телефону.
Но это было сто лет назад. Я ничего о нем не слышала уже почти десять лет. Мне просто надоело прилагать усилия. Я все пыталась сохранить подобие отношений, но, похоже, ему это было не нужно. И в конце концов я сдалась.
И он тоже.
Когда меня спрашивают о моих родителях, я делаю вид, что у меня одна только мама, и, к счастью, никто не осмеливается спросить об отце. Они слишком боятся проникнуть на запретную территорию, вдруг окажется, что он умер.
Вив вздыхает и проводит рукой по волосам.
– Мэйв, ты многого не знаешь, я о многом тебе никогда не рассказывала. Даже не знаю, с чего начать.
– Не могу поверить, что ты это от меня скрывала, – взрываюсь я.
– Не знаю, как тебе сказать, – печально произносит она.
– И как давно это продолжается?
– Почти шесть месяцев. Говори что хочешь.
– Как ты могла так долго молчать?
Она опять вздыхает.
– Я была напугана. Не знала, как ты отреагируешь. И не знала, насколько это серьезно.
– А это серьезно?
Она кивает.
– Вив, как ты могла? Он нас бросил! Он оставил тебя с маленьким ребенком на руках, и с тех пор даже не вспоминал обо мне, о нас! Как ты могла простить его?
– Мэйв, прошло очень много времени. Твой отец был любовью всей моей жизни, но он был не готов взять на себя обязательства. Когда я забеременела, то поставила ему ультиматум, и он согласился, потому что любил меня и не хотел потерять, но он не был готов к семейной жизни, к тому, что у него появятся жена и ребенок. Он не был плохим человеком, – продолжает она. – И хотя я была уничтожена, в глубине души я понимала. Это было в семидесятые. Все мы, живущие в пригороде Лондона, испытали запоздалую реакцию на сексуальную революцию шестидесятых. Свободная любовь дошла до нас только в 1972 году, – засмеялась она. Знаешь, больше всего он жалеет о тебе. Он только о тебе и говорит. Он тысячу раз смотрел все твои детские видеозаписи. Выучил наизусть каждую фотографию. Он хочет увидеть тебя. Извиниться. Объясниться.
– Откуда ты знаешь, что он снова тебя не бросит? – с горечью говорю я.
– Ему пятьдесят шесть лет, и он все еще меня любит, – отвечает она с улыбкой. – И мне никогда ни с кем не было так хорошо, как с Майклом. И я все еще чувствую, что он – моя половинка.
– Ты собираешься за него замуж? – вдруг вырывается у меня.
Она улыбается.
– Он мне не предлагал. Но мы об этом говорили. Мэйв, с тобой все в порядке? – она берет мои руки в свои. – Ты должна знать, что я люблю его, Мэйв. Всегда любила, и он стал другим. Мы оба изменились, но между нами все еще есть сильное чувство.
– И что же это за чувство? Опиши.
– Он всегда был опасным человеком, – хихикает она. – Когда мы были вместе, нам было так здорово, и я всегда ощущала, что он понимает меня лучше, чем кто-либо другой. Я тоже его понимала, даже исходящую от него угрозу, хотя тогда это заставляло меня нервничать. И не напрасно, как оказалось. Но сейчас он повзрослел. Остепенился. Стал надежнее. Ощущение угрозы исчезло, и он стал стеной, на которую я могу опереться. Моим лучшим другом.
– И ты готова опять пойти на уступки? Жить с мужчиной? Приспосабливаться к его образу жизни?
Она пожимает плечами.
– Мне не очень-то нравится жить в одиночестве. Когда я растила тебя и встречалась с разными мужчинами, я прекрасно проводила время, но это длится уже почти тридцать лет. Это слишком долго. Я устала все делать самостоятельно. Мне хочется, чтобы кто-то другой решал мои проблемы. Хочу, чтобы кто-нибудь заступился за меня, когда торговцы пытаются обобрать меня до нитки. Чтобы кто-нибудь звонил в банк, когда мне присылают отчет с ошибками. Я просто хочу, чтобы было с кем разделить мои тяготы. Понимаешь?
Я киваю. Я удивлена. Но я понимаю.
Раздается звонок в дверь.
– Ты ждешь гостей?
Вив опускает бокал вина и подходит к двери ответить по домофону. Через несколько секунд, спросив, кто это, она нажимает кнопку.
Мы слоняемся без дела и пытаемся окончательно не разлениться и пойти в ресторан поужинать, потому что в квартире хоть шаром покати (акушерка бы меня убила, если бы заглянула в мой холодильник), и нам не хочется заказывать еду на дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
– Я-то думала, бабушкам вроде меня уже не положено ходить на свидания, – она улыбается, и я понимаю, что прощена.
– Не будь идиоткой. Черт возьми, если в твоем возрасте я буду выглядеть хотя бы наполовину так хорошо, как ты, мне еще повезет. Кстати, – я прищуриваюсь и наклоняюсь поближе, – ты выглядишь ошеломляюще. Ты что-то сделала с лицом?
– Что ты имеешь в виду? – вот теперь у нее хитрый вид.
– Вив, ты что, сделала пластическую операцию или что-то в этом роде?
– Мэйв! Не говори чушь! Где мне взять деньги на такую роскошь? Хотя не мешало бы сделать инъекцию коллагена в гусиные лапки.
– Гусиные лапки? У тебя же вообще морщин нет. К тому же они тебя только красят. Что касается денег, откуда мне знать, может, ты нашла себе богатенького папика, – я толкаю ее в бок, и она смеется.
И заливается краской.
– Вив? – я в шоке: она явно от меня что-то скрывает, а это так не похоже на Вив.
И еще я шокирована тем, насколько помешалась на собственной персоне с тех пор, как забеременела. Я вообще про Вив забыла. Напрочь. Но теперь можно все исправить.
– Вив? Выкладывай, почему ты покраснела.
Она вздыхает. И улыбается.
– Дело в том, что я встречаюсь с одним мужчиной.
– Это же здорово! – я обнимаю ее. – Неудивительно, что ты так потрясающе выглядишь. Все дело в сексе. Так кто же он?
– В том-то и проблема, – произносит она, смотрит на меня, и ее лицо вдруг становится серьезным.
– Я даже не знаю, как тебе сказать, так что лучше скажу все как есть, – она делает глубокий вдох. – Это твой отец.
Я не произношу ни слога. Я и не могу ничего сказать. Просто сижу с открытым ртом и чувствую себя так, будто меня обвели вокруг пальца. Это уже ни в какие ворота не лезет. Извините, конечно, но ощущение такое, будто мне врезали по голове отбойным мо лотком.
– Мэйв? Скажи что-нибудь. Пожалуйста, – мама умоляюще на меня смотрит.
Я только качаю головой.
– Как можно? Как? Почему…? – я понятия не имею, что еще сказать, только знаю, что мой мир перевернулся с головы на ногу.
Не потому, что мой отец – плохой человек. Не потому, что они с матерью абсолютно несовместимы. Не потому, что я не понимаю, с какой стати они сошлись после стольких лет разлуки.
А потому, что я понятия не имею, кто он.
Ну, я знаю, как он выглядит, и, наверное узнала бы его, пройди он мимо меня по улице, потому что в детстве я изучала его фотографии часами, пытаясь выгравировать изображение его лица на своем сердце.
Я знаю его почерк по открыткам на день рождения и чекам, которые он присылал по праздникам. Возможно, я бы даже узнала его голос, потому что иногда – очень редко, но все же – мы даже разговаривали по телефону.
Но это было сто лет назад. Я ничего о нем не слышала уже почти десять лет. Мне просто надоело прилагать усилия. Я все пыталась сохранить подобие отношений, но, похоже, ему это было не нужно. И в конце концов я сдалась.
И он тоже.
Когда меня спрашивают о моих родителях, я делаю вид, что у меня одна только мама, и, к счастью, никто не осмеливается спросить об отце. Они слишком боятся проникнуть на запретную территорию, вдруг окажется, что он умер.
Вив вздыхает и проводит рукой по волосам.
– Мэйв, ты многого не знаешь, я о многом тебе никогда не рассказывала. Даже не знаю, с чего начать.
– Не могу поверить, что ты это от меня скрывала, – взрываюсь я.
– Не знаю, как тебе сказать, – печально произносит она.
– И как давно это продолжается?
– Почти шесть месяцев. Говори что хочешь.
– Как ты могла так долго молчать?
Она опять вздыхает.
– Я была напугана. Не знала, как ты отреагируешь. И не знала, насколько это серьезно.
– А это серьезно?
Она кивает.
– Вив, как ты могла? Он нас бросил! Он оставил тебя с маленьким ребенком на руках, и с тех пор даже не вспоминал обо мне, о нас! Как ты могла простить его?
– Мэйв, прошло очень много времени. Твой отец был любовью всей моей жизни, но он был не готов взять на себя обязательства. Когда я забеременела, то поставила ему ультиматум, и он согласился, потому что любил меня и не хотел потерять, но он не был готов к семейной жизни, к тому, что у него появятся жена и ребенок. Он не был плохим человеком, – продолжает она. – И хотя я была уничтожена, в глубине души я понимала. Это было в семидесятые. Все мы, живущие в пригороде Лондона, испытали запоздалую реакцию на сексуальную революцию шестидесятых. Свободная любовь дошла до нас только в 1972 году, – засмеялась она. Знаешь, больше всего он жалеет о тебе. Он только о тебе и говорит. Он тысячу раз смотрел все твои детские видеозаписи. Выучил наизусть каждую фотографию. Он хочет увидеть тебя. Извиниться. Объясниться.
– Откуда ты знаешь, что он снова тебя не бросит? – с горечью говорю я.
– Ему пятьдесят шесть лет, и он все еще меня любит, – отвечает она с улыбкой. – И мне никогда ни с кем не было так хорошо, как с Майклом. И я все еще чувствую, что он – моя половинка.
– Ты собираешься за него замуж? – вдруг вырывается у меня.
Она улыбается.
– Он мне не предлагал. Но мы об этом говорили. Мэйв, с тобой все в порядке? – она берет мои руки в свои. – Ты должна знать, что я люблю его, Мэйв. Всегда любила, и он стал другим. Мы оба изменились, но между нами все еще есть сильное чувство.
– И что же это за чувство? Опиши.
– Он всегда был опасным человеком, – хихикает она. – Когда мы были вместе, нам было так здорово, и я всегда ощущала, что он понимает меня лучше, чем кто-либо другой. Я тоже его понимала, даже исходящую от него угрозу, хотя тогда это заставляло меня нервничать. И не напрасно, как оказалось. Но сейчас он повзрослел. Остепенился. Стал надежнее. Ощущение угрозы исчезло, и он стал стеной, на которую я могу опереться. Моим лучшим другом.
– И ты готова опять пойти на уступки? Жить с мужчиной? Приспосабливаться к его образу жизни?
Она пожимает плечами.
– Мне не очень-то нравится жить в одиночестве. Когда я растила тебя и встречалась с разными мужчинами, я прекрасно проводила время, но это длится уже почти тридцать лет. Это слишком долго. Я устала все делать самостоятельно. Мне хочется, чтобы кто-то другой решал мои проблемы. Хочу, чтобы кто-нибудь заступился за меня, когда торговцы пытаются обобрать меня до нитки. Чтобы кто-нибудь звонил в банк, когда мне присылают отчет с ошибками. Я просто хочу, чтобы было с кем разделить мои тяготы. Понимаешь?
Я киваю. Я удивлена. Но я понимаю.
Раздается звонок в дверь.
– Ты ждешь гостей?
Вив опускает бокал вина и подходит к двери ответить по домофону. Через несколько секунд, спросив, кто это, она нажимает кнопку.
Мы слоняемся без дела и пытаемся окончательно не разлениться и пойти в ресторан поужинать, потому что в квартире хоть шаром покати (акушерка бы меня убила, если бы заглянула в мой холодильник), и нам не хочется заказывать еду на дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93