Миссис Монтгомери и мистер Гаррисон выросли вместе с авиалинией. Когда они беседуют с девушкой, они знают точно, чего они хотят. Но одна беседа, или даже две, или три — этого недостаточно. Мы не можем избежать ошибок; и когда мы совершаем ошибки, у нас нет иной альтернативы — мы обязаны отослать девушку домой.
Мое сердце снова затрепыхалось.
Он продолжал, все еще не глядя на меня:
— Беда в том, что мы требуем от наших девушек больше, чем разумно от них ожидать. Мы знаем это. Это всегда гложет нас. И, однако, мы ничего не можем поделать, мы вынуждены предъявлять эти строгие требования, и на самом деле эти требования становятся все более суровыми.
Он серьезно посмотрел на меня, а я подумала: «Это случится здесь».
— Поставьте себя на наше место, — сказал он.
Я знала этот гамбит. Это точно соответствовало тому, что мне сказал мистер Лефевр, когда он воодушевлял меня на работу в картинной галерее на Пятьдесят седьмой улице.
Он сказал:
— Давайте не говорить о будущем. Поговорим о сегодняшнем дне. Мы теперь летаем со скоростью шестьсот миль и больше на высоте около шести миль. Вы имеете какое-либо представление о стоимости наших нынешних реактивных авиалайнеров? Попробуйте догадаться.
— Два миллиона долларов.
— Вы далеки от истины. Значительно ближе к шести миллионам.
— Ну и ну, — сказала я. У меня не было представления, к чему он клонит.
Он спросил:
— Вы знаете, какое количество пассажиров перевозят эти самолеты?
— Свыше сотни, — ответила я.
— Верно. Итак, один из этих самолетов, в воздухе, является прекрасным большим капиталовложением с точки зрения и человеческих жизней и денег?
— Да, — согласилась я.
— О'кей, — сказал он. — Я прошу вас поставить себя на наше место. Вот что вы должны сделать: вы должны проводить работу по отбору четырех девушек — только четырех, — которые будут отвечать за все, что произойдет в кабине одного из этих самолетов стоимостью в шесть миллионов долларов, летящего на высоте шесть миль над землей и со скоростью шестьсот миль в час, с более чем сотней людей на борту. Эти четыре девушки полностью ответственны за благополучие всех этих людей, за их питание, за их комфорт и спокойствие, а также обеспечение их безопасности в чрезвычайных обстоятельствах. Вы представляете себе эту картину?
— Да. — Я чувствовала, как будто он швырнул над моей головой бейсбольную биту.
— Вы бы тщательно отбирали этих четырех девушек, не так ли? — спросил он.
— Да, сэр.
— Теперь вы начинаете понимать, почему наши требования такие строгие? — Его лицо стало невеселым. — Это сегодня. Завтра — уже другая история. Иногда я думаю, что мы обязаны подождать, когда мы создадим совершенно новый тип человеческого существа.
Я собрала всю свою храбрость и спросила:
— Доктор Дьюер, почему вы мне все это говорите?
— Я думаю, вам следует знать.
— Вы думаете, что я не смогу выполнить ваши требования, сэр? Вы отошлете меня домой?
Он посмотрел на меня очень серьезно, и я посмотрела прямо на него, открыто и честно, но на этот раз как человеческое существо; и внезапно, к моему крайнему изумлению, прошло между нами, от моего тела к его, от его тела к моему, странное тепло, странное признание, странная дрожащая волна возбуждения. Я это поняла за себя, и я поняла это за него, потому что он встал и надел свои очки (стремясь спрятать свои опустошающие глаза от меня) и отрывисто сказал:
— У нас нет намерения отсылать вас домой. Я только старался объяснить, каково наше положение, почему мы должны быть такими строгими. Это все.
— Понимаю. Благодарю вас, — ответила я.
Он сказал так же резко:
— Простите меня, что задержал вас надолго. Если у вас возникнут проблемы, без колебаний дайте мне знать. Я присутствую в этом кабинете каждый день и в своем номере в отеле по вечерам — вы можете мне туда позвонить.
Он проводил меня до двери и казался раздосадованным и подавленным. Я не была подавленной-я все еще была изумлена.
Никогда в течение всей моей жизни я не испытывала чего-то подобного этой сексуальной казни на электрическом стуле. Он сказал, пытаясь улыбнуться:
— Хорошо, теперь до свидания, — а я посмотрела на него, на его глаза и рот, и подумала: «Боже, ты поразительный мужчина». И так мы разошлись.
Класс пил кофе. Я нашла девушек в кафетерии. Донна сидела одна, я взяла чашечку кофе и пончик и присоединилась к ней, выплеснув большую часть кофе на блюдце. Она посмотрела на меня, вскинув брови, и сказала:
— Дружок! Ты оставалась у психиатра несколько часов: что происходило все это время?
— Ты знаешь. Просто обычное дело.
— Что за обычное дело? Я никогда не была у психиатров. Я не имею ни малейшего представления о том, что там происходит.
Я почувствовала себя легкомысленной, мое сердце быстро забилось само собой, и я поняла, что я временно слегка свихнулась. Я сказала:
— Веди себя соответственно возрасту, Донна. Конечно, ты знаешь, что происходит, когда ты посещаешь психиатра.
— Мне все известно, — сказала она, — он предлагает лечь на кушетку.
— Какого сорта кушетку?
— Кожаную кушетку.
— Ты на ней, — сказала я.-Ты понимаешь.
— А потом что?-спросила она.
— Он задает тебе множество вопросов, ты отвечаешь.
— А какого сорта вопросы он задавал тебе?
— Обычные вопросы.
— Душенька, ты там застряла. Я не знаю, обычные ли это были вопросы. О чем все-таки?
— Не можешь догадаться?
— О твоей любовной жизни?
— Конечно. Все грязные подробности о моей любовной жизни.
— Правда? — Казалось, она была заинтригована такой перспективой.
Я сказала:
— Что произошло в классе, пока меня не было?
Она поморщила нос:
— Мисс Уэбли рассказала только о личной гигиене. Кэрол, расскажи мне побольше об этом психиатре.
— Нечего рассказывать.
— Я знаю лишь одно, — сказала она. — Когда я ложусь, на кожаную кушетку, моя юбка все время задирается. Поверь мне, у меня был опыт в этом отношении. Были ли у тебя осложнения с задирающейся вверх юбкой?
— Я не ношу таких юбок, — ответила я. Бог знает, почему я сказала это: просто я была выбита из колеи.
Она издала дикий визг.
Я сказала:
— Ты полностью разденешься…
— Ох, нет!
— Конечно. Ты полностью разденешься и затем наденешь одну из больничных ночных рубашек.
— Ты так сделала? — прошептала она.
— Психиатр-такой же врач, как и остальные.
— И ты лежала там в ночной рубашке, рассказывая ему о своей любовной жизни? И у него не возникло никаких мыслей?
— Он же доктор, глупышка.
— Но даже так… — Ее голос затих. Затем она сказала: — Ты знаешь, Кэрол, это, похоже, очаровательное испытание.
— Да, и ты получаешь это бесплатно. Другие люди Должны заплатить за это двадцать пять долларов за час.
— Без обмана? — Она была поражена.
Мисс Уэбли поднялась, чтобы уйти, и класс встал вслед за ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Мое сердце снова затрепыхалось.
Он продолжал, все еще не глядя на меня:
— Беда в том, что мы требуем от наших девушек больше, чем разумно от них ожидать. Мы знаем это. Это всегда гложет нас. И, однако, мы ничего не можем поделать, мы вынуждены предъявлять эти строгие требования, и на самом деле эти требования становятся все более суровыми.
Он серьезно посмотрел на меня, а я подумала: «Это случится здесь».
— Поставьте себя на наше место, — сказал он.
Я знала этот гамбит. Это точно соответствовало тому, что мне сказал мистер Лефевр, когда он воодушевлял меня на работу в картинной галерее на Пятьдесят седьмой улице.
Он сказал:
— Давайте не говорить о будущем. Поговорим о сегодняшнем дне. Мы теперь летаем со скоростью шестьсот миль и больше на высоте около шести миль. Вы имеете какое-либо представление о стоимости наших нынешних реактивных авиалайнеров? Попробуйте догадаться.
— Два миллиона долларов.
— Вы далеки от истины. Значительно ближе к шести миллионам.
— Ну и ну, — сказала я. У меня не было представления, к чему он клонит.
Он спросил:
— Вы знаете, какое количество пассажиров перевозят эти самолеты?
— Свыше сотни, — ответила я.
— Верно. Итак, один из этих самолетов, в воздухе, является прекрасным большим капиталовложением с точки зрения и человеческих жизней и денег?
— Да, — согласилась я.
— О'кей, — сказал он. — Я прошу вас поставить себя на наше место. Вот что вы должны сделать: вы должны проводить работу по отбору четырех девушек — только четырех, — которые будут отвечать за все, что произойдет в кабине одного из этих самолетов стоимостью в шесть миллионов долларов, летящего на высоте шесть миль над землей и со скоростью шестьсот миль в час, с более чем сотней людей на борту. Эти четыре девушки полностью ответственны за благополучие всех этих людей, за их питание, за их комфорт и спокойствие, а также обеспечение их безопасности в чрезвычайных обстоятельствах. Вы представляете себе эту картину?
— Да. — Я чувствовала, как будто он швырнул над моей головой бейсбольную биту.
— Вы бы тщательно отбирали этих четырех девушек, не так ли? — спросил он.
— Да, сэр.
— Теперь вы начинаете понимать, почему наши требования такие строгие? — Его лицо стало невеселым. — Это сегодня. Завтра — уже другая история. Иногда я думаю, что мы обязаны подождать, когда мы создадим совершенно новый тип человеческого существа.
Я собрала всю свою храбрость и спросила:
— Доктор Дьюер, почему вы мне все это говорите?
— Я думаю, вам следует знать.
— Вы думаете, что я не смогу выполнить ваши требования, сэр? Вы отошлете меня домой?
Он посмотрел на меня очень серьезно, и я посмотрела прямо на него, открыто и честно, но на этот раз как человеческое существо; и внезапно, к моему крайнему изумлению, прошло между нами, от моего тела к его, от его тела к моему, странное тепло, странное признание, странная дрожащая волна возбуждения. Я это поняла за себя, и я поняла это за него, потому что он встал и надел свои очки (стремясь спрятать свои опустошающие глаза от меня) и отрывисто сказал:
— У нас нет намерения отсылать вас домой. Я только старался объяснить, каково наше положение, почему мы должны быть такими строгими. Это все.
— Понимаю. Благодарю вас, — ответила я.
Он сказал так же резко:
— Простите меня, что задержал вас надолго. Если у вас возникнут проблемы, без колебаний дайте мне знать. Я присутствую в этом кабинете каждый день и в своем номере в отеле по вечерам — вы можете мне туда позвонить.
Он проводил меня до двери и казался раздосадованным и подавленным. Я не была подавленной-я все еще была изумлена.
Никогда в течение всей моей жизни я не испытывала чего-то подобного этой сексуальной казни на электрическом стуле. Он сказал, пытаясь улыбнуться:
— Хорошо, теперь до свидания, — а я посмотрела на него, на его глаза и рот, и подумала: «Боже, ты поразительный мужчина». И так мы разошлись.
Класс пил кофе. Я нашла девушек в кафетерии. Донна сидела одна, я взяла чашечку кофе и пончик и присоединилась к ней, выплеснув большую часть кофе на блюдце. Она посмотрела на меня, вскинув брови, и сказала:
— Дружок! Ты оставалась у психиатра несколько часов: что происходило все это время?
— Ты знаешь. Просто обычное дело.
— Что за обычное дело? Я никогда не была у психиатров. Я не имею ни малейшего представления о том, что там происходит.
Я почувствовала себя легкомысленной, мое сердце быстро забилось само собой, и я поняла, что я временно слегка свихнулась. Я сказала:
— Веди себя соответственно возрасту, Донна. Конечно, ты знаешь, что происходит, когда ты посещаешь психиатра.
— Мне все известно, — сказала она, — он предлагает лечь на кушетку.
— Какого сорта кушетку?
— Кожаную кушетку.
— Ты на ней, — сказала я.-Ты понимаешь.
— А потом что?-спросила она.
— Он задает тебе множество вопросов, ты отвечаешь.
— А какого сорта вопросы он задавал тебе?
— Обычные вопросы.
— Душенька, ты там застряла. Я не знаю, обычные ли это были вопросы. О чем все-таки?
— Не можешь догадаться?
— О твоей любовной жизни?
— Конечно. Все грязные подробности о моей любовной жизни.
— Правда? — Казалось, она была заинтригована такой перспективой.
Я сказала:
— Что произошло в классе, пока меня не было?
Она поморщила нос:
— Мисс Уэбли рассказала только о личной гигиене. Кэрол, расскажи мне побольше об этом психиатре.
— Нечего рассказывать.
— Я знаю лишь одно, — сказала она. — Когда я ложусь, на кожаную кушетку, моя юбка все время задирается. Поверь мне, у меня был опыт в этом отношении. Были ли у тебя осложнения с задирающейся вверх юбкой?
— Я не ношу таких юбок, — ответила я. Бог знает, почему я сказала это: просто я была выбита из колеи.
Она издала дикий визг.
Я сказала:
— Ты полностью разденешься…
— Ох, нет!
— Конечно. Ты полностью разденешься и затем наденешь одну из больничных ночных рубашек.
— Ты так сделала? — прошептала она.
— Психиатр-такой же врач, как и остальные.
— И ты лежала там в ночной рубашке, рассказывая ему о своей любовной жизни? И у него не возникло никаких мыслей?
— Он же доктор, глупышка.
— Но даже так… — Ее голос затих. Затем она сказала: — Ты знаешь, Кэрол, это, похоже, очаровательное испытание.
— Да, и ты получаешь это бесплатно. Другие люди Должны заплатить за это двадцать пять долларов за час.
— Без обмана? — Она была поражена.
Мисс Уэбли поднялась, чтобы уйти, и класс встал вслед за ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104