» А вот Кравцова не выдержала. Пойдя на поводу у материнского инстинкта, она взяла куколку и сжала так, что та пискнула что-то похожее на «мама»! Судя по вытаращенным глазам австро-венгров, до этого дня кукла молчала!
Сигаев выхватил из груды игрушек почти настоящий пистолет и с аппетитом прицелился в Муханову. Черноглазый мальчик знаками объяснил, что пистолет можно забрать насовсем. Муханова, презрительно усмехнувшись, сказала: «Вот уж незачем. У нас в стране у всех есть пистолеты!»
— А железная дорога у вас есть? — спросил черноглазый через переводчицу.
— Железная дорога? — Муханова на секунду задумалась и, словно отвечая по английскому текст «Моя семья», протарахтела: — У меня есть железная дорога. У меня есть брат и сестра. Мы живем в пятикомнатной квартире с лужайкой. Имеем гараж и машину. По воскресеньям имеем традиционный пудинг со взбитыми сливками. И на машине отправляемся за город, где имеем уик-энд!
— А у тебя есть железная дорога? — спросил назойливый черноглазый у Носова.
Носов чуть не проболтался, что у него есть настоящая железная дорога под окном и все время кажется, что паровоз вот-вот влетит в дверь! Но, взяв себя в руки, он четко повторил все, что говорила Муханова. Только вместо «взбитые» сливки он сказал «избитые», а упомянув про традиционный пудинг, поморщился, вспомнив, как отец в воскресенье, приняв «традиционный пудинг», гонялся за матерью с утюгом...
Оказалось, что еще у четверых опрошенных есть железная дорога, пятикомнатная квартира, воскресный пудинг, машина, брат, сестра и уик-энд.
Этот черноглазый, «зануда такая», еще спросил: «У вас на всех один отец?»
— Отцы у нас разные, жизнь одинаковая! — гордо сказала Муханова.
— Ну, нам, наверно, пора! — сказала Ниночка, переступая с ноги на ногу, чуя близкое окончание визита. — Нам сегодня еще в башкирское посольство!
— А я останусь! — сказал Сигаев, радостно целясь в товарищей из пистолета.
— Как «останусь»?! — воскликнула Ниночка, представляя лицо директрисы, когда та узнает, что Сигаев остался за границей.
— А что такого? — сказал Сигаев. — Поиграю и приду!
— Смотри, доиграешься! — сказала Муханова. — Мы бы все с удовольствием остались, но нам надо подстригать лужайки у дома, пока не поздно! Сереженька, дай пистолетик!
Муханова схватила кисть сигаевской руки и стала ее выкручивать. Сигаев рванул пистолет на себя, и грянул выстрел.
Резиновая пулька с присоской ударила в люстру, срезала белоснежный плафон, и тот лихо напялился на голову посла, который уже падишахом опустился на пол.
«Нарочно люстру над Сигаевым повесили, специально!» — бормотала Ниночка, разорвав блузку и силой пытаясь перевязать посла, а тот отбивался со словами: «Не стоит беспокоиться! Вот зараза!»
Кое-как посла из плафона вынули, голову перебинтовали, пол подмели, потом долго жали друг другу руки и, наконец, выбрались из помещения вон. Ребята быстренько влезли в автобус и оттуда с ужасом смотрели на посла с перевязанной головой. Он помахивал рукой и, морщась, приглашал приезжать еще.
И вот автобус выехал с территории посольства на родину. Ехали молча, только всхлипывала пришедшая в себя Чистякова, да чем-то вызывающе хрустел Сигаев. И вдруг, словно по взмаху руки невидимого дирижера, весь хор разом рванул песню «Ой, мороз, мороз!». Дети пели таким чистым, таким наполненным слаженным звуком, которого Ниночка от них добиться никогда не могла! Особенной красотой и лихостью выделялся голос Потемкина. Как потом выяснилось в больнице, он на радостях проглотил пуговицу.
Документик
У входа стоял человек с кобурой.
Преградив путь, он сказал:
— Ваши документы?
Я ответил:
— Мои.
— Проходи!
При этом даже не посмотрел документы.
Так продолжалось неделю.
— Ваши документы?
— Мои.
— Проходи!
И тут в понедельник ни с того ни с сего говорит:
— А ну, покажите!
Я протягиваю.
Он долго смотрит на фотографию, на меня, опять на фотографию, опять на меня. Показывает мне документ. А там тетка мало того что голая, так еще и спиной!
Он спрашивает:
— Это ваши документы?
Я отвечаю:
— Вы же видите. Документы не мои, скорее всего они женские.
Он говорит:
— Правильно. Проходи!..
И так месяц. Он меня спрашивал: «Ваши документы?» Я показывал чужие документы и честно говорил: «Не мои».
— Проходи...
И вдруг дурацкий вопрос:
— А чьи?
— Понятия не имею. Можно пройти?
— Нет, нельзя! Узнайте, чьи документы, тогда пройдете.
— Но вы же пускали, зная, что не мои, почему вдруг сегодня...
Он руку на кобуру:
— Я здесь для чего стою?!
— Не знаю.
— Ну наверно, поставили не просто так! Для проверки документов.
— Так вы их и проверили! Установили: документы не мои!
— Значит, я свой долг выполнил... Проходи!
Очки
У меня семь пар очков. На каждый день недели.
В понедельник надеваю с черными стеклами, чтобы после вчерашнего меня никто не видел. Слава Богу, целый день меня никто не видит. Правда, и я в этих очках ни черта не вижу.
Во вторник, ошалев от вчерашнего мрака, так хочется чистого, яркого, синего неба хочется! Надеваю синие очки. И в любую погоду — синее небо! Все синее. Трава синяя. Дети синие. Огурцы свежие синющие! Не пробовали синие огурцы? Гадость!
Естественно, в среду хочется настоящих зеленых огурчиков с весенним запахом и пупырышками.
Ради Бога! Зеленые очки! И все вокруг такое молодое, зеленое, аж скулы сводит! Какие огурцы, когда вокруг зелененькие женщины и, не поверите, в этих очках каждой семнадцать лет!
«Простите, вас как зовут, зеленоволосая?»
И они не краснеют, а сильней зеленеют, причем не от злобы — от возбуждения! Еще бы! Я сам в зеркале в этих очках зеленоглазый, зеленозубый, супер-пупер! Кажется, можешь перевернуть весь мир позеленевший!
В ночь с зеленого на четверг жутко чешутся руки.
Утром бегу, не позавтракав, цепляя очки с дальнозоркими стеклами, чтобы определить фронт работ... Подробно видишь линию фронта. Руки перестают чесаться, начинают дрожать. Оказывается, многое сделано до тебя, и ты видишь как.
Ну почему никак не увидишь все таким, как хочется!
Чтобы совпало, надеваю розовые очки. Надеваю в пятницу.
Пятница — жизнь в розовом цвете.
Ах, эта розовая действительность! В ванной не налюбуешься на розовое упругое тело. Надеваешь розовые носки с розовой дырочкой. Жена орет, а глаза у самой добрые, розовые.
По телевизору новости одна другой розовее. Доллар не отличишь от рубля, оба розовые. Кого-то завалило розовым снегом. Не жизнь — сказка!
И суббота! Летишь в очках с простыми стеклами, надеясь, что дело вовсе не в стеклах! И спотыкаешься обо все нерозовое, столько его кругом! В парадной куча нерозовая. Рожи у всех небритые, злые. Глаза жены накрашены — точь-в-точь тараканы. В углу тараканы шевелятся, как глаза жены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Сигаев выхватил из груды игрушек почти настоящий пистолет и с аппетитом прицелился в Муханову. Черноглазый мальчик знаками объяснил, что пистолет можно забрать насовсем. Муханова, презрительно усмехнувшись, сказала: «Вот уж незачем. У нас в стране у всех есть пистолеты!»
— А железная дорога у вас есть? — спросил черноглазый через переводчицу.
— Железная дорога? — Муханова на секунду задумалась и, словно отвечая по английскому текст «Моя семья», протарахтела: — У меня есть железная дорога. У меня есть брат и сестра. Мы живем в пятикомнатной квартире с лужайкой. Имеем гараж и машину. По воскресеньям имеем традиционный пудинг со взбитыми сливками. И на машине отправляемся за город, где имеем уик-энд!
— А у тебя есть железная дорога? — спросил назойливый черноглазый у Носова.
Носов чуть не проболтался, что у него есть настоящая железная дорога под окном и все время кажется, что паровоз вот-вот влетит в дверь! Но, взяв себя в руки, он четко повторил все, что говорила Муханова. Только вместо «взбитые» сливки он сказал «избитые», а упомянув про традиционный пудинг, поморщился, вспомнив, как отец в воскресенье, приняв «традиционный пудинг», гонялся за матерью с утюгом...
Оказалось, что еще у четверых опрошенных есть железная дорога, пятикомнатная квартира, воскресный пудинг, машина, брат, сестра и уик-энд.
Этот черноглазый, «зануда такая», еще спросил: «У вас на всех один отец?»
— Отцы у нас разные, жизнь одинаковая! — гордо сказала Муханова.
— Ну, нам, наверно, пора! — сказала Ниночка, переступая с ноги на ногу, чуя близкое окончание визита. — Нам сегодня еще в башкирское посольство!
— А я останусь! — сказал Сигаев, радостно целясь в товарищей из пистолета.
— Как «останусь»?! — воскликнула Ниночка, представляя лицо директрисы, когда та узнает, что Сигаев остался за границей.
— А что такого? — сказал Сигаев. — Поиграю и приду!
— Смотри, доиграешься! — сказала Муханова. — Мы бы все с удовольствием остались, но нам надо подстригать лужайки у дома, пока не поздно! Сереженька, дай пистолетик!
Муханова схватила кисть сигаевской руки и стала ее выкручивать. Сигаев рванул пистолет на себя, и грянул выстрел.
Резиновая пулька с присоской ударила в люстру, срезала белоснежный плафон, и тот лихо напялился на голову посла, который уже падишахом опустился на пол.
«Нарочно люстру над Сигаевым повесили, специально!» — бормотала Ниночка, разорвав блузку и силой пытаясь перевязать посла, а тот отбивался со словами: «Не стоит беспокоиться! Вот зараза!»
Кое-как посла из плафона вынули, голову перебинтовали, пол подмели, потом долго жали друг другу руки и, наконец, выбрались из помещения вон. Ребята быстренько влезли в автобус и оттуда с ужасом смотрели на посла с перевязанной головой. Он помахивал рукой и, морщась, приглашал приезжать еще.
И вот автобус выехал с территории посольства на родину. Ехали молча, только всхлипывала пришедшая в себя Чистякова, да чем-то вызывающе хрустел Сигаев. И вдруг, словно по взмаху руки невидимого дирижера, весь хор разом рванул песню «Ой, мороз, мороз!». Дети пели таким чистым, таким наполненным слаженным звуком, которого Ниночка от них добиться никогда не могла! Особенной красотой и лихостью выделялся голос Потемкина. Как потом выяснилось в больнице, он на радостях проглотил пуговицу.
Документик
У входа стоял человек с кобурой.
Преградив путь, он сказал:
— Ваши документы?
Я ответил:
— Мои.
— Проходи!
При этом даже не посмотрел документы.
Так продолжалось неделю.
— Ваши документы?
— Мои.
— Проходи!
И тут в понедельник ни с того ни с сего говорит:
— А ну, покажите!
Я протягиваю.
Он долго смотрит на фотографию, на меня, опять на фотографию, опять на меня. Показывает мне документ. А там тетка мало того что голая, так еще и спиной!
Он спрашивает:
— Это ваши документы?
Я отвечаю:
— Вы же видите. Документы не мои, скорее всего они женские.
Он говорит:
— Правильно. Проходи!..
И так месяц. Он меня спрашивал: «Ваши документы?» Я показывал чужие документы и честно говорил: «Не мои».
— Проходи...
И вдруг дурацкий вопрос:
— А чьи?
— Понятия не имею. Можно пройти?
— Нет, нельзя! Узнайте, чьи документы, тогда пройдете.
— Но вы же пускали, зная, что не мои, почему вдруг сегодня...
Он руку на кобуру:
— Я здесь для чего стою?!
— Не знаю.
— Ну наверно, поставили не просто так! Для проверки документов.
— Так вы их и проверили! Установили: документы не мои!
— Значит, я свой долг выполнил... Проходи!
Очки
У меня семь пар очков. На каждый день недели.
В понедельник надеваю с черными стеклами, чтобы после вчерашнего меня никто не видел. Слава Богу, целый день меня никто не видит. Правда, и я в этих очках ни черта не вижу.
Во вторник, ошалев от вчерашнего мрака, так хочется чистого, яркого, синего неба хочется! Надеваю синие очки. И в любую погоду — синее небо! Все синее. Трава синяя. Дети синие. Огурцы свежие синющие! Не пробовали синие огурцы? Гадость!
Естественно, в среду хочется настоящих зеленых огурчиков с весенним запахом и пупырышками.
Ради Бога! Зеленые очки! И все вокруг такое молодое, зеленое, аж скулы сводит! Какие огурцы, когда вокруг зелененькие женщины и, не поверите, в этих очках каждой семнадцать лет!
«Простите, вас как зовут, зеленоволосая?»
И они не краснеют, а сильней зеленеют, причем не от злобы — от возбуждения! Еще бы! Я сам в зеркале в этих очках зеленоглазый, зеленозубый, супер-пупер! Кажется, можешь перевернуть весь мир позеленевший!
В ночь с зеленого на четверг жутко чешутся руки.
Утром бегу, не позавтракав, цепляя очки с дальнозоркими стеклами, чтобы определить фронт работ... Подробно видишь линию фронта. Руки перестают чесаться, начинают дрожать. Оказывается, многое сделано до тебя, и ты видишь как.
Ну почему никак не увидишь все таким, как хочется!
Чтобы совпало, надеваю розовые очки. Надеваю в пятницу.
Пятница — жизнь в розовом цвете.
Ах, эта розовая действительность! В ванной не налюбуешься на розовое упругое тело. Надеваешь розовые носки с розовой дырочкой. Жена орет, а глаза у самой добрые, розовые.
По телевизору новости одна другой розовее. Доллар не отличишь от рубля, оба розовые. Кого-то завалило розовым снегом. Не жизнь — сказка!
И суббота! Летишь в очках с простыми стеклами, надеясь, что дело вовсе не в стеклах! И спотыкаешься обо все нерозовое, столько его кругом! В парадной куча нерозовая. Рожи у всех небритые, злые. Глаза жены накрашены — точь-в-точь тараканы. В углу тараканы шевелятся, как глаза жены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41