Президент Америки любил иногда драматизировать ситуацию. Его сентенции всегда звучали очень просто и доходчиво. Именно поэтому его многочисленные последователи и приверженцы всегда, добивались убедительных побед над любым соперником. Президент произнес все это чистым и хорошо поставленным голосом. Слова его долетели до каждого из гостей, столпившихся в саду римской виллы и слушающих его, президента Фултона. Он старался, чтобы ни у кого не осталось ни малейшего сомнения в том, чью сторону принял Президент. Он всегда стоял, стоит и будет стоять плечом к плечу со своим старым другом Алабамой. При этом мистер президент смог мгновенно настроиться на волну людей, которые считали себя демократами. Среди них было много его людей, которые внесли немалую лепту в его предвыборную кампанию, привлекая своей славой и талантом людей под знамена Фултона. Сейчас они были здесь. Как они поступят, интересовало президента, В конце концов, ведь Латхам не парк аттракционов собирался устроить в горах Малибу, а киностудию. Это могло стать потенциальным источником новых рабочих мест для людей, которые уже давно оставили надежду получить работу. И бороться против этого означало защищать химеры.
— Пойдем, я покажу их, — сказал Алабама, беря президента под руку и увлекая его вверх.
Вслед за этой парой устремились и знаменитости Малибу, вперемешку с охраной. Напряжение и ожидание нарастало с каждой секундой.
Обычно все выставки были крайне скучны. Их устроение требовало длительного времени и большой подготовительной работы. Как правило, большинство потенциальных посетителей уже успевало тем или иным способом пронюхать о выставке и о том, что в действительности она из себя представляла. Все становилось уже секретом полишинеля. Здесь же все было по-другому. Алабама держал свои приготовления в строжайшей тайне, не желая умалить эффект ни на йоту. Уже два дня двери выставки были закрыты, а ключи у Алабамы. Никто не имел ни малейшего представления о том, с чем сейчас суждено будет соприкоснуться.
Толпа заполнила вестибюль, украшенный колоннами, воспроизводящими вид реконструированной неаполитанской гостиной, устремилась вверх по белой мраморной лестнице, подошла вплотную к дубовым резным дверям, за которыми скрывались сокровища Алабамы. Он подошел к замку, театральным жестом извлек огромный ключ, открыл в абсолютной тишине замок и пропустил вперед Фреда Фултона.
Комната была небольшой, и фотографий тоже не особенно много. Так, несколько штук… Но они были шедеврами, самыми лучшими творениями Алабамы. Президент огляделся вокруг и улыбнулся Алабаме.
— Итак, мой друг, где начало экспозиции? — спросил он достаточно громко и в то же время дружелюбно.
Алабама жестом указал гостю на соседнюю стену. Президент подошел к фотографии. Отошел назад. Снова подошел. Потом приблизился почти вплотную, стал разглядывать мельчайшие подробности. Потом вновь отошел назад. Алабама был все время у него за плечами. Президент Фултон проделал эту процедуру у остальных пяти фотоснимков в абсолютной тишине. Затем медленно повернулся к, Алабаме. В его глазах застыло восхищение. Он открыл было рот, но прославленный оратор замер, тщетно пытаясь найти слова, которые могли бы описать его чувства. Руки не в пример голосу, оживленными жестами красноречиво об этом рассказывали… Они возносились к небесам, они разводились в сторону, они били Алабаму по плечу… Наконец было найдено нужное соответствующее слово.
— Никогда… никогда я еще не видел такой красоты. И это… это… э-э… тот самый каньон, который мистер Латхам собирается разрыть под свою киностудию? — проговорил наконец президент.
Алабама молча кивнул. Все Малибу застыло в ожидании, что же скажет первый человек Америки. И он не заставил себя ожидать.
— Так вот. Мы ему не позволим это сделать, не так ли?
Дик Латхам опаздывал. Он буквально выпрыгнул из автомобиля и стремительно поспешил к входным дверям музея Гетти. Галька скрипела у него под ногами, разлетаясь по сторонам. Рядом с ним спешили два адвоката. Латхам был одет в дорогой темно-серый, в широкую полоску костюм, в полосатую рубашку и клубный галстук. Все на нем было с иголочки и идеально сидело. Лишь тень на лице свидетельствовала, что у этого лощеного человека пока не все концы сходились с концами… У него было тревожное предчувствие. Дела начинали идти каким-то особым путем, и задача Латхама была либо направить их по своему пути либо попробовать их догнать. С чего бы это хранить страшную тайну выставки, узнать которую не удалось никому? Была ли это коктейль-парти или выставка, черт разберет, как ее назвать, да еще с приглашением президента Америки, ловушкой для него? Если так, то он готов во всеоружии встретиться лицом к лицу с любым врагом. Его оружие было готово к бою. Но это были не револьверы и пулеметы. Это были мозги самых дорогих и самых известных адвокатов. И пусть поберегутся его недруги. Какие бы острые слова в его адрес ни были произнесены, они должны нести ответственность за них, иначе это будет уже клевета. А с клеветой можно бороться в суде. Не должно быть и намека на то, что некто использует все возможности для оказания давления на членов районного и окружного архитектурных и земельных управлений для принятия выгодного решения. Впрочем, Латхам был настроен только на победу. Даже если что-нибудь в этом роде и произойдет, то он просто встряхнется, как собака, которая вылезает из воды, и займется своими делами дальше. А ему еще предстояло столько сделать! Это… и… и… черт, сколько всего еще надо успеть! И главное — решение комиссии по выдаче разрешения на застройку. Только она могла дать либо положительный, либо отрицательный отзыв на дело Латхама.
Дик Латхам влетел в музей, двери которого широко перед ним открылись. Он влетел и замер. В вестибюле не было ни души, не считая нескольких официантов, занятых своей работой. Он схватил за рукав ближайшего.
— Где все гости?
Официант пальцем указал наверх.
— Они все вон там, смотрят фотографии.
Дик Латхам пришел в неописуемую ярость. Какого черта он не двинулся в объезд по короткой береговой дороге, а продолжал плестись вслед за кортежем президента! Да еще несколько идиотов на своих древних реликтах начала автомобильной эпохи плелись перед ним по узкому шоссе, не давая объехать. Вот и опоздал. Так все некстати! Ладно, ничего уже не исправишь. Так, значит, президент уже здесь и смотрит фотографии вместе с Алабамой. Он быстро прошел мимо охраны президента, расположившейся вдоль мраморной лестницы и перед дверями. Они были какие-то одинаковые, вычищенные и надраенные, словно близнецы-братья. Они подозрительно оглядели опоздавшего, но пропустили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133