Ей необходима хорошая инъекция аппетитных скабрезных инсинуаций, от которых можно только губами причмокнуть. Быть может, исповедь этой женщины ее немного оживит.
Игнациус вкатил сосиску в Квартал и какое-то дикое, но весьма мимолетное мгновение созерцал возможность закрутить с медиевисткой роман. От зависти Мирна будет просто глодать край своего кофейного стаканчика. Он опишет ей в красках каждую соблазнительную минуту, проведенную с этой ученой женщиной. С ее образованием и боэцийским мировоззрением она весьма стоически и фаталистично отнесется к любым сексуальным бестактностям и ляпсусам, которые он может совершить. Она его поймет. «Будьте милостивы,» — вздохнет ей Игнациус. Мирна, вероятно, атаковала секс так же неистово и серьезно, как выходила на демонстрации социального протеста. Какие муки она испытает, когда Игнациус расскажет ей о своих нежных наслажденьях.
— Осмелюсь ли я? — спросил себя Игнациус, рассеянно тараня тележкой припаркованный автомобиль. Рукоятка уперлась ему в живот, и он рыгнул. Он не станет рассказывать этой женщине, как именно узнал о ней. Нет, сначала они обсудят Боэция. Она будет ошеломлена.
Игнациус нашел искомый адрес и простонал:
— О, мой Бог! Бедная женщина — в тисках у извергов.
Он внимательно осмотрел весь фасад «Ночи Утех» и, неуклюже переваливаясь, подошел к афише в стеклянном ящике. Та гласила:
«РОБЕРТА Э. ЛИ представляет Харлетт О'Хару, Виргинскую Деву (и ее любимца!)»
[Лана присваивает имя героя Гражданской войны, генерала армии южан Роберта Эдварда Ли (1807-1870).]
Кто такая эта Харлетт О'Хара? А еще важнее — что именно у нее за любимец? Игнациус был заинтригован. Боясь навлечь на себя гнев нацистской владелицы, он неудобно пристроился на бордюре и решил ждать.
Лана Ли наблюдала за Дарлиной и ее птицей. Все было почти готово к открытию. Не перепутала бы Дарлина ничего в своей реплике. Она отошла от эстрады и дала Джоунзу кое-какие дополнительные указания: хорошенько вычищать из-под табуретов, — а потом выглянула в стеклянный иллюминатор обитой входной двери. На представление сегодня она уже достаточно насмотрелась. По-своему оно было достаточно неплохим. Джордж на самом деле начал приносить хороший навар от новой продукции. Жизнь налаживалась. К тому же Джоунз, кажется, наконец, сломался.
Лана толкнула дверь и заверещала на всю улицу:
— Эй, ты, крендель! А ну пошел вон с моего тротуара!
— Я вас умоляю, — донесся до нее густой голос, затем замер, пытаясь придумать какое-нибудь оправдание. — Я лишь даю отдых своим довольно-таки натруженным ногам.
— Иди давай им отдых где-нибудь в другом месте. И убери эту сраную повозку от входа в мой бизнес.
— Позвольте мне заверить вас, что я не сам выбрал рухнуть здесь, перед притоном вашей газовой камеры. Я вернулся сюда отнюдь не по собственной воле. Ноги мои просто перестали функционировать. Я парализован.
— Парализуйся в соседнем квартале. Мне только и нужно сейчас, чтобы ты тут ошивался и гробил мне инвестицию. С этой сережкой ты вообще похож на педрилу. Люди подумают, что тут бар для гомиков. Пошел вон.
— Люди никогда не совершат подобной ошибки. Вне всякого сомнения, вы управляете самым удручающим баром в городе. Могу я заинтересовать вас в покупке «горячей собаки»?
К двери подошла Дарлина:
— Ой, поглядите тока, кто тут у нас. Как ваша бедная мамуля?
— О, мой Бог! — взревел Игнациус. — И почему только Фортуна привела меня именно в это место?
— Эй, Джоунз, — позвала Лана Ли. — Хватит там стучать шваброй, иди отгони отсюда этого кренделя.
— Звиняй. Вышибала начинает с заплаты пийсят в неделю.
— Вы в самом деле жестоко со своей мамулей обходитесь, — высказалась из проема дверей Дарлина.
— Я даже не надеюсь себе представить, что кто-либо из вас, дамы, когда-либо читал Боэция, — вздохнул Игнациус.
— Нечего с ним лясы точить, — сказала Дарлине Лана. — Тоже, блядь, умник нашелся. Джоунз, даю тебе примерно две секунды на то, чтобы ты сюда подошел, пока я не сдала тебя за бродяжничество вместе с этим кренделем. Умники у меня вообще уже поперек горла стоят.
— Одному Господу известно, какой наемник налетит сейчас на меня и изобьет до бесчувствия, — хладнокровно заметил Игнациус. — Вам меня не испугать. На сегодня я уже травмирован.
— Ууу-иии! — только и смог вымолвить Джоунз, тоже выглянув в дверь. — Мамка в зеленой шапчонке. Персонально. Живьём.
— Я уже вижу, что вы мудро решили нанять самого устрашающего на вид негра, чтобы он защищал вас от разъяренных и обсчитанных клиентов, — произнесла мамка в зеленой шапчонке Лане Ли.
— Вышвырни его отсюда, — велела Лана Джоунзу.
— В-во! Это как вы слонами швыряться будешь?
— Взгляните только на эти темные очки. Вне всякого сомнения, вся его система купается в наркотиках.
— А ну марш вовнутрь, к чертовой матери, — приказала Лана Дарлине, вытаращившейся на Игнациуса, толкнула ее в дверь и снова повернулась к Джоунзу: — Ладно. Хватай его.
— Доставайте свою бритву и режьте меня, — сказал Игнациус, когда Лана с Дарлиной скрылись внутри. — Плещите мне щёлоком в лицо. Колите меня. Вам, разумеется, никогда не понять, что к тому, чтобы стать искалеченным торговцем сосисками, меня привел мой интерес к гражданским правам. Я лишился в особенности успешной должности из-за своей твердой позиции по расовому вопросу. Мои натруженные ноги сейчас — косвенный результат моего чувствительного социального сознания.
— В-во! Так «Штаны Леви» тебя выперли за того, что ты там всех бедных цветных народов в каталашку хотел засадить, а?
— Как вам стало об этом известно? — осторожно поинтересовался Игнациус. — Вы участвовали в этом в особенности бесплодном путче?
— Не-а. Я же слышу, что люди болтают.
— Вот как? — заинтересовался Игнациус. — Вне всякого сомнения, они в таком случае как-то упоминали о моей осанке и манере держаться. Таким образом, меня стали узнавать. Едва ли я стал бы подозревать, что стал легендарным. Вероятно, я слишком поспешил оставить это движение на произвол судьбы. — Игнациус был в восторге. День все же обещал быть прекрасным — после множества пасмурных. — Я, вероятно, превратился некоторым образом в мученика. — Он рыгнул. — Хотите сосиску? Я предлагаю подобную любезную услугу клиентам всех цветов кожи и вероисповеданий. «Райские Киоскеры» стали пионерами такого обслуживания в местах общественного пользования.
— А чево это такой белый чувак, — да еще гришь так складно, — вдруг сосисы торгует?
— Прошу вас направлять издуваемый вами дым в ином направлении. Моя респираторная система, к сожалению, далека от совершенства. Я подозреваю, что стал результатом исключительно слабого зачатия со стороны моего отца. Сперма его, вероятно, была извергнута довольно-таки небрежным манером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
Игнациус вкатил сосиску в Квартал и какое-то дикое, но весьма мимолетное мгновение созерцал возможность закрутить с медиевисткой роман. От зависти Мирна будет просто глодать край своего кофейного стаканчика. Он опишет ей в красках каждую соблазнительную минуту, проведенную с этой ученой женщиной. С ее образованием и боэцийским мировоззрением она весьма стоически и фаталистично отнесется к любым сексуальным бестактностям и ляпсусам, которые он может совершить. Она его поймет. «Будьте милостивы,» — вздохнет ей Игнациус. Мирна, вероятно, атаковала секс так же неистово и серьезно, как выходила на демонстрации социального протеста. Какие муки она испытает, когда Игнациус расскажет ей о своих нежных наслажденьях.
— Осмелюсь ли я? — спросил себя Игнациус, рассеянно тараня тележкой припаркованный автомобиль. Рукоятка уперлась ему в живот, и он рыгнул. Он не станет рассказывать этой женщине, как именно узнал о ней. Нет, сначала они обсудят Боэция. Она будет ошеломлена.
Игнациус нашел искомый адрес и простонал:
— О, мой Бог! Бедная женщина — в тисках у извергов.
Он внимательно осмотрел весь фасад «Ночи Утех» и, неуклюже переваливаясь, подошел к афише в стеклянном ящике. Та гласила:
«РОБЕРТА Э. ЛИ представляет Харлетт О'Хару, Виргинскую Деву (и ее любимца!)»
[Лана присваивает имя героя Гражданской войны, генерала армии южан Роберта Эдварда Ли (1807-1870).]
Кто такая эта Харлетт О'Хара? А еще важнее — что именно у нее за любимец? Игнациус был заинтригован. Боясь навлечь на себя гнев нацистской владелицы, он неудобно пристроился на бордюре и решил ждать.
Лана Ли наблюдала за Дарлиной и ее птицей. Все было почти готово к открытию. Не перепутала бы Дарлина ничего в своей реплике. Она отошла от эстрады и дала Джоунзу кое-какие дополнительные указания: хорошенько вычищать из-под табуретов, — а потом выглянула в стеклянный иллюминатор обитой входной двери. На представление сегодня она уже достаточно насмотрелась. По-своему оно было достаточно неплохим. Джордж на самом деле начал приносить хороший навар от новой продукции. Жизнь налаживалась. К тому же Джоунз, кажется, наконец, сломался.
Лана толкнула дверь и заверещала на всю улицу:
— Эй, ты, крендель! А ну пошел вон с моего тротуара!
— Я вас умоляю, — донесся до нее густой голос, затем замер, пытаясь придумать какое-нибудь оправдание. — Я лишь даю отдых своим довольно-таки натруженным ногам.
— Иди давай им отдых где-нибудь в другом месте. И убери эту сраную повозку от входа в мой бизнес.
— Позвольте мне заверить вас, что я не сам выбрал рухнуть здесь, перед притоном вашей газовой камеры. Я вернулся сюда отнюдь не по собственной воле. Ноги мои просто перестали функционировать. Я парализован.
— Парализуйся в соседнем квартале. Мне только и нужно сейчас, чтобы ты тут ошивался и гробил мне инвестицию. С этой сережкой ты вообще похож на педрилу. Люди подумают, что тут бар для гомиков. Пошел вон.
— Люди никогда не совершат подобной ошибки. Вне всякого сомнения, вы управляете самым удручающим баром в городе. Могу я заинтересовать вас в покупке «горячей собаки»?
К двери подошла Дарлина:
— Ой, поглядите тока, кто тут у нас. Как ваша бедная мамуля?
— О, мой Бог! — взревел Игнациус. — И почему только Фортуна привела меня именно в это место?
— Эй, Джоунз, — позвала Лана Ли. — Хватит там стучать шваброй, иди отгони отсюда этого кренделя.
— Звиняй. Вышибала начинает с заплаты пийсят в неделю.
— Вы в самом деле жестоко со своей мамулей обходитесь, — высказалась из проема дверей Дарлина.
— Я даже не надеюсь себе представить, что кто-либо из вас, дамы, когда-либо читал Боэция, — вздохнул Игнациус.
— Нечего с ним лясы точить, — сказала Дарлине Лана. — Тоже, блядь, умник нашелся. Джоунз, даю тебе примерно две секунды на то, чтобы ты сюда подошел, пока я не сдала тебя за бродяжничество вместе с этим кренделем. Умники у меня вообще уже поперек горла стоят.
— Одному Господу известно, какой наемник налетит сейчас на меня и изобьет до бесчувствия, — хладнокровно заметил Игнациус. — Вам меня не испугать. На сегодня я уже травмирован.
— Ууу-иии! — только и смог вымолвить Джоунз, тоже выглянув в дверь. — Мамка в зеленой шапчонке. Персонально. Живьём.
— Я уже вижу, что вы мудро решили нанять самого устрашающего на вид негра, чтобы он защищал вас от разъяренных и обсчитанных клиентов, — произнесла мамка в зеленой шапчонке Лане Ли.
— Вышвырни его отсюда, — велела Лана Джоунзу.
— В-во! Это как вы слонами швыряться будешь?
— Взгляните только на эти темные очки. Вне всякого сомнения, вся его система купается в наркотиках.
— А ну марш вовнутрь, к чертовой матери, — приказала Лана Дарлине, вытаращившейся на Игнациуса, толкнула ее в дверь и снова повернулась к Джоунзу: — Ладно. Хватай его.
— Доставайте свою бритву и режьте меня, — сказал Игнациус, когда Лана с Дарлиной скрылись внутри. — Плещите мне щёлоком в лицо. Колите меня. Вам, разумеется, никогда не понять, что к тому, чтобы стать искалеченным торговцем сосисками, меня привел мой интерес к гражданским правам. Я лишился в особенности успешной должности из-за своей твердой позиции по расовому вопросу. Мои натруженные ноги сейчас — косвенный результат моего чувствительного социального сознания.
— В-во! Так «Штаны Леви» тебя выперли за того, что ты там всех бедных цветных народов в каталашку хотел засадить, а?
— Как вам стало об этом известно? — осторожно поинтересовался Игнациус. — Вы участвовали в этом в особенности бесплодном путче?
— Не-а. Я же слышу, что люди болтают.
— Вот как? — заинтересовался Игнациус. — Вне всякого сомнения, они в таком случае как-то упоминали о моей осанке и манере держаться. Таким образом, меня стали узнавать. Едва ли я стал бы подозревать, что стал легендарным. Вероятно, я слишком поспешил оставить это движение на произвол судьбы. — Игнациус был в восторге. День все же обещал быть прекрасным — после множества пасмурных. — Я, вероятно, превратился некоторым образом в мученика. — Он рыгнул. — Хотите сосиску? Я предлагаю подобную любезную услугу клиентам всех цветов кожи и вероисповеданий. «Райские Киоскеры» стали пионерами такого обслуживания в местах общественного пользования.
— А чево это такой белый чувак, — да еще гришь так складно, — вдруг сосисы торгует?
— Прошу вас направлять издуваемый вами дым в ином направлении. Моя респираторная система, к сожалению, далека от совершенства. Я подозреваю, что стал результатом исключительно слабого зачатия со стороны моего отца. Сперма его, вероятно, была извергнута довольно-таки небрежным манером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117