, на волне перестройки, и я на какое-то время попал в номенклатуру, причем довольно высокого уровня — номенклатуру Отдела науки ЦК КПСС5. Я был назначен заместителем директора довольно крупного института, имевшего существенное идеологическое значение (Института истории естествознания и техники АН СССР). Став членом номенклатуры, я с обывательским любопытством стал ждать, когда же мне поднесут те льготы и привилегии, о которых мы были столько наслышаны. Никто не подносил. Когда я ближе познакомился с номенклатурной кухней, то оказалось, что никаких законных льгот нет. Есть слегка коррумпированные группы, которые понемногу и незаконно сосут какие-то блага из своих ведомств. Несравненно меньше, чем явные воры на хозяйственной работе, но все же сосут. И тебе, как новому члену номенклатуры, туманно намекают, что ты в такую коррумпированную группу можешь вступить — со всеми вытекающими последствиями, прежде всего, с потерей независимости от того начальства, которое контролирует ручейки благ.
Иными словами, сама по себе принадлежность к номенклатуре этих благ не давала — ты должен был сделать личный выбор и перейти Рубикон. Но перед таким выбором стоит вообще любой человек на любом социальном уровне, в этом смысле советская номенклатурная система ничем не отличалась от любой прочей. И я с абсолютной уверенностью могу сказать, что примерно половина советских номенклатурных работников не приняла соблазна коррупции. Вот их-то жестоко били во время перестройки. Когда я вспоминаю эту злобу и ненависть к таким людям со стороны коррумпированной номенклатуры, до сих пор передергивает. Это мало выплескивалось в общество, но те простые люди, которые попадали в зону таких конфликтов и становились свидетелями таких избиений, бывали потрясены. Я думаю, вот кто был самым злобным, животным врагом советского строя — член номенклатуры, который не удержался и вошел в коррумпированную клику и которого грызли страх и совесть. И это стало для него просто невыносимо.
Вообще, ненависть к советской номенклатуре — обращение к ложному и очень примитивному стереотипу. Ведь в любом государстве есть номенклатура какого-то типа, и содержательного ее сравнения с советскими чиновниками никто никогда не делал. Неявно предполагалось, без всяких на то оснований, что советские чиновники, конечно же, хуже западных. Но и это, в принципе, было несущественно. В антисоветских рассуждениях разговор все время сбивался на ложное сравнение: где лучше — в СССР 70-х годов или во Франции или Швеции? На деле так вопрос не стоит и никогда не стоял. Как ни крути, смысл имел только вопрос: где хуже — в СССР или в РФ конца 90-х годов? Эта проблема была четко поставлена в письме одного читателя: “Капитализм под руководством сволочей — это хуже и безжалостнее, чем социализм под руководством тех же самых сволочей ”.
Надо подчеркнуть и такую исключительно важную методологическую подтасовку. Антисоветский проект все время неявно исходил из того, что без СССР будет лучше . А в действительности следовало сравнивать не то, что “будет лучше”, а именно то, что “будет хуже”. Потому что “хуже ” — понятие более жесткое. “Хорошему” нет предела, и все в нем зависит от вкуса, о котором не спорят. А вот у “плохого” есть критические уровни. Как говорится, после некоторого порога ухудшения — тишина…
В антисоветских рассуждениях о номенклатуре был огромный принципиальный изъян — из них как-то сумели исключить все-таки главный вопрос: плохо или хорошо работала номенклатурная система в подборе и расстановке кадров управления? Ведь по сравнению с этим критерием все остальные второстепенны, по ним надо улучшать систему так, чтобы не повредить главному. Конечно, каждый мог вспомнить печальные или курьезные конкретные случаи: там начальник дурак, там вор, а там аморальный тип. Но брать надо в целом, как обобщенную устойчивую характеристику системы.
Скажу для начала, что все устройство показателей, согласно которым подбирались кадры (из реально имеющегося в наличии контингента), и те фильтры, через которые они пропускались для отсеивания негодных, действовали стабильно и предсказуемо. Были известны все процедуры и ступени, все поддавалось проверке, так что сбои и отказы были довольно редки.
Ликвидация советской кадровой системы резко ухудшила положение. Теперь подбор и расстановка кадров производится теневыми силами при помощи теневых, совершенно непрозрачных и непроверяемых процедур. То возникает Березовский, то Починок, то Шахрай, то Кох. Кто, почему, как их выдвинул и вдруг дал огромные реальные полномочия в государстве? И так сверху донизу. В 1994 г. членом Комиссии по правам человека при Президенте России был назначен Владимир Податев, трижды судимый (кража, вооруженный грабеж, изнасилование) “вор в законе” по кличке “Пудель”. Его не неграмотные крестьяне Елецкого уезда избирали, его кандидатуру подбирали и проверяли в Управлении кадров Администрации Президента. Я допускаю, что он — правоверный антикоммунист, поклонник Егора Гайдара. Но ведь по самому типу его квалификации ему явно надо было быть где-то в помощниках у Черномырдина, ну, в министерстве финансов — а его бросили на гуманитарную сферу.
Каков же профессиональный уровень советских и нынешних управленцев? Думаю, каждый согласится, что за десять лет произошла страшная, катастрофическая деградация. В стране сломан какой-то важнейший механизм, которого мы не понимали и не ценили. Вместо старых управленцев, поднятых номенклатурной системой, явились люди не чуть менее компетентные или умелые — посты в системе управления были заполнены людьми, каких, казалось, и нет в нашем обществе. В 1989 г., когда Горбачев сломал кадровую систему, мне по долгу службы пришлось изучать программы и планы в научно-технической области. Документы новых начальников вызвали шок. Произошло что-то небывалое и необъяснимое, разум отказывался верить глазам. Это было надругательство над знанием, опытом, логикой и здравым смыслом. Так вот, с тех пор положение резко ухудшилось — к неграмотности и глупости добавилась коррупция.
В антисоветских разговорах любили потоптать фигуру Брежнева, хотя и он на фоне того, что мы повидали после 1985 г., выглядит достойно. Но как могли при этом обходить тех людей, кто тащил главный воз управления? Ведь самый чистый продукт номенклатурной системы — А.Н.Косыгин, вот о нем бы и говорили. Косыгин и его помощники были управленцами экстра-класса. Как во время перестройки и сейчас ни измываются идеологи над советской системой, ни слова черного не решаются сказать о Косыгине — а ведь он был руководителем хозяйства целый исторический период.
Неоцененным остался и управленческий подвиг партийной номенклатуры в конце 80-х годов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Иными словами, сама по себе принадлежность к номенклатуре этих благ не давала — ты должен был сделать личный выбор и перейти Рубикон. Но перед таким выбором стоит вообще любой человек на любом социальном уровне, в этом смысле советская номенклатурная система ничем не отличалась от любой прочей. И я с абсолютной уверенностью могу сказать, что примерно половина советских номенклатурных работников не приняла соблазна коррупции. Вот их-то жестоко били во время перестройки. Когда я вспоминаю эту злобу и ненависть к таким людям со стороны коррумпированной номенклатуры, до сих пор передергивает. Это мало выплескивалось в общество, но те простые люди, которые попадали в зону таких конфликтов и становились свидетелями таких избиений, бывали потрясены. Я думаю, вот кто был самым злобным, животным врагом советского строя — член номенклатуры, который не удержался и вошел в коррумпированную клику и которого грызли страх и совесть. И это стало для него просто невыносимо.
Вообще, ненависть к советской номенклатуре — обращение к ложному и очень примитивному стереотипу. Ведь в любом государстве есть номенклатура какого-то типа, и содержательного ее сравнения с советскими чиновниками никто никогда не делал. Неявно предполагалось, без всяких на то оснований, что советские чиновники, конечно же, хуже западных. Но и это, в принципе, было несущественно. В антисоветских рассуждениях разговор все время сбивался на ложное сравнение: где лучше — в СССР 70-х годов или во Франции или Швеции? На деле так вопрос не стоит и никогда не стоял. Как ни крути, смысл имел только вопрос: где хуже — в СССР или в РФ конца 90-х годов? Эта проблема была четко поставлена в письме одного читателя: “Капитализм под руководством сволочей — это хуже и безжалостнее, чем социализм под руководством тех же самых сволочей ”.
Надо подчеркнуть и такую исключительно важную методологическую подтасовку. Антисоветский проект все время неявно исходил из того, что без СССР будет лучше . А в действительности следовало сравнивать не то, что “будет лучше”, а именно то, что “будет хуже”. Потому что “хуже ” — понятие более жесткое. “Хорошему” нет предела, и все в нем зависит от вкуса, о котором не спорят. А вот у “плохого” есть критические уровни. Как говорится, после некоторого порога ухудшения — тишина…
В антисоветских рассуждениях о номенклатуре был огромный принципиальный изъян — из них как-то сумели исключить все-таки главный вопрос: плохо или хорошо работала номенклатурная система в подборе и расстановке кадров управления? Ведь по сравнению с этим критерием все остальные второстепенны, по ним надо улучшать систему так, чтобы не повредить главному. Конечно, каждый мог вспомнить печальные или курьезные конкретные случаи: там начальник дурак, там вор, а там аморальный тип. Но брать надо в целом, как обобщенную устойчивую характеристику системы.
Скажу для начала, что все устройство показателей, согласно которым подбирались кадры (из реально имеющегося в наличии контингента), и те фильтры, через которые они пропускались для отсеивания негодных, действовали стабильно и предсказуемо. Были известны все процедуры и ступени, все поддавалось проверке, так что сбои и отказы были довольно редки.
Ликвидация советской кадровой системы резко ухудшила положение. Теперь подбор и расстановка кадров производится теневыми силами при помощи теневых, совершенно непрозрачных и непроверяемых процедур. То возникает Березовский, то Починок, то Шахрай, то Кох. Кто, почему, как их выдвинул и вдруг дал огромные реальные полномочия в государстве? И так сверху донизу. В 1994 г. членом Комиссии по правам человека при Президенте России был назначен Владимир Податев, трижды судимый (кража, вооруженный грабеж, изнасилование) “вор в законе” по кличке “Пудель”. Его не неграмотные крестьяне Елецкого уезда избирали, его кандидатуру подбирали и проверяли в Управлении кадров Администрации Президента. Я допускаю, что он — правоверный антикоммунист, поклонник Егора Гайдара. Но ведь по самому типу его квалификации ему явно надо было быть где-то в помощниках у Черномырдина, ну, в министерстве финансов — а его бросили на гуманитарную сферу.
Каков же профессиональный уровень советских и нынешних управленцев? Думаю, каждый согласится, что за десять лет произошла страшная, катастрофическая деградация. В стране сломан какой-то важнейший механизм, которого мы не понимали и не ценили. Вместо старых управленцев, поднятых номенклатурной системой, явились люди не чуть менее компетентные или умелые — посты в системе управления были заполнены людьми, каких, казалось, и нет в нашем обществе. В 1989 г., когда Горбачев сломал кадровую систему, мне по долгу службы пришлось изучать программы и планы в научно-технической области. Документы новых начальников вызвали шок. Произошло что-то небывалое и необъяснимое, разум отказывался верить глазам. Это было надругательство над знанием, опытом, логикой и здравым смыслом. Так вот, с тех пор положение резко ухудшилось — к неграмотности и глупости добавилась коррупция.
В антисоветских разговорах любили потоптать фигуру Брежнева, хотя и он на фоне того, что мы повидали после 1985 г., выглядит достойно. Но как могли при этом обходить тех людей, кто тащил главный воз управления? Ведь самый чистый продукт номенклатурной системы — А.Н.Косыгин, вот о нем бы и говорили. Косыгин и его помощники были управленцами экстра-класса. Как во время перестройки и сейчас ни измываются идеологи над советской системой, ни слова черного не решаются сказать о Косыгине — а ведь он был руководителем хозяйства целый исторический период.
Неоцененным остался и управленческий подвиг партийной номенклатуры в конце 80-х годов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86