Сверток из ювелирного ма­газина, который я вскрываю с особой аккуратнос­тью. Из темно-синего футляра на меня смотрят массивные золотые часы. Тонкие позолоченные стрелки отчетливо выделяются на сером фоне.
– Ты с ума сошел!
– От любви к тебе!
Я бросаю взгляд на прекрасные часики, золотым сиянием наполняющие мою ладонь, потом перево­жу его на тебя: ты тоже весь сияешь – от гордости. Я невольно вздрагиваю и отчаянно борюсь с желани­ем оставить твой подарок на столе.
– Тебе холодно? Пойдем домой?
Мне и вправду хочется уйти, уйти подальше от те­бя, ибо ты меня не слышишь и не видишь, ты любишь не меня, а другую женщину, которая требует в пода­рок часы и драгоценности, вожделеет кремов и шам­панского, жаждет внимания каждую минуту. Эта жен­щина не имеет со мной ничего общего.
«Он любит не меня, – подумала я в тот вечер, – я здесь не причем».
Иначе он бы слушал меня…
Иначе он бы на меня смотрел…
В ту ночь ты ко мне не притронулся. Мое тело воспротивилось. Я сослалась на внезапную голо­вную боль, лишившую меня женской силы. Я вспомнила, бабушку, которая так ненавидела лю­бовный акт, что дедушке приходилось брать ее си­лой. Я легла на кровать, ничего не стала есть, при­крыла глаза, чтобы не видеть как перемещается по пространству комнаты твое тело.
Я подождала, пока ты уснешь, пока ты всей свой тяжестью рухнешь рядом со мной, и поднялась.
Я пошла на кухню, бросила полено в тлеющую печку, наполнявшую комнату неровным, но теп­лым светом, от которого на душе становилось легко, взяла лист бумаги, блокнот, валявшийся в ящике комода, и начала писать тебе письмо.
Я хотела раскрыть карты, все свои карты, чтобы ты вышел победителем из беспощадной борьбы, из битвы трех титанов, где кроме нас с тобой, сражал­ся еще и мой враг. Я не хотела, чтобы ты так же вне­запно пал на поле брани, как все твои предшествен­ники, любившие меня до обожания.
Я знала, что мое спасение – в словах, в безмолв­ных словах, написанных на бумаге. Я собиралась написать тебе все, что не решалась сказать в глаза. Я писала все, как есть, не размышляя. «Тема: любовь.
Я знаю, что ты меня любишь, я в этом не сомне­ваюсь, но твоя любовь приводит меня в замешатель­ство. Я не готова ее принять, прочувствовать, осо­знать, что она предназначена мне, обращена ко мне.
Мне нравится видеть любовь на расстоянии: в чужом пересказе, в книгах, фильмах и песнях, но пропустить ее через себя, выразить ее, разделить ее с другим человеком у меня не получается.
Я не умею любить, но страстно желаю научиться.
Я всегда отступаю, потому что любовь, бьющая через край, меня пугает.
Ты слишком настойчив.
Ты не соблюдаешь дистанцию, лишаешь меня напряженного ожидания, неопределенности, из ко­торой рождается пространство для вариаций, захва­тывающая пауза, белая дыра, полная надежды, или дыра черная.
Мне не хватает этой драматической паузы, от ко­торой сердце раскаляется добела и тысячи огнен­ных искр загораются по всему телу, терзаемому ве­ликой тайной, мучительным сомнением: а что, если он разлюбил? Стоит опасности забрезжить на гори­зонте, как все мгновенно меняется. Ты начинаешь понимать, что любимый человек тебе дороже всего на свете и готова броситься в море с отвесной скалы, только бы не потерять его.
Черные дыры, белые дыры.
И желание оживает с новой силой, желание судо­рожное, безудержное. Оно устремляется в открывшу­юся брешь, заполняя ее своим восхитительным жаром.
Чтобы желание не угасло, его надо подстегивать, провоцировать.
Что происходит в начале каждого романа? Поче­му желание кипит как на углях? Не потому ли, что мы видим перед собой незнакомца, дикую прерию, нераспаханную целину, новое пространство. Опус­каясь до повседневности, до поцелуев, расточаемых безо всякого повода, мы обедняем свою любовь, су­жаем свою прерию до маленького садового участка за деревянным забором. Мы знаем о любимом чело­веке все, все движения его рук и губ для нас предска­зуемы, и мы решаемся любить его, не боясь поте­рять. Сердце замедляет свой бешеный ход и как будто сморщивается. Желание блуждает где-то дале­ко, бросается на первого встречного, который вдруг кажется загадочным великаном, улетает прочь, ведомое глупостью или хитростью.
Теперь мне придется потрудиться, чтобы мое вле­чение к тебе вновь стало сильным. Мне не хватает легкости, страсти. Вокруг нас – выжженная земля, мрак, тяжесть, и эта тяжесть невыносима, потому что несмотря на все слова твоя любовь стесняет меня, я начинаю задыхаться. Ты не оставил мне пространст­ва для воображения, для желания, для ожидания.
Почему мы с тобой так непохожи? Какие тайны прошлого делают нас такими разными в любви?
У нас за плечами свой неповторимый опыт. Невоз­можно начать новую историю с чистого листа, в про­тивном случае все романы были бы одинаковы. Мне предстоит это понять. Тебе тоже предстоит это понять.
А пока давай попытаемся признать друг за другом право на свой уникальный ритм, свой особенный такт.
Только миновав этот этап, мы сможем однажды прийти к настоящей близости, полюбить друг друга по-настоящему.»
Я несколько раз перечитала свое письмо. Ветер бушевал вокруг дома, стучал плохо прикрытыми ставнями и, пробившись сквозь каминную трубу, ледяным дыханием обдавал комнату. Опустившись на колени, я подбросила в печку свежее полено и, разогнувшись, наткнулась взглядом на сумку с по­дарками. Я выложила на стол тюбики и баночки, со­ставила в ряд и один за другим отправила в урну.
– А где же часы? – подумала я и принялась вытря­хивать сумку.
Часы остались лежать на столике в кафе.
В эту минуту яростный порыв, как белая ска­терть, накрыл меня с головой, колокольным звоном отдаваясь в моем воспаленном мозгу безжалостным напоминанием о событиях десятилетней давности.
Тот мужчина подарил мне золотой браслет, кото­рый я нарочито забыла в ресторане, совсем как твои часы. Слишком много было подарков, слишком мно­го любви, слишком много знаков внимания. Я зады­халась, ничего не желала видеть, я вела себя инфан­тильно, агрессивно, жестоко. Выпустив коготки, я сопротивлялась изо всех сил. Мне претила его безгра­ничная любовь. Мне казалось, что я ее не заслужила, что он ошибся номером.
– Но ведь это была не я, – возражала я сама себе, – та девочка десятилетней давности не имеет ко мне никакого отношения.
– А ты вспомни все, – отзывается откуда-то из глубины беспощадный враг, – и сразу поймешь, что это была именно ты.
– Нет, это была «она», та, другая, совсем мне не симпатичная: глупая, легкомысленная, эгоистич­ная, неразумная, и главное, ужасно жестокая.
– А ты вспомни, вспомни ту, другую, и сразу пой­мешь, что ты не создана для любви, что любви как та­ковой не существует, любовь – иллюзия, призванная заполнить пустоты в человеческих душах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59