Добрая женщина в шубе наклонилась через проход и сунула маме в руку шестипенсовик: «Деткам на Рождество».
— Женщину, которая дала маме шестипенсовик. Мама — наша мама — не швырнула монету ей в лицо,
а промямлила:
— Спасибо, леди, — и незаметно положила ее в карман. Как стыдно!
— А, эта. По-моему, она была слегка навеселе. Ты уже когда-то говорила об этом. Не понимаю, зачем снова повторять.
— Позже со мной произошло много всего, но именно в ту минуту я на всю жизнь стала социалистом.
На другом конце провода наступила тишина, и на миг мне показалось, что сестра положила трубку. Потом:
— Возможно, именно тогда я и стала женщиной в шубе.
24
ТАИНСТВЕННЫЙ НЕЗНАКОМЕЦ
Мы с Верой решили вместе подкараулить Валентину у «Империала».
— Это единственный выход. Иначе она так и будет от нас ускользать, — сказала Вера.
— Но, увидев нас, она может запросто развернуться и убежать.
— Тогда мы побежим за ней. Проследим за ней до самого логова.
— А что, если с ней будет Станислав? Или Эрик Пайк?
— Ты как малое дитя, Надя. В случае необходимости позвоним в полицию.
— А не лучше ли с самого начала поручить это дело полиции? Я говорила с той девушкой из Сполдинга — по-моему, она действительно сочувствует нам.
— Неужели ты до сих пор надеешься, что власти ее выдворят? Надя, если этого не сделаем мы, этого не сделает никто.
— Ладно. — Хоть я и возражала, но идея мне нравилась. — Может, договоримся хотя бы с небритым Джастином? Просто для прикрытия?
Но прежде чем мы успели выбрать подходящий день, позвонил отец — он был в большом беспокойстве. Вокруг дома ошивался таинственный незнакомец.
— Незнайомець. З учорашнего дня. Заглядуе у окна. А потом уходе.
— Кто это, папа? Тебе нужно вызвать полицию.
Я встревожилась. Очевидно, кто-то присматривался к дому, намереваясь совершить кражу со взломом.
— Не-не-не! Ниякой полиции! И речи буть не може! Отец имел негативный опыт общения с полицией.
— Тогда позвони соседу. Пусть подкараулит его. Спросит, кто такой. Скорее всего, это грабитель — приглядывается, что можно украсть.
— На грабытеля не похож. Немолодый. Низенький. У коричневом костюме.
Меня это заинтриговало:
— Мы приедем в субботу. А покамест запри все двери и окна.
Мы приехали в субботу около трех часов дня. Стояла середина октября. Солнце уже висело низко, а туман окутывал окрестности сырой дымкой, которая опускалась на болота и низины, выползая, словно привидение, из дренажных каналов. Листья уже начали желтеть. Сад был завален паданцами — яблоками, грушами и сливами, над которыми кружились тучи маленьких мушек.
Отец спал в кресле у окна, запрокинув голову и раскрыв рот, — серебристая струйка слюны стекала с губы на воротник. Подружка Леди Ди свернулась калачиком на коленях, ее полосатый живот бесшумно поднимался и опадал. Над всем домом и садом витал дремотный дух, словно сказочная колдунья навела чары и Спящая красавица ждала принца, который разбудит ее поцелуем.
— Привет, папа. — Я поцеловала его худую небритую щеку. Он вздрогнул и проснулся, а кошка спрыгнула на пол, приветственно мурлыча, и начала тереться о наши ноги.
— Привет, Надя, Майкл! Добре, шо приихали! — Онрадостно протянул нам руки.
Как же он отощал! Я надеялась, что после ухода Валентины положение сразу изменится: он начнет поправляться, убирать в доме и все снова придет в норму. Однако ничего не изменилось, если не считать огромной пустоты в форме Валентины, оставшейся в его сердце.
— Как дела, пап? Где этот таинственный незнакомец?
— Незнайомець пропав. Не було з учорашнего дня. Должна признаться: меня это сильно разочаровало, ведь я уже терзалась любопытством. Но я поставила чайник и, пока закипала вода, вышла во двор и начала собирать падалицу. Меня беспокоило, что отец забросил свой ежегодный ритуал — больше не собирал, не складывал, не чистил и не запекал в «Тосибе» яблоки. Неряшливость — признак депрессии.
Майк устроился в другом удобном кресле и приготовился слушать:
— Ну что, Николай, как продвигается ваша книга? У вас не осталось той превосходной сливянки? — (По-моему, он чересчур ею увлекся. Неужели не понимает, что это опасная штука?)
— Ага! — воскликнул отец, протягивая Майку стакан. — Я подхожу до самого интересного периода в истории тракторов. Как сказав Ленин про капиталистичеську эпоху, увесь мир превратився у единый рынок и концентрация капитала заметно возросла. Шо ж касаеться тракторостроения, я думаю по етому поводу так…
Я так и не узнала, что он думал по этому поводу, — Майк налег на сливянку, а я оказалась вне пределов слышимости. Решила отдать дань маминому саду. Грустно было видеть, к какому запустению привели два года нерадивости; правда, это запустение было вызвано изобилием. В такой плодородной почве могло укорениться все, что угодно: буйно разрослись сорняки, ползучие побеги множились как бешеные, трава стала такой высокой, что двор почти превратился в луг, а гниющие паданцы покрылись странными пятнистыми грибками. Мухи, мошки, осы, черви и слизни лакомились плодами, а птицы лакомились червями и мухами.
Под веревкой для белья я заметила кусок блестящей материи, наполовину скрытый высокой травой. Наклонилась, чтобы внимательнее его рассмотреть. Это оказался зеленый атласный лифчик, сильно выцветший. Из одной чашечки выскочила вспугнутая уховертка. Я инстинктивно подняла его и попыталась прочитать размер на ярлыке. Однако надпись тоже выцвела на солнце и смылась — и порошком, и дождем. Пока я держала в руках эту ветхую реликвию, мне показалось, будто я безвозвратно что-то утратила. Sic transit gloria mundi
He знаю, что заставило меня оторваться от размышлений и поднять голову, но в этот самый момент я заметила какое-то движение — видимо, мелькнувшую фигуру — с боковой стороны дома. Затем видение исчезло: вероятно, это была просто коричневатая тень или какой-то человек в коричневом. Таинственный незнакомец!
— Майк! Папа! Скорее!
Я выбежала в сад перед домом, где по-прежнему стояли две ржавые машины. Поначалу мне показалось, что там никого нет. Но потом я увидела, что кто-то совершенно неподвижно стоит в тени сиреневого куста. Мужчина был низкорослый и коренастый, с курчавыми каштановыми волосами. Одет в коричневый костюм. В человеке было что-то до боли знакомое.
— Кто вы? Что вы здесь делаете?
Он ничего не ответил и даже не подошел ко мне. Его неподвижность казалась сверхъестественной. Но он не вызывал страха. Лицо открытое и внимательное. Я приблизилась на пару шагов:
— Что вам нужно? Зачем вы сюда приходите?
Он все так же молчал. Потом я вспомнила, где видела его раньше: это был тот самый мужчина с фотографий, которые я нашла в Валентининой комнате, — мужчина, обнимавший ее обнаженные плечи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
— Женщину, которая дала маме шестипенсовик. Мама — наша мама — не швырнула монету ей в лицо,
а промямлила:
— Спасибо, леди, — и незаметно положила ее в карман. Как стыдно!
— А, эта. По-моему, она была слегка навеселе. Ты уже когда-то говорила об этом. Не понимаю, зачем снова повторять.
— Позже со мной произошло много всего, но именно в ту минуту я на всю жизнь стала социалистом.
На другом конце провода наступила тишина, и на миг мне показалось, что сестра положила трубку. Потом:
— Возможно, именно тогда я и стала женщиной в шубе.
24
ТАИНСТВЕННЫЙ НЕЗНАКОМЕЦ
Мы с Верой решили вместе подкараулить Валентину у «Империала».
— Это единственный выход. Иначе она так и будет от нас ускользать, — сказала Вера.
— Но, увидев нас, она может запросто развернуться и убежать.
— Тогда мы побежим за ней. Проследим за ней до самого логова.
— А что, если с ней будет Станислав? Или Эрик Пайк?
— Ты как малое дитя, Надя. В случае необходимости позвоним в полицию.
— А не лучше ли с самого начала поручить это дело полиции? Я говорила с той девушкой из Сполдинга — по-моему, она действительно сочувствует нам.
— Неужели ты до сих пор надеешься, что власти ее выдворят? Надя, если этого не сделаем мы, этого не сделает никто.
— Ладно. — Хоть я и возражала, но идея мне нравилась. — Может, договоримся хотя бы с небритым Джастином? Просто для прикрытия?
Но прежде чем мы успели выбрать подходящий день, позвонил отец — он был в большом беспокойстве. Вокруг дома ошивался таинственный незнакомец.
— Незнайомець. З учорашнего дня. Заглядуе у окна. А потом уходе.
— Кто это, папа? Тебе нужно вызвать полицию.
Я встревожилась. Очевидно, кто-то присматривался к дому, намереваясь совершить кражу со взломом.
— Не-не-не! Ниякой полиции! И речи буть не може! Отец имел негативный опыт общения с полицией.
— Тогда позвони соседу. Пусть подкараулит его. Спросит, кто такой. Скорее всего, это грабитель — приглядывается, что можно украсть.
— На грабытеля не похож. Немолодый. Низенький. У коричневом костюме.
Меня это заинтриговало:
— Мы приедем в субботу. А покамест запри все двери и окна.
Мы приехали в субботу около трех часов дня. Стояла середина октября. Солнце уже висело низко, а туман окутывал окрестности сырой дымкой, которая опускалась на болота и низины, выползая, словно привидение, из дренажных каналов. Листья уже начали желтеть. Сад был завален паданцами — яблоками, грушами и сливами, над которыми кружились тучи маленьких мушек.
Отец спал в кресле у окна, запрокинув голову и раскрыв рот, — серебристая струйка слюны стекала с губы на воротник. Подружка Леди Ди свернулась калачиком на коленях, ее полосатый живот бесшумно поднимался и опадал. Над всем домом и садом витал дремотный дух, словно сказочная колдунья навела чары и Спящая красавица ждала принца, который разбудит ее поцелуем.
— Привет, папа. — Я поцеловала его худую небритую щеку. Он вздрогнул и проснулся, а кошка спрыгнула на пол, приветственно мурлыча, и начала тереться о наши ноги.
— Привет, Надя, Майкл! Добре, шо приихали! — Онрадостно протянул нам руки.
Как же он отощал! Я надеялась, что после ухода Валентины положение сразу изменится: он начнет поправляться, убирать в доме и все снова придет в норму. Однако ничего не изменилось, если не считать огромной пустоты в форме Валентины, оставшейся в его сердце.
— Как дела, пап? Где этот таинственный незнакомец?
— Незнайомець пропав. Не було з учорашнего дня. Должна признаться: меня это сильно разочаровало, ведь я уже терзалась любопытством. Но я поставила чайник и, пока закипала вода, вышла во двор и начала собирать падалицу. Меня беспокоило, что отец забросил свой ежегодный ритуал — больше не собирал, не складывал, не чистил и не запекал в «Тосибе» яблоки. Неряшливость — признак депрессии.
Майк устроился в другом удобном кресле и приготовился слушать:
— Ну что, Николай, как продвигается ваша книга? У вас не осталось той превосходной сливянки? — (По-моему, он чересчур ею увлекся. Неужели не понимает, что это опасная штука?)
— Ага! — воскликнул отец, протягивая Майку стакан. — Я подхожу до самого интересного периода в истории тракторов. Как сказав Ленин про капиталистичеську эпоху, увесь мир превратився у единый рынок и концентрация капитала заметно возросла. Шо ж касаеться тракторостроения, я думаю по етому поводу так…
Я так и не узнала, что он думал по этому поводу, — Майк налег на сливянку, а я оказалась вне пределов слышимости. Решила отдать дань маминому саду. Грустно было видеть, к какому запустению привели два года нерадивости; правда, это запустение было вызвано изобилием. В такой плодородной почве могло укорениться все, что угодно: буйно разрослись сорняки, ползучие побеги множились как бешеные, трава стала такой высокой, что двор почти превратился в луг, а гниющие паданцы покрылись странными пятнистыми грибками. Мухи, мошки, осы, черви и слизни лакомились плодами, а птицы лакомились червями и мухами.
Под веревкой для белья я заметила кусок блестящей материи, наполовину скрытый высокой травой. Наклонилась, чтобы внимательнее его рассмотреть. Это оказался зеленый атласный лифчик, сильно выцветший. Из одной чашечки выскочила вспугнутая уховертка. Я инстинктивно подняла его и попыталась прочитать размер на ярлыке. Однако надпись тоже выцвела на солнце и смылась — и порошком, и дождем. Пока я держала в руках эту ветхую реликвию, мне показалось, будто я безвозвратно что-то утратила. Sic transit gloria mundi
He знаю, что заставило меня оторваться от размышлений и поднять голову, но в этот самый момент я заметила какое-то движение — видимо, мелькнувшую фигуру — с боковой стороны дома. Затем видение исчезло: вероятно, это была просто коричневатая тень или какой-то человек в коричневом. Таинственный незнакомец!
— Майк! Папа! Скорее!
Я выбежала в сад перед домом, где по-прежнему стояли две ржавые машины. Поначалу мне показалось, что там никого нет. Но потом я увидела, что кто-то совершенно неподвижно стоит в тени сиреневого куста. Мужчина был низкорослый и коренастый, с курчавыми каштановыми волосами. Одет в коричневый костюм. В человеке было что-то до боли знакомое.
— Кто вы? Что вы здесь делаете?
Он ничего не ответил и даже не подошел ко мне. Его неподвижность казалась сверхъестественной. Но он не вызывал страха. Лицо открытое и внимательное. Я приблизилась на пару шагов:
— Что вам нужно? Зачем вы сюда приходите?
Он все так же молчал. Потом я вспомнила, где видела его раньше: это был тот самый мужчина с фотографий, которые я нашла в Валентининой комнате, — мужчина, обнимавший ее обнаженные плечи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70