— Хорошо. Джакомо дома?
— Нет. А что?
— Неужели ему никогда не приходит в голову побыть немного с тобой?
Никто из нормальных, так сказать, людей никогда не пойдет в «Би-Эй-Ву», разве что окажется там случайно или по ошибке. Это притон гомосексуалистов и трансвеститов, куда женщинам вход запрещен. По правде говоря, Давид кажется мне двуполым, я хочу сказать, в равной мере, но он никогда не был посетителем «Би-Эй-Ву». Зачем же он отправился туда?
Красноватый полумрак без каких бы то ни было других оттенков, в воздухе разлит приятный аромат духов, спокойствие. Клиенты сидят парами или группами, манеры сдержанные, изящные. Некоторые танцуют на круглой площадке, тесно прижавшись друг к другу, убаюкивая себя под классический блюз.
Давид неподвижно сидит за столиком один. Он не дремлет, потому что окурок, зажатый у него в губах, время от времени вспыхивает огоньком.
Мы целуем друг друга в щеку. Обычно мы никогда этого не делаем, но сейчас такое пылкое проявление чувств отвечает характеру заведения.
— Наконец-то, — ворчу я. — Куда ты пропал?
— Проехался по одному из своих обычных маршрутов. Как дела, Кино?
— Почти два месяца как ты исчез. Я уже хотел обратиться в полицию.
— Хорошую бы свинью мне подложил.
— Где ты был?
— Знаешь, я нахожу, что ты прекрасно выглядишь. Как сыграл в покер?
— Оставь это, Давид.
— Говори тише.
— У тебя… хороший улов?
— Что будем пить?
— Не знаю. «Сент-Леже».
Официант, естественно, тоже извращенец. Насколько могу рассмотреть, у него, наверное, превосходный макияж глаз.
— Когда ты вернулся?
— Позавчера.
— И объявился только сегодня вечером?
— Нужно было уладить кое-какие важные и срочные дела. Оплатить снятую квартиру, свет, газ…
— С кем ты должен повидаться тут?
— Подожди.
Давид легким кивком указывает куда-то в сторону. Спрашиваю, могу ли остаться, и он ограничивается кивком в знак согласия и в то же время, полуприкрыв глаза, внимательно осматривает все вокруг.
Кто такой Давид Каресян? Мы знакомы с ним уже года два, с тех пор как он решил обосноваться в Риме. Можно сказать, что мы с ним друзья, хотя, кроме некоторой общности взглядов и вкусов, сближавшей нас, мы, в сущности, мало что знаем друг о друге. Он человек, не имеющий гражданства, армянин по национальности, со сложной генеалогией. Владеет несколькими языками, долго жил в Соединенных Штатах, но он бродяга, неприкаянная душа, непоседа. Журналист и писатель — так он обычно представляется, а мне кажется, он прежде всего одинокий авантюрист, олицетворение того типа, из которого англосаксонские бульварные газеты продолжают делать кумира. Он любит ввязываться в самые кошмарные истории, лишь бы они были значительными, международными. В отличие от меня, получающего то же самое удовольствие при помощи воображения, Давид тратит силы, чтобы извлечь его из реальности, из образа жизни, какой он выбрал для себя.
Вместе с ним мы работаем над одним журналистским расследованием — над книгой о международных маршрутах транспортировки наркотиков. Она должна быть строго документальной, раскрывающей места, где изготовляются наркотики, и называющей имена самых крупных поставщиков и перекупщиков. Это будет своего рода карта самых важных каналов транспортировки, которая вскроет весь этот сложный механизм уловок, к каким прибегают судебные и политические власти, оберегающие их. И тут мы тоже назовем имена и фамилии.
Не книга, а бомба. Жаль, что не могу использовать весь этот материал для предварительной публикации в своей газете. Давид разрешил напечатать лишь незначительную информацию — всего в двух статьях, — некоторые отрывки, весьма несущественные. Мы обязались держать все в тайне, пока книга не будет полностью закончена. Тот же мой друг Лучано Пульези, комиссар, который по каплям отмеривает для меня второстепенную информацию, вроде догадывается о книге, которую мы готовим с Давидом. Мы напечатаем ее сначала в Америке, а потом и во всех других странах. Это принесет нам кучу денег.
Пока же моя задача состоит в том, чтобы обработать и связать разные факты, документы и сведения, какие Давиду удается раздобыть одному, способами, которые он держит в абсолютной тайне. Думаю, он преувеличивает, ему просто нравится окутывать каждое свое движение завесой таинственности. Недавно он, по его словам, напрямик вышел на торговцев наркотиками, связался с организованной преступностью. С тех пор его конспирация и осторожность кажутся мне чрезмерными.
— Ложись! — внезапно кричит Давид.
И сразу, еще прежде, чем умолк музыкальный автомат меня оглушают несколько залпов. Револьверные выстрелы, соображаю я. Не понимаю, кто в кого стреляет, но мне ясно только одно — не в нас с Давидом.
Вопли, звон разбитого стекла, люди, устремившиеся к выходу, резкий запах пороха. Через несколько секунд все было кончено, и помещение погрузилось в абсолютную темноту. Кто-то требует дать свет.
— Пойдем разомнем ноги, — предлагает Давид.
Прежде чем выйти, пробираясь сквозь дым и пыль, замечаю недвижно лежащее возле одного из столиков тело женщины с пышными ярко-желтыми волосами. Это трансвестит, нет никакого сомнения. Пятно на полу медленно расползается у него под головой. Оно кажется черным.
Аликино глубоко задумался над работой, которую проделал Memow и которая реализовалась в пачке аккуратно отпечатанных страниц. Это было вполне осязаемое доказательство реальности некоего антипода Маскаро, а вовсе не фантасмагория какого-то эфемерного сна.
Как могла информация — вымышленная или полученная от Аликино — превратиться в такой реальный результат, граничащий с чудом, едва ли не с волшебством? Современная технология, используемая в области искусственного интеллекта, была еще очень далека от того, чтобы привести к подобному итогу. Самые радужные гипотезы Аликино допускали, что его компьютер выполнит схематичную, весьма слабую работу, со множеством пробелов, сравнимую разве что с детским сочинением. А тут наоборот — не было допущено никаких ошибок. Не только грамматических или стилистических. Не было ошибок в изложении событий, в логике ситуаций, поведении действующих лиц.
Аликино медленно набрал текст:
Превосходная работа, Memow. Римский Аликино абсолютно не похож на меня. Это совершенно другой Аликино.
Это жизнь, которая подменит твою.
Конечно. Именно это мне и нужно было.
И срабатывает.
Похоже. Может, я больше не ОД. Другой займет мое место?
Заслуга твоя.
И твоя, Memow. Но не только наша с тобой.
Не только наша?
Наблюдая, как ты работаешь, все больше убеждаюсь, что ты пишешь под диктовку.
Memow не реагировал.
Кто-то еще, помимо меня, снабжает тебя информацией. Подлинной и точной информацией, это несомненно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53