У нее было все, а я вообще ничего из себя не представляла. Перед ней просто никто не мог устоять. Зачем ей балласт в виде меня? Она остановилась и взглянула на меня своими загадочными глазами:
— Но ты же моя лучшая подруга, Чарли. И она сказала это так искренне, так уверенно, что я мгновенно поверила ей. И была потрясена.
Ее беспечность тоже шла мне на пользу. В каком-то смысле она была еще совсем девчонкой. Я же до этого момента старалась жить и думать, как будто уже стала взрослой. Результат оказался плачевным. Теперь я вместе с Сарой вновь возвращалась в беззаботное детство. В том, как мы проводили с ней время, мне чудилось что-то запретное, а потому особенно привлекательное. Сара имела надо мной неограниченную власть, что только шло мне на пользу.
Мои родители не могли понять,что происходит. Мама считала, что Сара плохо на меня влияет. С родителями я вела себя отвратительно. Однажды, выслушав очередную порцию попреков, я не выдержала:
— У меня теперь другая семья! — крикнула я им. — Вы для меня больше не существуете!
Летние каникулы мы частично провели вместе. Это было чудесное лето, жаркое, солнечное. Мне казалось, что с каждым днем небо надо мной становится все голубее. Мы вместе с Сарой открывали бескрайний мир, в котором не существовало никаких запретов. Мне было хорошо. Мне словно наконец разрешили открыть тот драгоценный сосуд, внутри которого была заключена вся радость жизни.
Иногда мы вместе с Сарой ездили на несколько дней к моим родственникам за город. Засучив брюки, переходили через ручеек, протекавший за садом.
— Поноси меня на спине, Чарли, прошу тебя, — умоляла меня Сара, прекрасно зная, что я ни в чем не могу ей отказать. И я покорно подставляла свою спину. Сделав три шага, мы вместе шлепались в холодную воду, помирая со смеху. Потом раздевались, валились на траву и поджаривались на ослепительном солнце. Прохожие с удивлением оглядывались на нас. Сара не обращала на них никакого внимания, и я тоже. Потом мы возвращались домой и придумывали тысячу вполне правдоподобных оправданий, объясняя моей бабушке, почему у нас мокрые штаны и грязные туфли.
Зачинщицей всех наших проказ, конечно же, была Сара, а мной она крутила как хотела. Чтобы только доставить ей удовольствие, я готова была даже выставить себя на посмешище. Если мне удавалось развеселить ее, я была просто счастлива, но если это делал вместо меня кто-то другой, меня начинала терзать ревность.
Иногда мы навещали ее бабушку с дедушкой, они жили в двенадцатом округе, в очень маленькой квартирке, где пахло затхлостью. Это было царство тишины и еле двигающегося времени, ход которого отмерял, непрерывно раскачиваясь, маятник старинных часов. Я часто чувствовала себя неуютно в этой квартире. Впрочем, Сарина бабушка была очень мила. Глядя на ее пышную грудь и полные руки, я вспоминала, как когда-то в детстве меня обнимала мама. Если нас звали к ужину, то уже на лестничной площадке слюнки текли от сладкого аромата чудесных маленьких сахарных пирожных. Сначала я обмакивала их в горячий шоколад, а потом просто млела от наслаждения.
Но вот дедушка Сары мне совсем не нравился. Это был худощавый, высокий, мерзкий старикашка. Особенно противно он хихикал. Когда мы обедали, он, не обращая ни на кого внимания, с шумом хлебал свой суп. Старики ничем, кроме Сары, не интересовались, пеклись только о ней. Она же их ни в грош не ставила. И разговаривала с ними таким тоном, что даже меня коробило. Она не скрывала, что не любит их, считала, что они испортили жизнь ее матери и вообще никогда не любили ни Мартину, ни ее саму. Да, ей приходится изредка навещать их, но только потому, что она перед ними в долгу.
Я считала Сару настоящим чудом и смотрела на нее с восхищением. Я была бесконечно благодарна ей за то, что она вернула меня к жизни, и за то, что обожает меня — так она, во всяком случае, говорила. Вскоре я уже совсем не могла без нее обходиться: мне хотелось снова и снова получать подтверждение тому, что я занимаю хоть какое-то место в ее жизни. Я не могла даже представить себе, что будет, если я вдруг перестану быть ее лучшей подругой. Я бы с радостью умерла, только бы точно знать, что мы вместе навсегда.
В августе мы разъехались на каникулы: она — в Вандею с матерью и бабушкой с дедушкой, я — в Прованс с родителями. Я писала ей оттуда чуть ли не каждый день. Рассказывала, как провожу время у блистающего голубизной бассейна, загораю под палящим солнцем, рассказывала про долгие вечера, прохладные и темные, про прогулки среди скал, про маленькие деревенские рынки. Я старалась не упустить ничего и надеялась найти по возвращении десятки писем из Вандеи.
Если честно, я очень скучала. Без Сары я опять чувствовала себя потерянной. Приехали и мои прошлогодние приятели, но я почему-то перестала с ними общаться. Я с нетерпением ждала окончания этих каникул. Я словно дала себе тайный зарок, что должна принадлежать только Саре.
Лето подходило к концу. Я вернулась в Париж, твердо уверенная, что дома меня ожидают новости от Сары. Но среди почты, собравшейся за две недели, я нашла всего одну скромную открытку:
Привет всем из Вандеи, я прекрасно здесь отдыхаю. С нетерпением ожидаю встречи.
Целую всех. Сара.
Вот и все.
Я вновь и вновь перечитывала эти строчки. Но больше я ничего в них не вычитала. Чистая отписка. Оскорбительная для меня.
Подтверждались самые худшие мои предчувствия: за это лето Сара забыла меня. Наша дружба была слишком прекрасной и хрупкой и не могла продлиться долго. Конечно же, Сара нашла себе занятие получше, чем дружить с такой банальной, ограниченной, никчемной девицей, как я. Я ее понимала. И понимала, что это конец.
МЫ ИГРАЕМ В КОШКИ-МЫШКИ
Я не решилась позвонить ей сама. Я даже представить себе не могла, как это я сниму трубку, наберу номер, услышу ее голос. Я боялась ее реакции. Я слишком хорошо ее знала и представляла себе, с какой легкостью при желании она расправится с кем угодно. Знала я и то, что рано или поздно она сделает это со мной. Почему? Об этом я пока не задумывалась. Просто было у меня такое предчувствие.
Начался новый учебный год, надо было идти в школу. В то утро я встала с трудом, живот сводило от волнения. Лучше бы этого дня вообще не было в моей жизни.
Мы собрались, как всегда, в школьном дворе. Наконец появилась Сара: вид у нее был неприступный, просто царственный — она явно рассчитывала произвести эффект. Она подошла к нам: искрящиеся лукавством глаза, загадочная улыбка в уголках губ. Я сразу почувствовала, как она опасна. За лето Сара выросла и похудела, фигура стала более женственной. Даже черты лица казались тоньше. Она накрасилась, а ведь еще два месяца назад говорила, что никогда этого делать не будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
— Но ты же моя лучшая подруга, Чарли. И она сказала это так искренне, так уверенно, что я мгновенно поверила ей. И была потрясена.
Ее беспечность тоже шла мне на пользу. В каком-то смысле она была еще совсем девчонкой. Я же до этого момента старалась жить и думать, как будто уже стала взрослой. Результат оказался плачевным. Теперь я вместе с Сарой вновь возвращалась в беззаботное детство. В том, как мы проводили с ней время, мне чудилось что-то запретное, а потому особенно привлекательное. Сара имела надо мной неограниченную власть, что только шло мне на пользу.
Мои родители не могли понять,что происходит. Мама считала, что Сара плохо на меня влияет. С родителями я вела себя отвратительно. Однажды, выслушав очередную порцию попреков, я не выдержала:
— У меня теперь другая семья! — крикнула я им. — Вы для меня больше не существуете!
Летние каникулы мы частично провели вместе. Это было чудесное лето, жаркое, солнечное. Мне казалось, что с каждым днем небо надо мной становится все голубее. Мы вместе с Сарой открывали бескрайний мир, в котором не существовало никаких запретов. Мне было хорошо. Мне словно наконец разрешили открыть тот драгоценный сосуд, внутри которого была заключена вся радость жизни.
Иногда мы вместе с Сарой ездили на несколько дней к моим родственникам за город. Засучив брюки, переходили через ручеек, протекавший за садом.
— Поноси меня на спине, Чарли, прошу тебя, — умоляла меня Сара, прекрасно зная, что я ни в чем не могу ей отказать. И я покорно подставляла свою спину. Сделав три шага, мы вместе шлепались в холодную воду, помирая со смеху. Потом раздевались, валились на траву и поджаривались на ослепительном солнце. Прохожие с удивлением оглядывались на нас. Сара не обращала на них никакого внимания, и я тоже. Потом мы возвращались домой и придумывали тысячу вполне правдоподобных оправданий, объясняя моей бабушке, почему у нас мокрые штаны и грязные туфли.
Зачинщицей всех наших проказ, конечно же, была Сара, а мной она крутила как хотела. Чтобы только доставить ей удовольствие, я готова была даже выставить себя на посмешище. Если мне удавалось развеселить ее, я была просто счастлива, но если это делал вместо меня кто-то другой, меня начинала терзать ревность.
Иногда мы навещали ее бабушку с дедушкой, они жили в двенадцатом округе, в очень маленькой квартирке, где пахло затхлостью. Это было царство тишины и еле двигающегося времени, ход которого отмерял, непрерывно раскачиваясь, маятник старинных часов. Я часто чувствовала себя неуютно в этой квартире. Впрочем, Сарина бабушка была очень мила. Глядя на ее пышную грудь и полные руки, я вспоминала, как когда-то в детстве меня обнимала мама. Если нас звали к ужину, то уже на лестничной площадке слюнки текли от сладкого аромата чудесных маленьких сахарных пирожных. Сначала я обмакивала их в горячий шоколад, а потом просто млела от наслаждения.
Но вот дедушка Сары мне совсем не нравился. Это был худощавый, высокий, мерзкий старикашка. Особенно противно он хихикал. Когда мы обедали, он, не обращая ни на кого внимания, с шумом хлебал свой суп. Старики ничем, кроме Сары, не интересовались, пеклись только о ней. Она же их ни в грош не ставила. И разговаривала с ними таким тоном, что даже меня коробило. Она не скрывала, что не любит их, считала, что они испортили жизнь ее матери и вообще никогда не любили ни Мартину, ни ее саму. Да, ей приходится изредка навещать их, но только потому, что она перед ними в долгу.
Я считала Сару настоящим чудом и смотрела на нее с восхищением. Я была бесконечно благодарна ей за то, что она вернула меня к жизни, и за то, что обожает меня — так она, во всяком случае, говорила. Вскоре я уже совсем не могла без нее обходиться: мне хотелось снова и снова получать подтверждение тому, что я занимаю хоть какое-то место в ее жизни. Я не могла даже представить себе, что будет, если я вдруг перестану быть ее лучшей подругой. Я бы с радостью умерла, только бы точно знать, что мы вместе навсегда.
В августе мы разъехались на каникулы: она — в Вандею с матерью и бабушкой с дедушкой, я — в Прованс с родителями. Я писала ей оттуда чуть ли не каждый день. Рассказывала, как провожу время у блистающего голубизной бассейна, загораю под палящим солнцем, рассказывала про долгие вечера, прохладные и темные, про прогулки среди скал, про маленькие деревенские рынки. Я старалась не упустить ничего и надеялась найти по возвращении десятки писем из Вандеи.
Если честно, я очень скучала. Без Сары я опять чувствовала себя потерянной. Приехали и мои прошлогодние приятели, но я почему-то перестала с ними общаться. Я с нетерпением ждала окончания этих каникул. Я словно дала себе тайный зарок, что должна принадлежать только Саре.
Лето подходило к концу. Я вернулась в Париж, твердо уверенная, что дома меня ожидают новости от Сары. Но среди почты, собравшейся за две недели, я нашла всего одну скромную открытку:
Привет всем из Вандеи, я прекрасно здесь отдыхаю. С нетерпением ожидаю встречи.
Целую всех. Сара.
Вот и все.
Я вновь и вновь перечитывала эти строчки. Но больше я ничего в них не вычитала. Чистая отписка. Оскорбительная для меня.
Подтверждались самые худшие мои предчувствия: за это лето Сара забыла меня. Наша дружба была слишком прекрасной и хрупкой и не могла продлиться долго. Конечно же, Сара нашла себе занятие получше, чем дружить с такой банальной, ограниченной, никчемной девицей, как я. Я ее понимала. И понимала, что это конец.
МЫ ИГРАЕМ В КОШКИ-МЫШКИ
Я не решилась позвонить ей сама. Я даже представить себе не могла, как это я сниму трубку, наберу номер, услышу ее голос. Я боялась ее реакции. Я слишком хорошо ее знала и представляла себе, с какой легкостью при желании она расправится с кем угодно. Знала я и то, что рано или поздно она сделает это со мной. Почему? Об этом я пока не задумывалась. Просто было у меня такое предчувствие.
Начался новый учебный год, надо было идти в школу. В то утро я встала с трудом, живот сводило от волнения. Лучше бы этого дня вообще не было в моей жизни.
Мы собрались, как всегда, в школьном дворе. Наконец появилась Сара: вид у нее был неприступный, просто царственный — она явно рассчитывала произвести эффект. Она подошла к нам: искрящиеся лукавством глаза, загадочная улыбка в уголках губ. Я сразу почувствовала, как она опасна. За лето Сара выросла и похудела, фигура стала более женственной. Даже черты лица казались тоньше. Она накрасилась, а ведь еще два месяца назад говорила, что никогда этого делать не будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26