Ты стоишь и излучаешь эго, как пятисотваттная лампочка". Я засмеялся и сказал, что мне действительно нравится быть лидером. «Ну и прекрасно, – сказал Вернер, – если ты принял то, что ты называешь своим эго, и движешься с ним, все в порядке. Только не надо претендовать, что это не приносит удовлетворения». Такие вот дела, – заключает Дон, – если ты любишь победы – наслаждайся победами. Если тебя не волнуют ни победы, ни поражения – не волнуйся ни из-за побед, ни из-за поражений.
Только помни, что необходимость избавиться от эго не больше, чем необходимость избавиться от лысины-пусть сияют. Эй! Куда это ты идешь?
Хэнк, невысокий плотный человек средних лет, идет по центральному проходу к выходу. Ассистент Ричард встает в конце центрального прохода. Когда тренер кричит, Хэнк останавливается и оборачивается.
– Я ухожу, – объявляет он.
– Нет, ты не уходишь. Вернись и сядь.
– Я терпел эту чушь, сколько мог, – говорит Хэнк, настаивая на своем, – я и так уже потерял полтора дня.
Ты нас оскорбляешь, разглагольствуешь на тривиальном жаргоне и не обращаешь внимания на наши рациональные возражения. С меня хватит. Я ухожу. Я хочу предложить всем, кто уже понял, что это все – колоссальное надувательство, пойти со мной в мое бюро на Пятой Авеню. Кто хочет пойти со мной?
– Сядь, Хэнк, – твердо говорит тренер, – мы организуем доставку позднее.
(Смех.)
– Но…
– Мы организуем доставку в бюро в конце дня, Хэнк, не сейчас. Вспомни, что ты согласился остаться в зале и выполнять инструкции.
– Хватит с меня ваших глупых соглашений.
– Они не наши, Хэнк, они твои. У тебя была возможность уйти вчера утром, и ты решил остаться. Ты решил выполнять соглашения, когда ты решил остаться…
– Хорошо, а теперь я решил нарушить соглашения.
– Сядь, Хэнк. Подумай, сколько еще ты сможешь рассказать в своем бюро, если ты продержишься до полуночи. А кроме того, если ты нарушаешь соглашения и уходишь сейчас, ты не можешь иметь к нам никаких претензий, так как ты сам нарушаешь контракт.
Эта мысль заставляет Хэнка замолчать. В зале начинают смеяться. Хэнк вспыхивает.
– Ну ладно, – говорит он и идет на место.
– Поблагодарим Хэнка за то, что он поделился с нами, – говорит тренер и отхлебывает из своего термоса.
Аудитория аплодирует.
* * *
– Я бы хотела, чтобы ты не кричал, – говорит Линда тренеру, который только что закончил на кого-то кричать.
Линда красивая женщина с длинными темными волосами, красивыми глазами и полной фигурой.
– Тебе не нравится мой крик? – спрашивает тренер, подходя ближе к ней.
– Нет, не нравится. Я из-за этого нервничаю. Я бы хотела, чтобы ты разговаривал с людьми более спокойным голосом.
– ПОЧЕМУ ТЕБЕ НЕ НРАВИТСЯ МОЙ КРИК, ЛИНДА? внезапно кричит тренер.
– НЕ КРИЧИ! – кричит Линда.
– ПОЧЕМУ ТЕБЕ НЕ НРАВИТСЯ МОЙ КРИК? – снова кричит тренер, подходя еще ближе к ней.
– Прекрати! Прекрати! – гневно кричит Линда
– Кто кричал, Линда? – спрашивает он громким голосом чуть ниже крика.
Линда злобно смотрит на тренера.
– Кто кричал, Линда? – повторяет он более тихим голосом, берет у нее микрофон и держит его у ее лица.
Глаза Линды увлажняются, плечи опускаются.
– Мой отец, – тихо говорит она.
– Спасибо. На кого он кричал, Линда?
– На всех. Он кричал на всех…
– Я хочу, чтобы ты закрыла глаза и вошла в свое проргранство… С какими образами из прошлого ассоциируется у тебя крик отца? Туда! Прямо туда! Что ты видишь?
– Ничего… ничего. Я не помню…
– Я не хочу, чтобы ты вспоминала. Я хочу, чтобы ты сказала, что из прошлого ассоциируется у тебя с криком твоего отца.
– Ничего… только темнота…
– Хорошо. Какой возраст ассоциируется у тебя с криком отца? Не думай! ГОВОРИ!
– НЕ КРИЧИ!
– КАКОЙ ВОЗРАСТ?!
– ЧЕТЫРЕ! МНЕ ЧЕТЫРЕ ГОДА! НЕ КРИЧИ!
– Хорошо. Тебе четыре года, Линда, тебе четыре года… твой отец кричит… На кого он кричит?
– На мать, мою мать, – тихо говорит Линда. Ее лицо неподвижно.
– Что он говорит, Линда? Скажи, что он кричит твоей матери?
– Он… он… называет ее… шлюхой… дешевой… деревенщиной… шлюхой…
– Хорошо, – говорит тренер после короткого молчания, – почему он кричит?
– Он всегда… кричит на нее. Он всегда называет ее шлюхой… деревенщиной. Он был богат, она была бедна… когда они поженились…
– Что ты хочешь сказать своему отцу?
– Я хочу сказать, чтобы он не кричал.
– СКАЖИ ЕМУ!
– НЕ КРИЧИ!
– СКАЖИ ЕМУ!
– Я ГОВОРЮ ЕМУ! НЕ КРИЧИ! НЕ КРИЧИ НА МАМУ! ТЫ ИЗМЕНЯЕШЬ МАМЕ! НЕ КРИЧИ!
Лицо Линды напряжено, глаза плотно закрыты, голова поднята.
– Что Случилось, когда тебе было четыре года, Линда? – спрашивает тренер. Его голос тверд и безымоционален.
Линда долго молчит. Ее лицо сведено напряжением. Она говорит шепотом:
– Он выгнал ее, когда мне было четыре года. Она исчезла. Он кричал… и она исчезла.
– Хорошо, Линда, это хорошо. Ты прикоснулась к чему-то важному. Но мы только нашли это. Хочешь ли ты пере-пережить это, быть с этим и не сопротивляться этому?
– Да, – шепчет она.
– Хочешь ли ты взять темой процесса правды те чувства, которые ты испытывала, когда твой отец называл твою мать шлюхой, и действительно прикоснуться к этим чувствам?
– …Да.
– Хорошо. Сейчас, перед тем как открыть глаза и сесть, я хочу, чтобы ты представила себе зал. Хорошо.
Открой глаза.
(Аплодисменты.)
– Вы знаете, что я не хочу, чтобы вы, жопы, думали, что вы чему-то учитесь. Вероятно, две сотни из вас говорят сейчас сами себе: «Бедная Линда, ее папа испачкал ее и искорежил всю ее жизнь». Это говно, жопы, самое настоящее говно. В следующую субботу вы увидите, кто действительно испачкал Линду, и это не был ее папа. Вы увидите, кто искорежил Заню, и это не был ее папа. Вы увидите, кто действительно искорежил вашу жизнь, и это не был ваш папа. Поэтому не стройте никаких блестящих концепций. Когда у вас появляются мысли, вспоминайте, что вы жопы, поэтому ваши мысли – это только, вероятйо; новое говно. Да, Джери?
– Я не знаю, как мне описать свою тему. Я хочу сказать, что это – проблема.
– Давай.
– Проблема в том, что моя жена начала жаловаться на мои разъезды. Я езжу около двадцати недель в году.
Но она знала об этом, когда мы женились. Она знала об этом. Теперь, через четыре года, она просто накинулась на мои разъезды. На прошлой неделе она сказала: «Я и дети уже привыкли к тому, что ты есть, и к тому, что тебя нет. Может быть, будет лучше, если ты не вернешься».
(Смех.) Я люблю жену и ездить люблю тоже. Но… она тоже любит меня, и теперь мне не очень хорошо ездить.
– Хорошо. Здесь две вещи, Джери. Давай сперва изучим твою проблему, а потом решим, какая у тебя может быть тема.
Дон подходит к той доске, которая ближе к Джери.
– В действительности здесь две проблемы. Одна – у твоей жены, другая – у тебя. Но поскольку проблема твоей жены идет первой, мы посмотрим сначала на нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65