Все они носили следы старых ранений, которые они получили, приобретая опыт. Мой несчастный эрдейль издох еще до того, как ему удалось усвоить эту науку. Я мог лишь надеяться, что для остальных собак своры его смерть будет хорошим уроком.
Я выпотрошил обоих львов и позволил собакам поесть их мяса, чтобы на будущее привить им вкус к охоте на львов. Собаки находили мало удовольствия от странной пищи, но в конце концов все до одной стали отрывать зубами целые куски, рыча друг на друга. Носильщики сняли со львов шкуры и мы пошли обратно в лагерь.
Масаи строили свои жилища с таким расчетом, чтобы их трудно было заметить. В прошлом они временами подвергались ответным набегам со стороны других племен. Хижины казались грубыми, но в ночное время они легко обогревались, а днем были прохладными. Мы с триумфом пришли в селение. Я ожидал увидеть большое число плетеных хижин, которые напоминали бы деревню племени кикую. Однако я уже почти вошел в деревню, прежде чем сообразил, что нахожусь в населенном пункте. Деревня напоминала густые заросли кустарника. Она была окружена бомой
— живой изгородью из колючих кустов высотой в рост человека, а строения доходили до высоты груди. Они представляли собой плетеные рамы, оштукатуренные коровьим пометом. Обожженный солнцем коровий помет по твердости не уступает кирпичу, причем он не издает никакого запаха. Чтобы войти в хижину, мне пришлось согнуться вдвое.
Каждая хижина разделена плетеной перегородкой на несколько небольших комнат. Вместо окон в стенах тонкие щели. Внутри темно, но прохладно и уютно. В мою честь закололи овцу. Мясо с ребрышками было насажено на вертел и поджарено на костре. Женщины принесли в глиняном горшке «помбе» — местное пиво. Каждый мужчина брал горшок в руки, делая глоток, и передавал его дальше. По мере того как напиток оказывал воздействие на мужчин, они собирались в тесную группу и затем пустились в странную пляску, движения которой состояли из простого подпрыгивания в воздух. Я наблюдал, попивая пиво и закусывая бараньими ребрышками. Вокруг меня под усеянным звездами небом расположились собаки. Поблизости мычал скот, а издали доносилось рычание львов, пробиравшихся через кусты, чтобы приступить к ночной охоте. У, меня возникло такое чувство, будто я принадлежу этой стране и этому народу.
Когда наступило время отдыхать, меня пригласили в самую просторную хижину. В одной из комнат была устроена большая постель из мягких камышей, покрытых коровьими шкурами.
Я поинтересовался, где будет проводить ночь сам вождь. Выяснилось, что он ночует у друзей, чтобы не мешать мне отдыхать по своему усмотрению.
За моей подушкой на решетке стояли четыре сосуда своей формой напоминающие тыквы и наполненные молоком. Сначала я не совсем понял их назначение, но позже узнал, что молоко предназначалось для утоления жажды и восстановления сил.
После долгого дневного пути я был так утомлен, что сразу же заснул тяжелым сном.
В течение нескольких дней меня осаждали посыльные масаи, прибывавшие за много миль с просьбой уничтожить львов. Каждый посыльный, соперничая с другим, делал неправдоподобные заявления, надеясь этим привлечь меня в свой район. Один из них заявил, что в его деревне вряд ли можно пройти пятьдесят ярдов, не увидев нескольких зверей. У меня создалось впечатление, что куда бы я ни пошел, я наверняка найду множество львов. В течение нескольких недель с помощью собак я убил более 50 львов.
Однажды вечером я вышел побродить и заблудился в путанице отрогов и ущелий в районе предгорий. Я попытался идти обратно по собственному следу, но уже наступила ночь, и я ничего не видел перед собой. Собиралась буря, которая уже разразилась над дальними вершинами гор. Некоторое время я ориентировался по вспышкам молнии, поскольку приблизительно знал, в каком направлении разразилась буря.
К полуночи ветер разогнал бурю и я шел, вслепую пробираясь в темноте. Вдруг до меня донесся звон колокольчиков, привязанных к домашним животным, загоняемым на ночь в крааль. Мне показалось, что более приятных звуков быть не может. Я пошел по направлению этих звуков, крича во весь голос. Через некоторое время мне кто-то откликнулся, впереди появился огонь и я увидел небольшую масайскую мазанку с обычным загоном для скота из колючей живой изгороди. Здесь жили муж и жена масаи. Они пригласили меня в дом и зажгли огонь. Мужу было немногим более сорока лет. Он был слишком стар для морана и с точки зрения масаи, приближался к тому возрасту, когда его должны были оставить на съедение львам. Он уже слышал о моих подвигах во время охоты на львов и стал с увлечением расспрашивать о моем ружье, обо мне самом и о количестве убитых мною зверей. Я узнал, что моего нового друга зовут Киракангано, что его отец за несколько лет до этого был убит носорогом. У Киракангано развилось чувство ненависти к свирепым диким зверям, и он посвятил свою жизнь охоте на них. Он рассказал несколько историй об охоте с копьями на львов и буйволов, в которых он принимал участие. Эти истории казались невероятными, но я знал, что масаи никогда не лгут.
Многие масаи гордятся своим скотом или количеством имеющихся у них жен. Киракангано же не проявлял интереса ни к чему, кроме охоты: он предпочитал ходить по следу дикого зверя через лабиринты кустарников, а затем встретить нападающего разъяренного зверя со щитом и копьем в руке. Этот человек был такой же одержимый охотник, как и я.
К этому времени я уже кое-что усвоил из языка масаи и спросил Киракангано, не желает ли он стать моим проводником и помощником. Не задумавшись ни на одну минуту, он поднялся, взял свое копье и щит и спросил, когда мы выступаем. Это было настолько неожиданно, что я растерялся и спросил, что же будет с его женой и скотом, В ответ он только пожал плечами.
— Моя жена будет ухаживать за коровами, — сказал он. — Кроме того, у меня есть хороший друг, который присмотрит за женой.
Я спросил, не имеет ли он возражений против того, чтобы чужой человек жил вместе с его женой. Киракангано был несколько удивлен.
— А почему я должен возражать? — спросил он. — Ведь она же останется той же женщиной, когда я вернусь, не так ли?
Таким образом, вопрос был решен. Жена также не имела никаких возражений, что меня нисколько не удивило: я подозревал, что Киракангано был довольно равнодушным мужем.
Киракангано стал моей правой рукой и, если можно так выразиться, вторым стволом моего ружья. Отличный следопыт, бесстрашный охотник он был настолько надежен, что я мог положиться на него, как на самого себя. Такие люди встречаются весьма редко. Иной раз приходилось переживать страшные мгновения: выстрелив впустую по нападающему зверю из обоих стволов ружья и повернувшись, чтобы взять из рук помощника второе ружье, вдруг обнаруживаешь, что помощник сбежал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Я выпотрошил обоих львов и позволил собакам поесть их мяса, чтобы на будущее привить им вкус к охоте на львов. Собаки находили мало удовольствия от странной пищи, но в конце концов все до одной стали отрывать зубами целые куски, рыча друг на друга. Носильщики сняли со львов шкуры и мы пошли обратно в лагерь.
Масаи строили свои жилища с таким расчетом, чтобы их трудно было заметить. В прошлом они временами подвергались ответным набегам со стороны других племен. Хижины казались грубыми, но в ночное время они легко обогревались, а днем были прохладными. Мы с триумфом пришли в селение. Я ожидал увидеть большое число плетеных хижин, которые напоминали бы деревню племени кикую. Однако я уже почти вошел в деревню, прежде чем сообразил, что нахожусь в населенном пункте. Деревня напоминала густые заросли кустарника. Она была окружена бомой
— живой изгородью из колючих кустов высотой в рост человека, а строения доходили до высоты груди. Они представляли собой плетеные рамы, оштукатуренные коровьим пометом. Обожженный солнцем коровий помет по твердости не уступает кирпичу, причем он не издает никакого запаха. Чтобы войти в хижину, мне пришлось согнуться вдвое.
Каждая хижина разделена плетеной перегородкой на несколько небольших комнат. Вместо окон в стенах тонкие щели. Внутри темно, но прохладно и уютно. В мою честь закололи овцу. Мясо с ребрышками было насажено на вертел и поджарено на костре. Женщины принесли в глиняном горшке «помбе» — местное пиво. Каждый мужчина брал горшок в руки, делая глоток, и передавал его дальше. По мере того как напиток оказывал воздействие на мужчин, они собирались в тесную группу и затем пустились в странную пляску, движения которой состояли из простого подпрыгивания в воздух. Я наблюдал, попивая пиво и закусывая бараньими ребрышками. Вокруг меня под усеянным звездами небом расположились собаки. Поблизости мычал скот, а издали доносилось рычание львов, пробиравшихся через кусты, чтобы приступить к ночной охоте. У, меня возникло такое чувство, будто я принадлежу этой стране и этому народу.
Когда наступило время отдыхать, меня пригласили в самую просторную хижину. В одной из комнат была устроена большая постель из мягких камышей, покрытых коровьими шкурами.
Я поинтересовался, где будет проводить ночь сам вождь. Выяснилось, что он ночует у друзей, чтобы не мешать мне отдыхать по своему усмотрению.
За моей подушкой на решетке стояли четыре сосуда своей формой напоминающие тыквы и наполненные молоком. Сначала я не совсем понял их назначение, но позже узнал, что молоко предназначалось для утоления жажды и восстановления сил.
После долгого дневного пути я был так утомлен, что сразу же заснул тяжелым сном.
В течение нескольких дней меня осаждали посыльные масаи, прибывавшие за много миль с просьбой уничтожить львов. Каждый посыльный, соперничая с другим, делал неправдоподобные заявления, надеясь этим привлечь меня в свой район. Один из них заявил, что в его деревне вряд ли можно пройти пятьдесят ярдов, не увидев нескольких зверей. У меня создалось впечатление, что куда бы я ни пошел, я наверняка найду множество львов. В течение нескольких недель с помощью собак я убил более 50 львов.
Однажды вечером я вышел побродить и заблудился в путанице отрогов и ущелий в районе предгорий. Я попытался идти обратно по собственному следу, но уже наступила ночь, и я ничего не видел перед собой. Собиралась буря, которая уже разразилась над дальними вершинами гор. Некоторое время я ориентировался по вспышкам молнии, поскольку приблизительно знал, в каком направлении разразилась буря.
К полуночи ветер разогнал бурю и я шел, вслепую пробираясь в темноте. Вдруг до меня донесся звон колокольчиков, привязанных к домашним животным, загоняемым на ночь в крааль. Мне показалось, что более приятных звуков быть не может. Я пошел по направлению этих звуков, крича во весь голос. Через некоторое время мне кто-то откликнулся, впереди появился огонь и я увидел небольшую масайскую мазанку с обычным загоном для скота из колючей живой изгороди. Здесь жили муж и жена масаи. Они пригласили меня в дом и зажгли огонь. Мужу было немногим более сорока лет. Он был слишком стар для морана и с точки зрения масаи, приближался к тому возрасту, когда его должны были оставить на съедение львам. Он уже слышал о моих подвигах во время охоты на львов и стал с увлечением расспрашивать о моем ружье, обо мне самом и о количестве убитых мною зверей. Я узнал, что моего нового друга зовут Киракангано, что его отец за несколько лет до этого был убит носорогом. У Киракангано развилось чувство ненависти к свирепым диким зверям, и он посвятил свою жизнь охоте на них. Он рассказал несколько историй об охоте с копьями на львов и буйволов, в которых он принимал участие. Эти истории казались невероятными, но я знал, что масаи никогда не лгут.
Многие масаи гордятся своим скотом или количеством имеющихся у них жен. Киракангано же не проявлял интереса ни к чему, кроме охоты: он предпочитал ходить по следу дикого зверя через лабиринты кустарников, а затем встретить нападающего разъяренного зверя со щитом и копьем в руке. Этот человек был такой же одержимый охотник, как и я.
К этому времени я уже кое-что усвоил из языка масаи и спросил Киракангано, не желает ли он стать моим проводником и помощником. Не задумавшись ни на одну минуту, он поднялся, взял свое копье и щит и спросил, когда мы выступаем. Это было настолько неожиданно, что я растерялся и спросил, что же будет с его женой и скотом, В ответ он только пожал плечами.
— Моя жена будет ухаживать за коровами, — сказал он. — Кроме того, у меня есть хороший друг, который присмотрит за женой.
Я спросил, не имеет ли он возражений против того, чтобы чужой человек жил вместе с его женой. Киракангано был несколько удивлен.
— А почему я должен возражать? — спросил он. — Ведь она же останется той же женщиной, когда я вернусь, не так ли?
Таким образом, вопрос был решен. Жена также не имела никаких возражений, что меня нисколько не удивило: я подозревал, что Киракангано был довольно равнодушным мужем.
Киракангано стал моей правой рукой и, если можно так выразиться, вторым стволом моего ружья. Отличный следопыт, бесстрашный охотник он был настолько надежен, что я мог положиться на него, как на самого себя. Такие люди встречаются весьма редко. Иной раз приходилось переживать страшные мгновения: выстрелив впустую по нападающему зверю из обоих стволов ружья и повернувшись, чтобы взять из рук помощника второе ружье, вдруг обнаруживаешь, что помощник сбежал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76