И больше
тогда сразу порядка станет. Знаю, сболтнула ему какая-то зараза, будто бы
это я донес. А я, можно сказать, по-соседски с ним тогда обошелся, слово
за него замолвил. Думал, он мне теперь век благодарен будет. А он даже
здороваться перестал на улице. Ничего, мы привычные, нас этим не
проберешь. Подумаешь, проходит, отворачиваясь. Если все так начнут, что же
это за жизнь тогда получится? Это уже не люди будут, а прямо стадо зверей
диких. Да и те, говорят, друг друга рычанием хотя бы приветствуют.
Ну да ладно, с его приветствий сыт не будешь. Тут вопрос в том
состоит, как к нему сейчас подкатиться. Дело-то деликатное, а ну как он
меня вообще видеть не захочет? Черт его разберет, что тут придумать. С
нашим-то братом, торговцем, все просто. Хоть ты и ненавидишь кого так, что
живот бы ему на месте вспорол, а чуть прибылью запахнет, так пойдешь с ним
в обнимку и рад-радешенек будешь. А тут - чем его приманить? Не говорить
же через слугу, что вот, мол, принес ЭТО, продать хочу. А на улице его
подкарауливать - так он еще заорет благим матом, выдаст с концами. В такое
время осторожным надо быть. А ведь дом-то напротив, окно в окно. Чего
проще - перешел улицу, постучал, вошел. В конце-то концов, кому из нас ЭТО
нужно - мне или ему?
Пока раздумывал, пару стаканов браги выдул. Даже перед глазами
поплыло все. Уж больно день жаркий был, после такого дня и десяток
стаканчиков пропустить не грех. Но больше я пить не стал, мне нужна была
свежая голова. Вот закончу дела - тогда и напьюсь.
Эх, магистр, чем же тебя привлечь-то? А, была не была, пойду просто
так, навру что-нибудь слуге, может и пустит. Нельзя же, в самом деле,
шесть лет подряд на соседа дуться из-за каких-то четырех беженцев. В конце
концов, он человек вежливый, воспитание получил, а с воспитанными людьми
всегда приятнее дело иметь, чем с нами, мужичьем неотесанным. Воспитанный,
он и захочет тебя оскорбить, да не сумеет, потому что ему, воспитанному,
одного этого желания оскорбить стыдно будет. Еще и извиняться перед тобой
захочет за обиду не нанесенную. А все потому, что он в каждом человеке
равного себе видит. А люди-то на самом деле разные. И по большей части
дрянь паршивая, чего ему, воспитанному, ни в жисть не понять.
Спустился я по лестнице, вышел на улицу. Немного перед дверью
постоял, ЭТО в кармане нащупал, подержал в кулаке для смелости. Черт его
разберет, может, не стоит его отдавать? Может, из него большую выгоду
извлечь можно? Раз в нем такая сила заключена, что самого дракона одолеть
можно, так, может быть, если его распилить да на колечки перелить, так и
кольца какие-нибудь магические получатся? А с другой стороны - боязно. А
ну как при переплавке вся сила-то и сгинет? Нет уж, пускай такими делами
ученые люди занимаются, тот же магистр, а я рисковать не стану.
Перешел я через улицу, в дверь магистра постучал. У него, повезло
мне, при двери старикашка дежурит, его обдурить ну даже удовольствия
никакого, ну словно младенца малого. Как начал я ему заливать, что срочное
у меня к магистру дело, что нужно мне его видеть немедленно, так он меня и
впустил и сам даже проводил по лестнице до двери, стручок старый. Еле
ходит, а туда же, провожает и свечу еще несет. Я бы такого держать ни за
что не стал. Такому либо на паперти место, либо на кладбище. Работы с него
никакой, а жрет небось за двоих.
Ну ладно, впустил меня старикан к магистру, дверь затворил, и
остались мы с ним с глазу на глаз. Сидит магистр у окна насупившись,
недружелюбно так на меня смотрит и спрашивает: чего, мол, надо? Вернее, не
так даже: чем, мол, обязан? Эх, люблю вежливую, культурную беседу! Да вот,
говорю, к вашей милости по делу одному очень важному пришел. Вижу,
собирается он мне сказать что-то - знаю я этих человечков, дай ему рот не
вовремя раскрыть, он такого наговорит, что потом уже не поправишь. Но я
ему ничего сказать не дал, а просто так, спокойненько подошел к нему
вплотную, руку в карман запустил, достал ЭТО и прямо ему под нос сунул. Не
угодно ли, говорю, ознакомиться, презанятная вещица. Он, не поверите, вмиг
побелел весь. Глаза остекленели, чуть не вываливаются, руки трясутся, губы
трясутся, сам весь дрожит. Стоит белый-белый и слова вымолвить не может. Я
даже испугался, не хватил бы удар старикана. Но ничего, оклемался.
Вздохнул он глубоко, задышал, дрожать перестал постепенно. Только
бледность оставалась, но это уже не страшно. По всем остальным признакам
пришел в себя старик.
Наконец, смог он заговорить и спрашивает меня: откуда, дескать, вы
это взяли? Так я ему и скажу, дожидайся. Да вот, говорю, купец один
знакомый предложил. Много, правда, содрал, да я не в обиде - вещичка
презанятная. Со значением это сказал, чтобы дошло до него, что я тоже
непрост, что и я понимаю, что мне в руки попало. Он и спрашивает: кто же
это продать-то такое мог, у кого же рука на такое поднялась? Ну, говорю,
кто продал, тот продал. Вы, ваша милость, его не знаете, он вас не знает,
так что не будем и вспоминать его понапрасну. Я, говорю, когда вещицу эту
покупал, сразу подумал, что по нраву она вам придется, потому и не
торговался почти, дал ему, купцу-то тому, столько, сколько он запросил.
Упустить, говорю, боялся. На такие вещицы покупатели знаете как охочи,
отбою просто нет. Так, мол, и рвут из рук. Но он, похоже, не больно Леня
слушал. Как вперился в ЭТО глазами, так и взгляда оторвать не мог. А я-то
к нему не затем все-таки пришел, чтобы полюбоваться он на ЭТО мог, у меня
в этом деле свой интерес. Я ЭТО тогда в карман засунул, чтобы он не
отвлекался, и говорю эдак: как, мол, ваша милость, интересует вас вещичка
или, может, мне какого другого покупателя поискать? Да-да, говорит, как
же, очень интересует, и руки свои вперед тянет, будто я ему за так просто
ЭТО на ладонь выложу. Нашел дурака! Отступил я немного и говорю эдак
скромненько: я, мол, ваша милость, человек небогатый, в долгах весь,
вот-вот дом описать могут. А за вещичку эту последнее выложил единственно
с целью вашей милости удовольствие доставить и, в некотором смысле,
загладить тягостное недоразумение, имевшее место в недалеком прошлом. Эх,
зря я ему про это напомнил! Аж встрепенулся старикан, глаза загорелись
сразу, засверкали, так глянул на меня, будто убить хотел. Но ничего,
сдержался. Когда приспичит, то и такому человеку, как наш магистр,
приходится поступать не по своей воле. Помолчал немного, потом спрашивает:
сколько, дескать, хочу я за ЭТО получить? Так и сказал - за ЭТО. Так прямо
в лоб и спросил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
тогда сразу порядка станет. Знаю, сболтнула ему какая-то зараза, будто бы
это я донес. А я, можно сказать, по-соседски с ним тогда обошелся, слово
за него замолвил. Думал, он мне теперь век благодарен будет. А он даже
здороваться перестал на улице. Ничего, мы привычные, нас этим не
проберешь. Подумаешь, проходит, отворачиваясь. Если все так начнут, что же
это за жизнь тогда получится? Это уже не люди будут, а прямо стадо зверей
диких. Да и те, говорят, друг друга рычанием хотя бы приветствуют.
Ну да ладно, с его приветствий сыт не будешь. Тут вопрос в том
состоит, как к нему сейчас подкатиться. Дело-то деликатное, а ну как он
меня вообще видеть не захочет? Черт его разберет, что тут придумать. С
нашим-то братом, торговцем, все просто. Хоть ты и ненавидишь кого так, что
живот бы ему на месте вспорол, а чуть прибылью запахнет, так пойдешь с ним
в обнимку и рад-радешенек будешь. А тут - чем его приманить? Не говорить
же через слугу, что вот, мол, принес ЭТО, продать хочу. А на улице его
подкарауливать - так он еще заорет благим матом, выдаст с концами. В такое
время осторожным надо быть. А ведь дом-то напротив, окно в окно. Чего
проще - перешел улицу, постучал, вошел. В конце-то концов, кому из нас ЭТО
нужно - мне или ему?
Пока раздумывал, пару стаканов браги выдул. Даже перед глазами
поплыло все. Уж больно день жаркий был, после такого дня и десяток
стаканчиков пропустить не грех. Но больше я пить не стал, мне нужна была
свежая голова. Вот закончу дела - тогда и напьюсь.
Эх, магистр, чем же тебя привлечь-то? А, была не была, пойду просто
так, навру что-нибудь слуге, может и пустит. Нельзя же, в самом деле,
шесть лет подряд на соседа дуться из-за каких-то четырех беженцев. В конце
концов, он человек вежливый, воспитание получил, а с воспитанными людьми
всегда приятнее дело иметь, чем с нами, мужичьем неотесанным. Воспитанный,
он и захочет тебя оскорбить, да не сумеет, потому что ему, воспитанному,
одного этого желания оскорбить стыдно будет. Еще и извиняться перед тобой
захочет за обиду не нанесенную. А все потому, что он в каждом человеке
равного себе видит. А люди-то на самом деле разные. И по большей части
дрянь паршивая, чего ему, воспитанному, ни в жисть не понять.
Спустился я по лестнице, вышел на улицу. Немного перед дверью
постоял, ЭТО в кармане нащупал, подержал в кулаке для смелости. Черт его
разберет, может, не стоит его отдавать? Может, из него большую выгоду
извлечь можно? Раз в нем такая сила заключена, что самого дракона одолеть
можно, так, может быть, если его распилить да на колечки перелить, так и
кольца какие-нибудь магические получатся? А с другой стороны - боязно. А
ну как при переплавке вся сила-то и сгинет? Нет уж, пускай такими делами
ученые люди занимаются, тот же магистр, а я рисковать не стану.
Перешел я через улицу, в дверь магистра постучал. У него, повезло
мне, при двери старикашка дежурит, его обдурить ну даже удовольствия
никакого, ну словно младенца малого. Как начал я ему заливать, что срочное
у меня к магистру дело, что нужно мне его видеть немедленно, так он меня и
впустил и сам даже проводил по лестнице до двери, стручок старый. Еле
ходит, а туда же, провожает и свечу еще несет. Я бы такого держать ни за
что не стал. Такому либо на паперти место, либо на кладбище. Работы с него
никакой, а жрет небось за двоих.
Ну ладно, впустил меня старикан к магистру, дверь затворил, и
остались мы с ним с глазу на глаз. Сидит магистр у окна насупившись,
недружелюбно так на меня смотрит и спрашивает: чего, мол, надо? Вернее, не
так даже: чем, мол, обязан? Эх, люблю вежливую, культурную беседу! Да вот,
говорю, к вашей милости по делу одному очень важному пришел. Вижу,
собирается он мне сказать что-то - знаю я этих человечков, дай ему рот не
вовремя раскрыть, он такого наговорит, что потом уже не поправишь. Но я
ему ничего сказать не дал, а просто так, спокойненько подошел к нему
вплотную, руку в карман запустил, достал ЭТО и прямо ему под нос сунул. Не
угодно ли, говорю, ознакомиться, презанятная вещица. Он, не поверите, вмиг
побелел весь. Глаза остекленели, чуть не вываливаются, руки трясутся, губы
трясутся, сам весь дрожит. Стоит белый-белый и слова вымолвить не может. Я
даже испугался, не хватил бы удар старикана. Но ничего, оклемался.
Вздохнул он глубоко, задышал, дрожать перестал постепенно. Только
бледность оставалась, но это уже не страшно. По всем остальным признакам
пришел в себя старик.
Наконец, смог он заговорить и спрашивает меня: откуда, дескать, вы
это взяли? Так я ему и скажу, дожидайся. Да вот, говорю, купец один
знакомый предложил. Много, правда, содрал, да я не в обиде - вещичка
презанятная. Со значением это сказал, чтобы дошло до него, что я тоже
непрост, что и я понимаю, что мне в руки попало. Он и спрашивает: кто же
это продать-то такое мог, у кого же рука на такое поднялась? Ну, говорю,
кто продал, тот продал. Вы, ваша милость, его не знаете, он вас не знает,
так что не будем и вспоминать его понапрасну. Я, говорю, когда вещицу эту
покупал, сразу подумал, что по нраву она вам придется, потому и не
торговался почти, дал ему, купцу-то тому, столько, сколько он запросил.
Упустить, говорю, боялся. На такие вещицы покупатели знаете как охочи,
отбою просто нет. Так, мол, и рвут из рук. Но он, похоже, не больно Леня
слушал. Как вперился в ЭТО глазами, так и взгляда оторвать не мог. А я-то
к нему не затем все-таки пришел, чтобы полюбоваться он на ЭТО мог, у меня
в этом деле свой интерес. Я ЭТО тогда в карман засунул, чтобы он не
отвлекался, и говорю эдак: как, мол, ваша милость, интересует вас вещичка
или, может, мне какого другого покупателя поискать? Да-да, говорит, как
же, очень интересует, и руки свои вперед тянет, будто я ему за так просто
ЭТО на ладонь выложу. Нашел дурака! Отступил я немного и говорю эдак
скромненько: я, мол, ваша милость, человек небогатый, в долгах весь,
вот-вот дом описать могут. А за вещичку эту последнее выложил единственно
с целью вашей милости удовольствие доставить и, в некотором смысле,
загладить тягостное недоразумение, имевшее место в недалеком прошлом. Эх,
зря я ему про это напомнил! Аж встрепенулся старикан, глаза загорелись
сразу, засверкали, так глянул на меня, будто убить хотел. Но ничего,
сдержался. Когда приспичит, то и такому человеку, как наш магистр,
приходится поступать не по своей воле. Помолчал немного, потом спрашивает:
сколько, дескать, хочу я за ЭТО получить? Так и сказал - за ЭТО. Так прямо
в лоб и спросил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29