Дело в том, что в мире животных - Кот этого не знал - существует птица, внешность которой убедительно доказывает, что все секретари в мире чем-то похожи друг на друга. Голова его (или ее) была украшена кисточками, похожими на кисточки для клея, а за ушами торчали гусиные перья, которыми, как известно, столетиями пользовались канцеляристы всех времен и народов. Остренькие кисточки, впрочем, висели и над глазами, заменяя брови. Голова этой птицы-секретаря была надменно втянута в узкие плечи, плоские глаза глядели недоверчиво, и вся скучная, неискренняя внешность - от горбатого клюва до цепких лап, крепко стоявших на полу, - как бы говорила: как вы там ни вертитесь, а без нас, секретарей, вам не обойтись.
Вот какую личность (впрочем, облаченную в длинный черный сюртук и щегольские серые брюки) увидел за конторским столом наш Филипп Сергеевич. Звали личность, как это вскоре выяснилось, Лука Порфирьевич - редкое, однако чем-то внушавшее известное почтение имя...
Первое дело, которым он неторопливо занялся, было связано с тем обстоятельством, что на его похожем на птичий клюв носу не держались очки. С помощью расплавленного сургуча он надежно укрепил их и, задумчиво почесавшись, нажал кнопку звонка.
Тот самый добродушный толстяк, который показал нашим путешественникам, где находится гостиница "Отдохновение души", боязливо, на цыпочках вошел в комнату и низко поклонился секретарю. И на этот раз он был с туго набитым портфелем.
- Доброе утро, Лука Порфирьевич, - сказал он, осторожно поставив портфель на пол.
- Здравствуй, Жабин, - равнодушно ответил секретарь. - Ну что? Надоела?
Толстяк скорбно вздохнул.
- Уж так надоела, что больше силы нет.
- А ты держись! Недокукой города берут.
- Вот уж как люблю раков, а вчера посмотрел на нее и подавился. Еле откачали. Главное, что бабе уже пятьдесят лет. Она же, нельзя не сказать, свое отжила.
- Ну смотри, Жабин. Потом не жалей. А то приходит всякий тут, просит ликвидировать, а потом плачется. Ведь один останешься!
У толстяка забегали глаза, и Кот, с изумлением слушавший эту более чем странную беседу, заметил, что круглый зад его так и заходил ходуном.
- Почему же один? - спросил он. - У меня есть племянница, и, между прочим, отличная хозяйка. Пончики жарит - обьедение. Кончила курсы кройки и шитья.
- Знаем мы этих племянниц, - заметил секретарь.
- Лука Порфирьевич! - Толстяк сложил ладони. - Как перед истинным богом! Ведь она даже и не почувствует ничего. Другое дело, если бы она была на государственной службе и, как положено, превратилась бы постепенно в какой-нибудь документ - я, так и быть, дождался бы, что поделаешь! Так ведь она, сволочь, домохозяйка! Она трудовую книжку никогда в глаза не видела. И здорова! - Толстяк закатил глаза. - Еще пятьдесят лет проживет. Дозвольте, Лука Порфирьевич. А я вам... Я вас отблагодарю. Все ее побрякушки на другой день после поминок будут как пить дать у вас. А между ними, кстати, есть колечко... с таким бриллиантиком...
- Колечко, - проворчал секретарь. - Небось стеклышко какое-нибудь.
- Лука Порфирьевич, - положив руку на сердце, сказал толстяк, благородное слово честного человека - полтора карата.
Секретарь почесал пером свои кисточки над глазами и задумался.
- Но, само собой, после того как она, так сказать, бух-булды, - никакой анатомии, вскрытия тела и прочей там науки, - одними губами прошептал толстяк. - И почему же только колечко? В виде признательности я вам...
Толстяк открыл портфель, и к однообразному шуму, который заинтересованный Филя почти перестал замечать, прибавилось легкое шуршанье.
Секретарь неторопливо пересчитывал деньги.
- Ладно, - проворчал он. Но тут же острый хохолок над его узким лбом встал, как клинок, выдернутый из ножен. - Но если... - Он показал на потолок. - Если Его Высокопревосходительство узнает... Ты знаешь, что я с тобой, гадина бесхвостая, сделаю?
- Господи! - охнул толстяк. - Неужели же я себе враг?
Секретарь успокоился.
- Договорились, - сказал он и, открыв ящик, смахнул деньги со стола.
Толстяк, пятясь, ушел, но прежде чем пригласить нового просителя, Лука Порфирьевич, разинув клюв до ушей, с упоением погладил себя по неряшливым, упавшим на лоб косматым прядкам. Он смеялся - и это было страшно.
Новый проситель явился, и Кот, который в уме повторял первый разговор, почти не запомнил второго. Речь шла о споре с попом, который отказывался назвать новорожденного Ричардом Львиное Сердце. Секретарь приглашался присутствовать при крещении в качестве крестного отца.
- Триста, - скучно сказал Лука Порфнрьевич. - Да ты же, помнится, говорил, что родилась девка.
- Оказалось, двойня. Девку вчера отпели.
Секретарь вопросительно поднял брови.
- Двоих трудно прокормить, Лука Порфирьевич, а потом - она ведь была, как собачка, с зубками. А где же видано, чтобы детки рождались с зубками? И не то что два-три, а полный набор. И с хвостиком.
- Врешь ты все! Пятьсот.
- Лука Порфирьевич, где же взять?
- Иди, детоубийца, иди. Придумает тоже! С хвостиком.
Кот просидел в конторе целый день и убедился в том, что секретарь, как говорится, дела не делал, но от дела не бегал. Перо он брал, только когда записывал доносы, и в этих случаях не ему платили, а он платил, и, надо полагать, немало.
ГЛАВА XXVII,
в которой доказывается, что смерти нет дела до превращений,
и объясняется, что произошло, когда милиционер бросил
топорик в толпу поссорившихся бумаг
Серебряное и золотое царство народных сказок вспомнилось Васе, когда он выслушал обстоятельный отчет Кота, посвященный одному рабочему дню секретаря Леона Спартаковича.
- Мы в бумажном царстве, - сказал Вася. - Бумага чужда природе. Она создана людьми и опасна потому, что белый лист не смеет возразить человеческой руке, которая может написать на нем все, что угодно. Ты читал "Мертвые души" Гоголя? - спросил Вася, совершенно забыв, что, несмотря на богатый жизненный опыт, Кот все-таки остался котом и не умеет ни читать, ни писать. - Он первый написал о мертвых душах, которые можно покупать и продавать, потому что они не существуют, а только значатся на бумаге. Повтори-ка, что сказал толстяк, которому хотелось отделаться от жены.
- Он сказал, что на службе она, как положено, постепенно превратилась бы в соответствующий документ.
- Вот видишь! Ты помнишь скандал на площади, который мы видели из окна в первый день приезда? Это были люди, превратившиеся в бумагу. Милиционер бросил в толпу топорик и убил одного из них. Но со смертью не шутят. Ей нет дела до превращений - вот она и вернула одному из документов его человеческую внешность. Теперь мне ясно, почему он притворился, что влюблен в Иву, - это была еще одна попытка стать человеком.
- Ну, насчет Ивы - он у меня в руках, - все еще стараясь унять дрожь, заметил Филя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38