Что-то не только бессмысленное, но непоправимое, обреченное было в этом повторяющемся движении. Туда и обратно!
На середине реки лежал маленький островок, поросший лозой, - почему лодочник так далеко обходил его, хотя островок выглядел приветливо и мирно? Лодка сновала, как челнок в швейной машине, - туда-назад, туда-назад. И хотя время от времени человек в тулупе, отдыхая, сушил весла, не проходило и двух-трех минут, как он снова пускался в свой бесконечный путь.
Недолго думая Вася сбежал вниз, разделся и, дождавшись, когда лодка приблизится к берегу, прыгнул в воду и схватился руками за борт.
- Здравствуй! - сказал он весело. - Мне на ту сторону. Не перевезешь?
Это был бородатый угрюмый человек, который не говорил, а бормотал, отводя в сторону глаза, тощий - кожа да кости, - с длинной голой шеей. Он что-то промычал и отрицательно качнул головой, на которую была небрежно нахлобучена заношенная солдатская ушанка. Но отделаться от Васи было не так-то просто. Он легко перекинул себя в лодку и спокойно уселся на корме.
- Ты не бойся, - сказал он лодочнику, перехватив его костлявую руку, в которой блеснул самодельный нож. - А лучше расскажи, что с тобой случилось. И не врать! - строго прибавил он. - Ты думаешь, я не понимаю, что ты неспроста гоняешь лодку с правого берега на левый?
Рыбак молча спрятал нож.
- Ты ко мне не вяжись, - хрипло сказал он. - Помочь мне нельзя. Я взверенный.
- От слова "зверь"? - спросил любивший ясность Вася.
Рыбак не ответил.
- А почему ты взверенный? Есть же какая-нибудь причина?
- Потому что заговоренный.
- Кто же тебя заговорил? Я полтора часа стоял, все смотрел, как ты лодку гоняешь, и никого, кроме тебя, не видел.
Лодочник плюнул в воду.
- Завороженный, - объяснил он с округлившимися от страха глазами, из которых вдруг закапали крупные слезы. - Да я бы давно подох, если бы не дочка. Хлеб и картошку каждый день в лодку кидает. Жаловаться ходила. Не верят, смеются.
Это было нелегко, - из аханья, оханья, кряхтенья, мычания и продолжительных пауз, когда лодочник справлялся со слезами, понять, что случилось.
Вот что услышал Вася.
Однажды, когда лодочник удил рыбу, он увидел человека, который окликнул его и попросил перевезти на тот берег. "Нездешний и в шляпе" - вот и все, что удалось узнать о нем Васе, и то лишь потому, что шляпа, случайно сбитая веткой, упала в воду. На свою беду, лодочник подошел очень близко к островку, густо заросшему ивой. Пока, перегнувшись через борт, приезжий доставал свою шляпу, лодка завертелась, и ему достался новый удар, на этот раз очень сильный. Гибкая, упругая лоза хлестнула его по лицу, оставив багровый след. Лодочник заохал, попросил прощения, и приезжий, казалось бы, не очень рассердился: мало ли что бывает! Он только протянул руку, и в ней откуда-то появилось зеркальце, которое, мельком взглянув на себя, он швырнул за борт. "Ну вот что, - сказал приезжий, когда лодка, миновав осоку, подошла к мосткам. - Вина невелика, да воевода крут. Будешь теперь с весны до зимы воздух возить. А задумаешь до берега вплавь добраться - пойдешь ко дну, как камень". И он ушел, приложив платок к распухшему лицу, а лодка с тех пор ходит туда и назад, туда и назад, а ровно за три шага до берега поворачивает обратно.
- Почему же тебе люди не помогут? - спросил Вася. - Взялись бы впятером, вшестером - и подтянули лодку.
- Приходили люди. Канатами тащили. Потом отступились. Обходят. Говорят, завороженный.
- А ну, дяденька, - сказал Вася, - дай мне весла, а сам садись на корму.
И хотя вода превратилась в ядовито-зеленый сироп, он опустил в нее весла, которые показались ему такими тяжелыми, точно были выточены из каменного дуба.
ГЛАВА XVII,
в которой Кот дополняет то, о чем умолчал автор в главе
шестнадцатой, и доказывает, что риск - благородное дело
Вася еще спал в своей палатке - весь день после встречи с лодочником он чувствовал себя усталым. Спала бы и Ива, если бы Кот не стал возиться и мяукать - конечно, чтобы разбудить Иву. И она проснулась, но не совсем.
Это было в дубовому лесу, еще не уступившем осени и с достоинством встречавшем утреннее, прохладное солнце. Его узорные листья были украшены капельками серебристой росы. Он чуть слышно шумел под легкими налетавшими порывами ветра, и от этого нежного шума у Ивы слипались глаза.
- Спи, милый, - сказала она Коту. - Еще рано.
Но Филя сделал вид, что не расслышал.
- А я считаю, что Вася умно поступил, запретив лодочнику рассказывать об этой истории, - сказал он. - Представляешь себе, какая кутерьма началась бы, если бы узнали, на что способен Вася!
- Ничего особенного, - зевая, возразила Ива. - Это всегда интересно. Новые люди.
- Не притворяйся. Ты просто честолюбива. Тебе до смерти хочется, чтобы о тебе говорили: "Боже мой, какая красавица!" Впрочем, все красавицы, даже самые скромные, честолюбивы.
- Котик, не говори глупостей. Я не красавица и не честолюбива. Так больше не будем спать?
- Какой же сон! Скоро в дорогу.
- А как ты думаешь, кто наказал лодочника так жестоко?
- Трудно сказать. Демон, вурдалак, чародей или просто черт, разумеется не из тех, о которых говорят: "А черт его знает!" Лодочник говорил, что он был недурен собой. А у вурдалаков, например, красные глаза и губы вытянуты трубочкой, потому что им постоянно хочется крови.
- Но каков же наш Вася! - с восхищением сказала Ива. - Схватиться с нечистой силой! Довести до берега лодку, в то время как вода превратилась в ядовито-зеленый сироп!
- Ничего особенного, - возразил Кот. - Просто он дьявольски умен. Кому бы пришло в голову по-дружески поговорить с водой? Ты слышала их разговор?
- Нет.
- Вася сказал, что, в сущности, вода и он братья или по меньшей мере близкие родственники. "Ты знаешь, сколько в человеческом организме воды? спросил он. - Мы оба часть природы, только ты в одном, а я в другом воплощении. Вот почему я прошу тебя как брата: расступись, пожалуйста, и позволь мне доставить этого несчастного человека на берег". Но, разумеется, этого было мало! Он хотел, чтобы вода стала водой, - и она подчинилась.
- Ах, он хотел? В том-то и дело. Но любопытно, почему он на этот раз не воспользовался моими стихами?
- Милая моя, тут было не до поэзии. Не на поэзию он вынужден был опираться, а на то, что видел своими глазами: перед ним был измученный человек, ему представилось, как девочка бросает в лодку хлеб, и потом сидит на берегу, стараясь не плакать. Для него это было испытанием. Он встретился с враждебной силой, которая могла превратить воду не в ядовитый сироп, а в расплавленный свинец, и тогда никто больше не увидел бы ни лодки, ни лодочника, ни Васи. Схватившись не знаю с кем - с демоном, вурдалаком, самим дьяволом, - он мало сказать рисковал: он неопровержимо доказал, что риск благородное дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
На середине реки лежал маленький островок, поросший лозой, - почему лодочник так далеко обходил его, хотя островок выглядел приветливо и мирно? Лодка сновала, как челнок в швейной машине, - туда-назад, туда-назад. И хотя время от времени человек в тулупе, отдыхая, сушил весла, не проходило и двух-трех минут, как он снова пускался в свой бесконечный путь.
Недолго думая Вася сбежал вниз, разделся и, дождавшись, когда лодка приблизится к берегу, прыгнул в воду и схватился руками за борт.
- Здравствуй! - сказал он весело. - Мне на ту сторону. Не перевезешь?
Это был бородатый угрюмый человек, который не говорил, а бормотал, отводя в сторону глаза, тощий - кожа да кости, - с длинной голой шеей. Он что-то промычал и отрицательно качнул головой, на которую была небрежно нахлобучена заношенная солдатская ушанка. Но отделаться от Васи было не так-то просто. Он легко перекинул себя в лодку и спокойно уселся на корме.
- Ты не бойся, - сказал он лодочнику, перехватив его костлявую руку, в которой блеснул самодельный нож. - А лучше расскажи, что с тобой случилось. И не врать! - строго прибавил он. - Ты думаешь, я не понимаю, что ты неспроста гоняешь лодку с правого берега на левый?
Рыбак молча спрятал нож.
- Ты ко мне не вяжись, - хрипло сказал он. - Помочь мне нельзя. Я взверенный.
- От слова "зверь"? - спросил любивший ясность Вася.
Рыбак не ответил.
- А почему ты взверенный? Есть же какая-нибудь причина?
- Потому что заговоренный.
- Кто же тебя заговорил? Я полтора часа стоял, все смотрел, как ты лодку гоняешь, и никого, кроме тебя, не видел.
Лодочник плюнул в воду.
- Завороженный, - объяснил он с округлившимися от страха глазами, из которых вдруг закапали крупные слезы. - Да я бы давно подох, если бы не дочка. Хлеб и картошку каждый день в лодку кидает. Жаловаться ходила. Не верят, смеются.
Это было нелегко, - из аханья, оханья, кряхтенья, мычания и продолжительных пауз, когда лодочник справлялся со слезами, понять, что случилось.
Вот что услышал Вася.
Однажды, когда лодочник удил рыбу, он увидел человека, который окликнул его и попросил перевезти на тот берег. "Нездешний и в шляпе" - вот и все, что удалось узнать о нем Васе, и то лишь потому, что шляпа, случайно сбитая веткой, упала в воду. На свою беду, лодочник подошел очень близко к островку, густо заросшему ивой. Пока, перегнувшись через борт, приезжий доставал свою шляпу, лодка завертелась, и ему достался новый удар, на этот раз очень сильный. Гибкая, упругая лоза хлестнула его по лицу, оставив багровый след. Лодочник заохал, попросил прощения, и приезжий, казалось бы, не очень рассердился: мало ли что бывает! Он только протянул руку, и в ней откуда-то появилось зеркальце, которое, мельком взглянув на себя, он швырнул за борт. "Ну вот что, - сказал приезжий, когда лодка, миновав осоку, подошла к мосткам. - Вина невелика, да воевода крут. Будешь теперь с весны до зимы воздух возить. А задумаешь до берега вплавь добраться - пойдешь ко дну, как камень". И он ушел, приложив платок к распухшему лицу, а лодка с тех пор ходит туда и назад, туда и назад, а ровно за три шага до берега поворачивает обратно.
- Почему же тебе люди не помогут? - спросил Вася. - Взялись бы впятером, вшестером - и подтянули лодку.
- Приходили люди. Канатами тащили. Потом отступились. Обходят. Говорят, завороженный.
- А ну, дяденька, - сказал Вася, - дай мне весла, а сам садись на корму.
И хотя вода превратилась в ядовито-зеленый сироп, он опустил в нее весла, которые показались ему такими тяжелыми, точно были выточены из каменного дуба.
ГЛАВА XVII,
в которой Кот дополняет то, о чем умолчал автор в главе
шестнадцатой, и доказывает, что риск - благородное дело
Вася еще спал в своей палатке - весь день после встречи с лодочником он чувствовал себя усталым. Спала бы и Ива, если бы Кот не стал возиться и мяукать - конечно, чтобы разбудить Иву. И она проснулась, но не совсем.
Это было в дубовому лесу, еще не уступившем осени и с достоинством встречавшем утреннее, прохладное солнце. Его узорные листья были украшены капельками серебристой росы. Он чуть слышно шумел под легкими налетавшими порывами ветра, и от этого нежного шума у Ивы слипались глаза.
- Спи, милый, - сказала она Коту. - Еще рано.
Но Филя сделал вид, что не расслышал.
- А я считаю, что Вася умно поступил, запретив лодочнику рассказывать об этой истории, - сказал он. - Представляешь себе, какая кутерьма началась бы, если бы узнали, на что способен Вася!
- Ничего особенного, - зевая, возразила Ива. - Это всегда интересно. Новые люди.
- Не притворяйся. Ты просто честолюбива. Тебе до смерти хочется, чтобы о тебе говорили: "Боже мой, какая красавица!" Впрочем, все красавицы, даже самые скромные, честолюбивы.
- Котик, не говори глупостей. Я не красавица и не честолюбива. Так больше не будем спать?
- Какой же сон! Скоро в дорогу.
- А как ты думаешь, кто наказал лодочника так жестоко?
- Трудно сказать. Демон, вурдалак, чародей или просто черт, разумеется не из тех, о которых говорят: "А черт его знает!" Лодочник говорил, что он был недурен собой. А у вурдалаков, например, красные глаза и губы вытянуты трубочкой, потому что им постоянно хочется крови.
- Но каков же наш Вася! - с восхищением сказала Ива. - Схватиться с нечистой силой! Довести до берега лодку, в то время как вода превратилась в ядовито-зеленый сироп!
- Ничего особенного, - возразил Кот. - Просто он дьявольски умен. Кому бы пришло в голову по-дружески поговорить с водой? Ты слышала их разговор?
- Нет.
- Вася сказал, что, в сущности, вода и он братья или по меньшей мере близкие родственники. "Ты знаешь, сколько в человеческом организме воды? спросил он. - Мы оба часть природы, только ты в одном, а я в другом воплощении. Вот почему я прошу тебя как брата: расступись, пожалуйста, и позволь мне доставить этого несчастного человека на берег". Но, разумеется, этого было мало! Он хотел, чтобы вода стала водой, - и она подчинилась.
- Ах, он хотел? В том-то и дело. Но любопытно, почему он на этот раз не воспользовался моими стихами?
- Милая моя, тут было не до поэзии. Не на поэзию он вынужден был опираться, а на то, что видел своими глазами: перед ним был измученный человек, ему представилось, как девочка бросает в лодку хлеб, и потом сидит на берегу, стараясь не плакать. Для него это было испытанием. Он встретился с враждебной силой, которая могла превратить воду не в ядовитый сироп, а в расплавленный свинец, и тогда никто больше не увидел бы ни лодки, ни лодочника, ни Васи. Схватившись не знаю с кем - с демоном, вурдалаком, самим дьяволом, - он мало сказать рисковал: он неопровержимо доказал, что риск благородное дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38