Я увидел молодых иподьяконов, которые одобрительными знаками приглашали меня. Я вышел, и они чуть не на руках затащили меня в свою компанию.
– Станислав Юрьевич, читайте стихи!
После каждого стихотворения подвыпившие молодцы в двадцать луженых глоток пели мне «многая лета», да так, что крыша у дома чуть ли не приподнималась, а в главной горнице вздрагивали иконы…" Я думаю, что иконы вздрагивали от стыда и от страха за русскую литературу…
В воспоминаниях упомянуты известные слова Пушкина из письма Чаадаеву: «Я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя… но клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог ее дал». Позволю себе воспользоваться как схемой этим признанием, наполнив ее другими словами: «Я далеко не восторгаюсь всем, что было в моей жизни, но клянусь честью, что ни за что на свете не хотел бы переменить свою трудную биографию на секретарско-номенклатурную и орденоносно-лауреатскую, – пусть моя жизнь останется такой, какой мне Бог ее дал».
В 1987 году Станислав Куняев, как уже говорилось, побывал в Австралии. Что это была за поездка, кто ее организовал, в каком качестве он ездил – не объясняет. Тайна. Трудно предположить, что австралийцы сами персонально пригласили поэта, поскольку обожали его не меньше, чем жители Калуги и Тулы, Иркутска и Душанбе, где издавались куняевские книги. Впрочем, рассказывает, что после одного литературного вечера в Мельбурне «был окружен толпой поклонников и поклонниц». Не просто людьми, которым интересно было посмотреть на советских русских и послушать их, а именно скоропостижными поклонниками и поклонницами. Кто еще из писателей был в поездке и, допустим, выступал на этом вечере, неизвестно. Ни о ком не упоминает, кроме своей жены и безымянных «солистов Большого театра», – что за солисты, какое он имел к ним отношение? Впрочем, это-то должно нас удивлять меньше всего, если вспомним, что автор двенадцать лет возглавляет журнал, а в двух томах мемуаров почти не упоминает никого из товарищей по работе, – всюду он, он и только он! Всюду его личные успехи и персональные победы. Так что, вполне возможно, что, кроме солистов Большого, были и другие писатели, но они просто недостойны его внимания.
Как бы то ни было, а Куняев с супругой побывали в Мельбурне, Сиднее, Аделаиде и встречались со многими русскими людьми, по разным причинам оказавшимися в Австралии. Многие из них были настроены очень пророссийски и даже просоветски. Так, некто Иван Иванович Гуменюк, отсидевший десять лет в лагерях, рассказывал, что после освобождения приехал сюда к сестре, а она «оказалась такой антисоветчицей, что плюнул и подался на черные работы в рудники… Потом вернулся в город. Отношения с эмиграцией не сложились: и антисоветчики есть, и русофобы». А об одном литераторе-эмигранте сказал так: "Да он же антисоветчик! Вы слышали, как он заявил: «Ленинград? Такого города нет, есть Петроград!» Как отрадно!.. А ведь ныне даже в наших газетах, считающих себе коммунистическими, уже забыли и Ленинград и Сталинград. Недавно аж сам тов. Зюганов пылко приветствовал намерение коммунистов Сталинграда добиваться возвращения городу этого имени, а сам тут же, в этой же речи именует город Волгоградом. Они не сопротивляются даже там, где это им ничем не грозит и ничего не стоит… Но бедный Иван Иванович Гуменюк! Знал бы он, перед кем исповедуется, перед кем душу изливает… А другой собеседник бросил Куняеву такой афоризм: «Американцы так же, как и советские, крушить все любят». И что же советский поэт? Ничего, проморгал. А ведь мог бы ответить: «Да, русские любят крушить. Например, сокрушили фашизм»… В то же время была встреча и с таким эмигрантом, который «уже тогда писал стихи, проклинающие Ельцина». Подумать только: черт знает где, на краю света безвестный человек уже раскусил предателя, а московский писатель, как помним, изображающий себя провидцем, увидел в приходе этого предателя к власти свою победу!..
Однако глава о путешествии в Австралию заканчивается очень правильным умозаключением: «Кровь русская будет течь до тех пор, пока „русские бояре“ пытаются заставить народ поклониться теням Андрея Курбского, Андрея Власова и Андрея Сахарова». Очень великолепно! Однако, кто же эти «бояре»? А вот: Курбского превзносил в «Юности» тот самый «истинный, но малопопулярный поэт Олег Чухонцев, пишущий замечательные стихи», брать автографы у коего Куняев предлагал любителям поэзии: Власова нахваливал Солженицын, которого «Наш современник» сперва превознес до небес устами своих членов редколлегии и авторов, а потом целый год печатал; Андрея Сахарова защитил от критики на страницах журнала сам главный редактор в содружестве с ак. Шафаревичем… Умри, Денис, о «боярах» лучше не напишешь!
Летом 1990 года Куняев совершил поездку в США. О ней он рассказывает гораздо обстоятельней, даже с предысторией, что делает еще более загадочной поездку в Австралию.
Рассказ начинается так: «Приглашение это было необычным потому, что до сих пор в Америку и другие страны Европы Иностранная комиссия Союза писателей посылала, как правило, узкую группу одних и тех же писателей, выражавших интересы еврейско-либерального крыла русской литературы». Верно, верно, однако не совсем. Хотя бы потому, во-первых, что буквально за несколько месяцев до этого ездила в Канаду делегация Союза писателей в таком составе: Егор Исаев (глава делегации), Василий Белов, Ольга Фокина, Виктор Петелин и переводчик Александр Ващенко. Кто из них выражал интересы еврейско-либерального крыла – уж не Вася ли Белов? Во-вторых, на этот-то раз не Комиссия посылала, а приглашали сами американцы.
Дальше следует список русских писателей, которые «и мечтать не могли посмотреть мир. Они были настоящими невыездными». Да, были такие. Но, с одной стороны, были и другие. Владимир Солоухин, например, при всех его фигах в кармане Советской власти, не раз был во Франции, Италии, США. Поездили и другие. Я лично ездил от Инокомиссии дважды. В ГДР – персонально, в ФРГ – в составе делегации. Да ведь и сам Куняев едва ли помнит все страны, где побывал. А с другой стороны, хотелось бы знать, обращались ли в Инокомиссию, допустим, названные в списке невыездных Николай Тряпкин или Федор Сухов? Если бы автор представил их заявления с отрицательными резолюциями, как представил заявления евреев с положительными, тогда вопрос был бы предельно ясен. А так есть веские основания полагать, что люди десятилетиями сиднем сидели на завалинке, а теперь радетель справедливости, объехавший весь мир, гневно вопиет: «Невыездные!» Да не по своей ли вине? А евреи энергичны, настойчивы, упрямы, как Станислав Куняев, – они и ездили, не ушами хлопали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
– Станислав Юрьевич, читайте стихи!
После каждого стихотворения подвыпившие молодцы в двадцать луженых глоток пели мне «многая лета», да так, что крыша у дома чуть ли не приподнималась, а в главной горнице вздрагивали иконы…" Я думаю, что иконы вздрагивали от стыда и от страха за русскую литературу…
В воспоминаниях упомянуты известные слова Пушкина из письма Чаадаеву: «Я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя… но клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог ее дал». Позволю себе воспользоваться как схемой этим признанием, наполнив ее другими словами: «Я далеко не восторгаюсь всем, что было в моей жизни, но клянусь честью, что ни за что на свете не хотел бы переменить свою трудную биографию на секретарско-номенклатурную и орденоносно-лауреатскую, – пусть моя жизнь останется такой, какой мне Бог ее дал».
В 1987 году Станислав Куняев, как уже говорилось, побывал в Австралии. Что это была за поездка, кто ее организовал, в каком качестве он ездил – не объясняет. Тайна. Трудно предположить, что австралийцы сами персонально пригласили поэта, поскольку обожали его не меньше, чем жители Калуги и Тулы, Иркутска и Душанбе, где издавались куняевские книги. Впрочем, рассказывает, что после одного литературного вечера в Мельбурне «был окружен толпой поклонников и поклонниц». Не просто людьми, которым интересно было посмотреть на советских русских и послушать их, а именно скоропостижными поклонниками и поклонницами. Кто еще из писателей был в поездке и, допустим, выступал на этом вечере, неизвестно. Ни о ком не упоминает, кроме своей жены и безымянных «солистов Большого театра», – что за солисты, какое он имел к ним отношение? Впрочем, это-то должно нас удивлять меньше всего, если вспомним, что автор двенадцать лет возглавляет журнал, а в двух томах мемуаров почти не упоминает никого из товарищей по работе, – всюду он, он и только он! Всюду его личные успехи и персональные победы. Так что, вполне возможно, что, кроме солистов Большого, были и другие писатели, но они просто недостойны его внимания.
Как бы то ни было, а Куняев с супругой побывали в Мельбурне, Сиднее, Аделаиде и встречались со многими русскими людьми, по разным причинам оказавшимися в Австралии. Многие из них были настроены очень пророссийски и даже просоветски. Так, некто Иван Иванович Гуменюк, отсидевший десять лет в лагерях, рассказывал, что после освобождения приехал сюда к сестре, а она «оказалась такой антисоветчицей, что плюнул и подался на черные работы в рудники… Потом вернулся в город. Отношения с эмиграцией не сложились: и антисоветчики есть, и русофобы». А об одном литераторе-эмигранте сказал так: "Да он же антисоветчик! Вы слышали, как он заявил: «Ленинград? Такого города нет, есть Петроград!» Как отрадно!.. А ведь ныне даже в наших газетах, считающих себе коммунистическими, уже забыли и Ленинград и Сталинград. Недавно аж сам тов. Зюганов пылко приветствовал намерение коммунистов Сталинграда добиваться возвращения городу этого имени, а сам тут же, в этой же речи именует город Волгоградом. Они не сопротивляются даже там, где это им ничем не грозит и ничего не стоит… Но бедный Иван Иванович Гуменюк! Знал бы он, перед кем исповедуется, перед кем душу изливает… А другой собеседник бросил Куняеву такой афоризм: «Американцы так же, как и советские, крушить все любят». И что же советский поэт? Ничего, проморгал. А ведь мог бы ответить: «Да, русские любят крушить. Например, сокрушили фашизм»… В то же время была встреча и с таким эмигрантом, который «уже тогда писал стихи, проклинающие Ельцина». Подумать только: черт знает где, на краю света безвестный человек уже раскусил предателя, а московский писатель, как помним, изображающий себя провидцем, увидел в приходе этого предателя к власти свою победу!..
Однако глава о путешествии в Австралию заканчивается очень правильным умозаключением: «Кровь русская будет течь до тех пор, пока „русские бояре“ пытаются заставить народ поклониться теням Андрея Курбского, Андрея Власова и Андрея Сахарова». Очень великолепно! Однако, кто же эти «бояре»? А вот: Курбского превзносил в «Юности» тот самый «истинный, но малопопулярный поэт Олег Чухонцев, пишущий замечательные стихи», брать автографы у коего Куняев предлагал любителям поэзии: Власова нахваливал Солженицын, которого «Наш современник» сперва превознес до небес устами своих членов редколлегии и авторов, а потом целый год печатал; Андрея Сахарова защитил от критики на страницах журнала сам главный редактор в содружестве с ак. Шафаревичем… Умри, Денис, о «боярах» лучше не напишешь!
Летом 1990 года Куняев совершил поездку в США. О ней он рассказывает гораздо обстоятельней, даже с предысторией, что делает еще более загадочной поездку в Австралию.
Рассказ начинается так: «Приглашение это было необычным потому, что до сих пор в Америку и другие страны Европы Иностранная комиссия Союза писателей посылала, как правило, узкую группу одних и тех же писателей, выражавших интересы еврейско-либерального крыла русской литературы». Верно, верно, однако не совсем. Хотя бы потому, во-первых, что буквально за несколько месяцев до этого ездила в Канаду делегация Союза писателей в таком составе: Егор Исаев (глава делегации), Василий Белов, Ольга Фокина, Виктор Петелин и переводчик Александр Ващенко. Кто из них выражал интересы еврейско-либерального крыла – уж не Вася ли Белов? Во-вторых, на этот-то раз не Комиссия посылала, а приглашали сами американцы.
Дальше следует список русских писателей, которые «и мечтать не могли посмотреть мир. Они были настоящими невыездными». Да, были такие. Но, с одной стороны, были и другие. Владимир Солоухин, например, при всех его фигах в кармане Советской власти, не раз был во Франции, Италии, США. Поездили и другие. Я лично ездил от Инокомиссии дважды. В ГДР – персонально, в ФРГ – в составе делегации. Да ведь и сам Куняев едва ли помнит все страны, где побывал. А с другой стороны, хотелось бы знать, обращались ли в Инокомиссию, допустим, названные в списке невыездных Николай Тряпкин или Федор Сухов? Если бы автор представил их заявления с отрицательными резолюциями, как представил заявления евреев с положительными, тогда вопрос был бы предельно ясен. А так есть веские основания полагать, что люди десятилетиями сиднем сидели на завалинке, а теперь радетель справедливости, объехавший весь мир, гневно вопиет: «Невыездные!» Да не по своей ли вине? А евреи энергичны, настойчивы, упрямы, как Станислав Куняев, – они и ездили, не ушами хлопали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128