К тому же она не догадалась застегнуть колье у себя на шее — ей просто не пришло в голову, что безделку можно нацепить на себя, ведь она была еще недостаточно взрослой, и ей не хватало ни практичности, ни кокетства. Имоджин просто зажала ее в кулаке. Карманов у нее не было. И уже через минуту пути наверх она ободрала костяшки пальцев, рассадила коленку, а в кончиках пальцев под ногтями, которыми она цеплялась за почти незаметные трещины, поселилась пронзительная боль. И то ухватиться можно было только за стыки камней, затянутые желто-бурым лишайником возрастом в несколько сотен лет.
Но оно того стоило! Когда Имоджин выпрямилась на верхушке каменной пирамиды, подсвеченная солнцем со спины, и взмахнула над головой зажатым в замурзанном кулачке трофеем…
Вот именно тогда то ли нога ее угодила в незамеченную щель, то ли пополз под нею неустойчивый булыжник, сам по себе небольшой — но ее торжествующий возглас оборвался, сменившись писком испуга и боли. Потеряв равновесие, но все еще пытаясь его вернуть, Имоджин брякнулась сверху на подвернутую под себя лодыжку и явственно услышала сухой щелчок. Будто ветка треснула, не громче. Нитка переливчатых стекляшек выскользнула из пальцев, протекла по боку каменной пирамиды и канула в траву. Теперь уже, видимо, навечно.
Зато ее вскрик оказал немедленное действие. Едва ли братья оказались бы подле нее настолько быстро, если бы она всего лишь призывала их «посмотреть, что она нашла». Затравленными глазами Имоджин смотрела на мальчишек снизу вверх. Выражение на их похожих лицах никто не назвал бы восторженным. Мысль о том, что этой весной оба стремительно махнули вверх, проскочила, почувствовав себя неуместной. Ступня, с предосторожностями извлеченная из чуни, мелко, неостановимо тряслась и на ощупь казалась горячей.
— Ну и что теперь делать?
Кажется, это Ким спросил, потому что на Ойхо Имоджин огрызнуться бы не осмелилась.
— Ты у меня спрашиваешь?
Она как раз на Ойхо смотрела. Судя по сумрачному лицу, спина у него зачесалась заранее. Совершенно очевидно, что при раскрытии секрета финал у их приключения был один — порка на конюшне. Чувствуя себя единственной тому причиной, Имоджин сквозь землю готова была провалиться.
— Подняться можешь?
Опираясь на протянутые с двух сторон руки, Имоджин кое-как встала. Наступила на ногу, ойкнула и переносить на нее вес отказалась.
— Может, — неуверенно предположила она, — это только вывих? Или растяжение?
Было что-то неотвратимо ужасное в слове «сломала».
Мальчишки переглянулись.
— Да, — сказал Ойхо. — Этого уже не скроешь. Примем последствия достойно и по мере возможности попытаемся их смягчить.
— Для начала неплохо бы ее отсюда снять.
Два кожаных пояса и четыре руки мигом справились с этой задачей.
— Мы могли бы сделать носилки, — продолжил рыжий близнец, критически оглядывая чахлый кустарник.
Нетерпеливый жест остановил его,
— Ты что, — спросил Ойхо, — в самом деле этого хочешь? Есть идея получше. Один останется с нею здесь — обеспечить безопасность и чтоб не спятила со страху. Второй дует во все лопатки за помощью. Я, — он сделал паузу, — бегаю лучше тебя.
Ким, надо отдать ему должное, не стал оспаривать это утверждение. Не до того было.
— Солнце скоро сядет, — заметил он. — Тот, кто побежит, успеет сегодня добраться только до мельницы.
— Там Фисс с лошадьми.
— Фисс? Опомнись! Ты потащишь Фисса ночью через этот лес? Какая будет от него и от лошадей польза? Одна только трата времени.
Ойхо дернул ртом.
— Ну… не исключено, что я по дороге кого-нибудь встречу. В крайнем случае переночуете тут. У вас, — он кивнул на нору, — даже крыша есть.
Имоджин, привалившись спиной к камням и стиснув руками трясущуюся лодыжку, молча переводила взгляд с одного на другого.
— По-любому, с разговорами мы только тянем время! — отрубил Ойхо.
И было совершенно ясно, что носилки он не потащит.
— Оставь нам еду, — столь же деловито и тихо распорядился Ким, как всегда уступая напору брата. — И воду тоже. Там на дороге у тебя ручей, напьешься.
Ойхо бросил ему полотняную суму и поправил на поясе нож. Точно такой же был у Кима, который оставался. А потом, повернувшись лицом к кустарнику, штурмующему пустошь, с резким выдохом нырнул в него, словно в холодную воду. Путь его еще недолго можно было отследить по удаляющемуся треску. Ким проводил взглядом мелькающую в белых колосьях макушку, потом обернулся к нахохлившейся Имоджин.
— Все будет в порядке, — сказал он улыбаясь, но както озабоченно.
При этих его словах ей почему-то вспомнилась Агарь.
Склон летел навстречу с такой скоростью и силой, будто Ойхо скакал по нему галопом. Верхом. Хотя ни одна лошадь не могла бы передвигаться без дороги столь же быстро. Скатывался. Ссыпался. В глазах рябило от полос света, и он чувствовал себя переполненным силой, будто и не топал пешком от самого рассвета. Бежать по полого уходящему вниз склону… Да он еще и подпрыгивал при этом. Чувствовал он себя при этом так, словно выиграл. Правда, чуть-чуть кого-то обманув. В конце концов, если уж по вине Имоджин все обернулось так неудачно, то куда лучше оказать ей помощь таким образом, не чуя ног, не разбирая дороги, однако вполне с чувством выполняемого долга, чем медленно, спотыкаясь, тащить ее на носилках или, если уж на то пошло, считая часы и минуты в томительной неподвижности у входа в ту непривлекательную дыру. Она наверняка станет ныть. Нет уж, герой должен быть один.
Никакого чувства вины перед Имоджин Ойхо не испытывал. К тому и причины не было. Он просто летел вниз, ловя грудью ветер, упиваясь быстротой своих ног, перескакивая ямы и коряги и взмахивая руками для равновесия. В полном восторге от того, как он распределил обязанности и всех построил их выполнять.
Возле пещеры все выглядело далеко не столь обнадеживающе, хотя оба оставшихся изо всех сил старались скрыть друг от друга, насколько они подавлены. Имоджин честно пыталась последовать отданному Кимом распоряжению поспать. Едва ли стоило просить его поискать в траве потерянную ею безделку. Хотя… он ведь и так рыскал вокруг входа и даже нырнул внутрь, появившись обратно с носом, испачканным в золе.
— Где, ты сказала, нашла свою игрушку? — спросил Ким, опускаясь на колени рядом с девочкой.
— На самом пороге. — Она указала пальцем. — Воон там. Среди камней и травы.
— Ясно, — пробормотал он про себя. — И следы там остались свежие, уже после вчерашнего дождя.
— Это, должно быть, мои, — заикнулась Имоджин и затихла, потому что поток мыслей Кима прерывать не стоило.
— Твои я знаю, — сказал он. — Эти — больше моих.
Значит, и не Ойхо их оставил, пока шнырял. То, что побрякушка выскочила из кармана или там из-за пазухи, говорит о спешке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Но оно того стоило! Когда Имоджин выпрямилась на верхушке каменной пирамиды, подсвеченная солнцем со спины, и взмахнула над головой зажатым в замурзанном кулачке трофеем…
Вот именно тогда то ли нога ее угодила в незамеченную щель, то ли пополз под нею неустойчивый булыжник, сам по себе небольшой — но ее торжествующий возглас оборвался, сменившись писком испуга и боли. Потеряв равновесие, но все еще пытаясь его вернуть, Имоджин брякнулась сверху на подвернутую под себя лодыжку и явственно услышала сухой щелчок. Будто ветка треснула, не громче. Нитка переливчатых стекляшек выскользнула из пальцев, протекла по боку каменной пирамиды и канула в траву. Теперь уже, видимо, навечно.
Зато ее вскрик оказал немедленное действие. Едва ли братья оказались бы подле нее настолько быстро, если бы она всего лишь призывала их «посмотреть, что она нашла». Затравленными глазами Имоджин смотрела на мальчишек снизу вверх. Выражение на их похожих лицах никто не назвал бы восторженным. Мысль о том, что этой весной оба стремительно махнули вверх, проскочила, почувствовав себя неуместной. Ступня, с предосторожностями извлеченная из чуни, мелко, неостановимо тряслась и на ощупь казалась горячей.
— Ну и что теперь делать?
Кажется, это Ким спросил, потому что на Ойхо Имоджин огрызнуться бы не осмелилась.
— Ты у меня спрашиваешь?
Она как раз на Ойхо смотрела. Судя по сумрачному лицу, спина у него зачесалась заранее. Совершенно очевидно, что при раскрытии секрета финал у их приключения был один — порка на конюшне. Чувствуя себя единственной тому причиной, Имоджин сквозь землю готова была провалиться.
— Подняться можешь?
Опираясь на протянутые с двух сторон руки, Имоджин кое-как встала. Наступила на ногу, ойкнула и переносить на нее вес отказалась.
— Может, — неуверенно предположила она, — это только вывих? Или растяжение?
Было что-то неотвратимо ужасное в слове «сломала».
Мальчишки переглянулись.
— Да, — сказал Ойхо. — Этого уже не скроешь. Примем последствия достойно и по мере возможности попытаемся их смягчить.
— Для начала неплохо бы ее отсюда снять.
Два кожаных пояса и четыре руки мигом справились с этой задачей.
— Мы могли бы сделать носилки, — продолжил рыжий близнец, критически оглядывая чахлый кустарник.
Нетерпеливый жест остановил его,
— Ты что, — спросил Ойхо, — в самом деле этого хочешь? Есть идея получше. Один останется с нею здесь — обеспечить безопасность и чтоб не спятила со страху. Второй дует во все лопатки за помощью. Я, — он сделал паузу, — бегаю лучше тебя.
Ким, надо отдать ему должное, не стал оспаривать это утверждение. Не до того было.
— Солнце скоро сядет, — заметил он. — Тот, кто побежит, успеет сегодня добраться только до мельницы.
— Там Фисс с лошадьми.
— Фисс? Опомнись! Ты потащишь Фисса ночью через этот лес? Какая будет от него и от лошадей польза? Одна только трата времени.
Ойхо дернул ртом.
— Ну… не исключено, что я по дороге кого-нибудь встречу. В крайнем случае переночуете тут. У вас, — он кивнул на нору, — даже крыша есть.
Имоджин, привалившись спиной к камням и стиснув руками трясущуюся лодыжку, молча переводила взгляд с одного на другого.
— По-любому, с разговорами мы только тянем время! — отрубил Ойхо.
И было совершенно ясно, что носилки он не потащит.
— Оставь нам еду, — столь же деловито и тихо распорядился Ким, как всегда уступая напору брата. — И воду тоже. Там на дороге у тебя ручей, напьешься.
Ойхо бросил ему полотняную суму и поправил на поясе нож. Точно такой же был у Кима, который оставался. А потом, повернувшись лицом к кустарнику, штурмующему пустошь, с резким выдохом нырнул в него, словно в холодную воду. Путь его еще недолго можно было отследить по удаляющемуся треску. Ким проводил взглядом мелькающую в белых колосьях макушку, потом обернулся к нахохлившейся Имоджин.
— Все будет в порядке, — сказал он улыбаясь, но както озабоченно.
При этих его словах ей почему-то вспомнилась Агарь.
Склон летел навстречу с такой скоростью и силой, будто Ойхо скакал по нему галопом. Верхом. Хотя ни одна лошадь не могла бы передвигаться без дороги столь же быстро. Скатывался. Ссыпался. В глазах рябило от полос света, и он чувствовал себя переполненным силой, будто и не топал пешком от самого рассвета. Бежать по полого уходящему вниз склону… Да он еще и подпрыгивал при этом. Чувствовал он себя при этом так, словно выиграл. Правда, чуть-чуть кого-то обманув. В конце концов, если уж по вине Имоджин все обернулось так неудачно, то куда лучше оказать ей помощь таким образом, не чуя ног, не разбирая дороги, однако вполне с чувством выполняемого долга, чем медленно, спотыкаясь, тащить ее на носилках или, если уж на то пошло, считая часы и минуты в томительной неподвижности у входа в ту непривлекательную дыру. Она наверняка станет ныть. Нет уж, герой должен быть один.
Никакого чувства вины перед Имоджин Ойхо не испытывал. К тому и причины не было. Он просто летел вниз, ловя грудью ветер, упиваясь быстротой своих ног, перескакивая ямы и коряги и взмахивая руками для равновесия. В полном восторге от того, как он распределил обязанности и всех построил их выполнять.
Возле пещеры все выглядело далеко не столь обнадеживающе, хотя оба оставшихся изо всех сил старались скрыть друг от друга, насколько они подавлены. Имоджин честно пыталась последовать отданному Кимом распоряжению поспать. Едва ли стоило просить его поискать в траве потерянную ею безделку. Хотя… он ведь и так рыскал вокруг входа и даже нырнул внутрь, появившись обратно с носом, испачканным в золе.
— Где, ты сказала, нашла свою игрушку? — спросил Ким, опускаясь на колени рядом с девочкой.
— На самом пороге. — Она указала пальцем. — Воон там. Среди камней и травы.
— Ясно, — пробормотал он про себя. — И следы там остались свежие, уже после вчерашнего дождя.
— Это, должно быть, мои, — заикнулась Имоджин и затихла, потому что поток мыслей Кима прерывать не стоило.
— Твои я знаю, — сказал он. — Эти — больше моих.
Значит, и не Ойхо их оставил, пока шнырял. То, что побрякушка выскочила из кармана или там из-за пазухи, говорит о спешке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49