Оставайтесь здесь, а я ухожу.
– Оставь мне твое ружье, – сказала сестра. – Если сюда забредет медведь, я убью его.
Я отдал ей ружье, порох и пули и вернулся к реке. Переправившись на другой берег, я вышел в рощу, где мы жарили ночью мясо. Вдруг я споткнулся о человеческий череп, который упал с полусгнившего погребального помоста, видневшегося в ветвях дерева. «Быть может, это череп человека, которого звали Видит Черное, – подумал я. – Быть может, эта пустая костяная коробка некогда хранила тайну зазывателя».
Долго смотрел я на череп, и вдруг мне пришла в голову странная мысль: что, если я возьму его и положу рядом с собой на помост? Не поможет ли он мне открыть тайну? Я осмотрелся по сторонам, прислушался, но ничто не нарушало глубокой тишины, и нигде не видел я ни одного живого существа. Быстро нагнувшись, я поднял череп и пошел дальше.
Солнце уже взошло, когда я поднялся на вершину утеса. Здесь я оставил нашу самую длинную веревку. Придавив один ее конец тяжелой каменной глыбой, я спустился по веревке к дереву и влез на помост. Затем я улегся на узкое ложе из травы, прикрылся кожаным одеялом и справа от себя положил колчан и лук, а слева – череп. Коснувшись рукой черепа, я прошептал:
– О, древняя голова, помоги мне! Если известна тебе тайна зазывателя бизонов, открой ее мне…
До поздней ночи придумывал я способ зазывать бизонов. Я обращался с молитвой ко всем нашим богам, к моему тайному помощнику и к черепу, лежавшему подле меня; я просил их послать мне вещий сон. Наконец я заснул. Проснувшись утром, я не мог вспомнить, видел ли я что-нибудь во сне. Я чувствовал себя здоровым и бодрым, хотя мне очень хотелось есть и пить…
Я встал и, подойдя к краю помоста, окинул взглядом долину. Маленькое стадо бизонов паслось у подножия той самой скалы, с которой много лет назад срывались в пропасть другие стада. Два больших волка крались за стадом; иногда они садились на траву и, навострив уши, ждали, не отобьется ли от стада один из детенышей. При виде мирно пасущихся животных я успокоился, – значит, не было поблизости неприятельских отрядов.
Настал вечер. Есть мне уже не хотелось, но жажда мучила все сильнее и сильнее. Я заснул и увидел вещий сон. Тень моя встретилась с соколом, обратилась к нему с просьбой о помощи и получила ответ: «Иди к этой древней ловушке, наблюдай за бизонами, и ты найдешь, что ищешь».
О, с каким счастливым ощущением я проснулся! Но была еще глубокая ночь, и я снова крепко заснул. Когда я проснулся опять, уже наступил день. Я дрожал от холода. Оказалось, что во сне я сбросил с себя кожаное одеяло; оно свешивалось с помоста и, конечно, упало бы в реку, если бы на самом кончике его не лежала моя левая нога. Я протянул руку и втащил его. Вдруг до меня донесся громкий крик. И что, вы думаете, я увидел, когда осторожно подполз к краю помоста и посмотрел вниз?
Глава IX
На другом берегу реки я увидел человека, который указывал пальцем прямо на мой помост и что-то говорил пятерым воинам, стоявшим за его спиной. Он видел мое одеяло, видел, как я втащил его на помост; должно быть, он объяснял своим спутникам, что мертвец не может поднять свесившееся одеяло. «Я попал в западню, – подумал я. – Если они переправятся через реку и взберутся на утес, мне от них не уйти». Не успел я это подумать, как воины разбились на две группы. Трое начали переходить вброд реку выше утеса, а остальные трое выбрали для переправы место ниже утеса, где было не так глубоко.
Вскоре я потерял их из виду, но не сомневался в том, что они поднимутся на утес и будут стрелять в меня и сбрасывать сверху камни. Что мне было делать? Прыгать с такой высоты?
Потом надежда вернулась ко мне: я вспомнил, что жерди моего помоста связаны двумя крепкими веревками. Я повесил на спину лук и колчан, а череп бросил в реку. «Иди, – сказал я, – но я прошу простить меня, мертвая голова, ты стала мне добрым помощником». Я услышал плеск, когда череп коснулся воды.
О, как я спешил, отвязывая веревки от жердей и веток! Потом я связал вместе обе веревки в одну и конец ее привязал к дереву. Обернув руки одеялом, чтобы не содрать с них кожу, я стал медленно спускаться по веревке с утеса. Веревка кончилась, а до воды было еще далеко, но мне ничего не оставалось делать, как прыгнуть. Я оттолкнулся ногами от утеса, выпустил конец веревки и упал в воду. Здесь река была очень глубока, я опускался все ниже и ниже, и казалось мне, что я тону. Обеими руками я рассекал воду и наконец начал всплывать. О, какое облегчение я почувствовал, когда высунул из воды голову и глубоко вздохнул! Я лег на спину и предоставил течению уносить меня. Надо мной высился утес и дерево – одинокий тополь, с которого я спустился. Я мог ясно разглядеть помост, но знал, что сверху его не видно, так как он заслонен ветвями.
Мне хотелось знать, как поступят воины, когда вскарабкаются на утес и увидят веревку, спускающуюся к дереву. Ждать пришлось недолго: с вершины утеса полетели большие камни и с плеском упали в реку. Я услышал военный клич племени ассинибойнов.
Воинов я не видел, и они не могли меня увидеть: они стояли на вершине утеса, а я плыл у самого подножия скал, нависших над рекой, и почти касался каменной стены. Долго кричали они и скатывали по откосу большие камни, а меня все дальше и дальше уносило течением. Теперь я знал, как следует мне поступить. Придерживаясь берега, я увидел на желтом песке отпечатки ног тех трех воинов, которые вышли здесь из воды. Ступая по их следам, я выбрался на сушу, нырнул в кусты и, пробиваясь сквозь заросли, дошел до той самой рощи, где три ночи назад сделали мы привал. До меня доносился грохот падающих камней и воинственные крики врагов. Я был спасен: воины не видели, как я покинул помост…
Не знаю, долго ли швыряли они камни в дерево, не подозревая того, что все их усилия тщетны. Я пересек рощу и спустился в овраг, заросший кустами. Мое кожаное одеяло пропало. Тетива намокла. Я положил лук и стрелы сушиться на солнцепеке.
Длинным показался мне этот день. Плывя по реке, я, конечно, утолил жажду, но вскоре мне опять захотелось пить. От долгого поста я ослабел, и у меня кружилась голова. И мысль о сестре и других двух женщинах не давала мне покоя. Хорошо, если они послушались меня и днем прятались в зарослях. Но если они вышли из кустов, враги могли их заметить.
Когда высохла тетива моего лука, у меня легче стало на душе: теперь я не был безоружен. Однако я решил обратиться в бегство, если враги откроют мое убежище. Но счастье мне не изменило. В полдень я увидел, как воины, крадучись и припадая к земле, пробежали по опушке леса и скрылись из виду. Они не нашли моих следов, да и нелегко было их найти. Пробираясь от реки к оврагу, я избегал пыльных тропинок, проложенных зверями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
– Оставь мне твое ружье, – сказала сестра. – Если сюда забредет медведь, я убью его.
Я отдал ей ружье, порох и пули и вернулся к реке. Переправившись на другой берег, я вышел в рощу, где мы жарили ночью мясо. Вдруг я споткнулся о человеческий череп, который упал с полусгнившего погребального помоста, видневшегося в ветвях дерева. «Быть может, это череп человека, которого звали Видит Черное, – подумал я. – Быть может, эта пустая костяная коробка некогда хранила тайну зазывателя».
Долго смотрел я на череп, и вдруг мне пришла в голову странная мысль: что, если я возьму его и положу рядом с собой на помост? Не поможет ли он мне открыть тайну? Я осмотрелся по сторонам, прислушался, но ничто не нарушало глубокой тишины, и нигде не видел я ни одного живого существа. Быстро нагнувшись, я поднял череп и пошел дальше.
Солнце уже взошло, когда я поднялся на вершину утеса. Здесь я оставил нашу самую длинную веревку. Придавив один ее конец тяжелой каменной глыбой, я спустился по веревке к дереву и влез на помост. Затем я улегся на узкое ложе из травы, прикрылся кожаным одеялом и справа от себя положил колчан и лук, а слева – череп. Коснувшись рукой черепа, я прошептал:
– О, древняя голова, помоги мне! Если известна тебе тайна зазывателя бизонов, открой ее мне…
До поздней ночи придумывал я способ зазывать бизонов. Я обращался с молитвой ко всем нашим богам, к моему тайному помощнику и к черепу, лежавшему подле меня; я просил их послать мне вещий сон. Наконец я заснул. Проснувшись утром, я не мог вспомнить, видел ли я что-нибудь во сне. Я чувствовал себя здоровым и бодрым, хотя мне очень хотелось есть и пить…
Я встал и, подойдя к краю помоста, окинул взглядом долину. Маленькое стадо бизонов паслось у подножия той самой скалы, с которой много лет назад срывались в пропасть другие стада. Два больших волка крались за стадом; иногда они садились на траву и, навострив уши, ждали, не отобьется ли от стада один из детенышей. При виде мирно пасущихся животных я успокоился, – значит, не было поблизости неприятельских отрядов.
Настал вечер. Есть мне уже не хотелось, но жажда мучила все сильнее и сильнее. Я заснул и увидел вещий сон. Тень моя встретилась с соколом, обратилась к нему с просьбой о помощи и получила ответ: «Иди к этой древней ловушке, наблюдай за бизонами, и ты найдешь, что ищешь».
О, с каким счастливым ощущением я проснулся! Но была еще глубокая ночь, и я снова крепко заснул. Когда я проснулся опять, уже наступил день. Я дрожал от холода. Оказалось, что во сне я сбросил с себя кожаное одеяло; оно свешивалось с помоста и, конечно, упало бы в реку, если бы на самом кончике его не лежала моя левая нога. Я протянул руку и втащил его. Вдруг до меня донесся громкий крик. И что, вы думаете, я увидел, когда осторожно подполз к краю помоста и посмотрел вниз?
Глава IX
На другом берегу реки я увидел человека, который указывал пальцем прямо на мой помост и что-то говорил пятерым воинам, стоявшим за его спиной. Он видел мое одеяло, видел, как я втащил его на помост; должно быть, он объяснял своим спутникам, что мертвец не может поднять свесившееся одеяло. «Я попал в западню, – подумал я. – Если они переправятся через реку и взберутся на утес, мне от них не уйти». Не успел я это подумать, как воины разбились на две группы. Трое начали переходить вброд реку выше утеса, а остальные трое выбрали для переправы место ниже утеса, где было не так глубоко.
Вскоре я потерял их из виду, но не сомневался в том, что они поднимутся на утес и будут стрелять в меня и сбрасывать сверху камни. Что мне было делать? Прыгать с такой высоты?
Потом надежда вернулась ко мне: я вспомнил, что жерди моего помоста связаны двумя крепкими веревками. Я повесил на спину лук и колчан, а череп бросил в реку. «Иди, – сказал я, – но я прошу простить меня, мертвая голова, ты стала мне добрым помощником». Я услышал плеск, когда череп коснулся воды.
О, как я спешил, отвязывая веревки от жердей и веток! Потом я связал вместе обе веревки в одну и конец ее привязал к дереву. Обернув руки одеялом, чтобы не содрать с них кожу, я стал медленно спускаться по веревке с утеса. Веревка кончилась, а до воды было еще далеко, но мне ничего не оставалось делать, как прыгнуть. Я оттолкнулся ногами от утеса, выпустил конец веревки и упал в воду. Здесь река была очень глубока, я опускался все ниже и ниже, и казалось мне, что я тону. Обеими руками я рассекал воду и наконец начал всплывать. О, какое облегчение я почувствовал, когда высунул из воды голову и глубоко вздохнул! Я лег на спину и предоставил течению уносить меня. Надо мной высился утес и дерево – одинокий тополь, с которого я спустился. Я мог ясно разглядеть помост, но знал, что сверху его не видно, так как он заслонен ветвями.
Мне хотелось знать, как поступят воины, когда вскарабкаются на утес и увидят веревку, спускающуюся к дереву. Ждать пришлось недолго: с вершины утеса полетели большие камни и с плеском упали в реку. Я услышал военный клич племени ассинибойнов.
Воинов я не видел, и они не могли меня увидеть: они стояли на вершине утеса, а я плыл у самого подножия скал, нависших над рекой, и почти касался каменной стены. Долго кричали они и скатывали по откосу большие камни, а меня все дальше и дальше уносило течением. Теперь я знал, как следует мне поступить. Придерживаясь берега, я увидел на желтом песке отпечатки ног тех трех воинов, которые вышли здесь из воды. Ступая по их следам, я выбрался на сушу, нырнул в кусты и, пробиваясь сквозь заросли, дошел до той самой рощи, где три ночи назад сделали мы привал. До меня доносился грохот падающих камней и воинственные крики врагов. Я был спасен: воины не видели, как я покинул помост…
Не знаю, долго ли швыряли они камни в дерево, не подозревая того, что все их усилия тщетны. Я пересек рощу и спустился в овраг, заросший кустами. Мое кожаное одеяло пропало. Тетива намокла. Я положил лук и стрелы сушиться на солнцепеке.
Длинным показался мне этот день. Плывя по реке, я, конечно, утолил жажду, но вскоре мне опять захотелось пить. От долгого поста я ослабел, и у меня кружилась голова. И мысль о сестре и других двух женщинах не давала мне покоя. Хорошо, если они послушались меня и днем прятались в зарослях. Но если они вышли из кустов, враги могли их заметить.
Когда высохла тетива моего лука, у меня легче стало на душе: теперь я не был безоружен. Однако я решил обратиться в бегство, если враги откроют мое убежище. Но счастье мне не изменило. В полдень я увидел, как воины, крадучись и припадая к земле, пробежали по опушке леса и скрылись из виду. Они не нашли моих следов, да и нелегко было их найти. Пробираясь от реки к оврагу, я избегал пыльных тропинок, проложенных зверями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30