Кто прятался в трюме «Джалиты», когда мы пришли с обыском?
Дубцов встал с дивана. Настроение у него было препаршивое.
— До чего вы мне надоели… оба, — сказал он. — Никакой он не болгарин, не грек, не француз, а самый элементарный русский.
Гуров обиделся:
— Ну знаешь, Виля… Чтобы так говорить, надо…
— Уметь читать. На нём написано. — Дубцов шагнул к арестованному. — Руки! Руки на стол!
На каждом пальце растопыренной пятерни можно было различить старую татуировку — шалость детских лет, крохотные зелёные буковки: «г», «р», «и», «ш», «а».
— Гриша, — прочитал Гуров.
— Гриша, — повторил Дубцов, — а не Ксенофонт и не Райко.
ГРИША
Итак, это был Гриша. Второй член экипажа «Джалиты» Гриша-моторист. Разоблачение пришлось ему как раз кстати, под видом грека его вполне могли поставить к стенке в белой контрразведке. Теперь он честно рассказывал, как нанялся к греку в мотористы.
— А где тот болгарин? — Гуров так и впился глазами в Гришу. — Где болгарин, который выдавал себя за грека? Это он прыгнул за борт?..
— Не знаю, грек он или болгарин, но только он вообще не дотянул до Крыма — в бора погиб. Под это время, вот господин старший лейтенант не даст соврать, бора срывается с гор.
Гуров посмотрел на Дубцова, — он никогда не видел его таким мрачным.
— Да, — процедил Дубцов, — были сводки, в районе Туапсе — Новороссийск свирепствовал северо-восточный ветер.
— Кабы не дизель, мы бы оба потонули, — продолжал Гриша. — Вы же видели, на «Джалите» дизель-мотор стоит. А погиб он из-за того же дизеля. Форсунка засорилась, я бросился прочищать, но недополз и до люка — шарахнуло волной о фальшборт. — Гриша снял феску грека, показал ссадину на затылке. — Вот он и сунулся сам в трюм. Но он же не моторист. Поднял фланец с двигателя, а оттуда так и хлынуло — пары отработанного мазута скопились под фланцем. Я оклемался — нет его. Полез в трюм, а он уже все — надышался.
— Отравление парами бензола, — сказал Дубцов после долгой паузы. — Случай на флоте не единичный.
— А зачем ты переоделся греком?
— Так ведь сам просил. Ещё на траверсе Мысхака, как сорвался бора — договорились, если из нас двоих я один дотяну до Крыма, должен взять его бумаги и разный там шурум-бурум из сундучка: феску, запонки… Иначе, он сказал, вся коммерция прогорит…
— И куда пойти? С кем встретиться?
— Он сказал, ко мне сами подойдут, если признают за грека.
— По-твоему, один грек на всём Чёрном море?
— А запонки? Он сказал, таких запонок других нет.
— Ну-ка, отстегни.
Гриша отстегнул и положил на зелёное сукно стола рубиновые якорьки.
— Значит, это пароль? Интересно. Ну и что ты должен был передать?
— Только, что «Спиноза» не вышел в рейс. В Константинополе на приколе стоит, котлы холодные. Капитана под суд отдали за то, что «Спиноза» из Крыма в Константинополь пришёл без груза.
— Хватит! — Гуров вскочил. — Ври да не завирайся!
— Пусть говорит, — впервые за всё время допроса Дубцов заинтересовался. — Что значит — без груза?
— Ну не вообще, а без продовольствия с военных складов: ни муки, ни сахара, ни масло-какао. Он сказал: если продукты остались в Крыму, с ними тут можно делать коммерцию. А от коммерции кто откажется?..
Дубцов бросил на Гурова вопросительный взгляд.
— Да ну-у… Это какая-то панама, Виля, — пожал плечами Гуров.
— Но «Спинозы» действительно нет.
— Скорей всего, его задержали коммунисты. Их там полно в Константинополе: и турки, и греки, и французы, и болгары. По всему свету звонят в газетах, что мы у детей вырываем последний кусок из глотки.
Гриша на минуту забыл, что его допрашивают, так его заинтересовал этот разговор.
— Ты нам не нужен, — вдруг сказал Гуров Грише. — Тебя под видом коммерции втравили в политику. Назови человека, который прятался в трюме «Джалиты», когда мы пришли, и я даю тебе слово дворянина…
— Не знаю. Я сам только перед этим пришёл. Может, он и от меня прятался. Поищите в бухте.
— Мы всю бухту обшарили. Господин Дубцов даже баркас нам выделил с водолазом, но утопленник куда-то смылся.
— Я тем более не водолаз.
— Это исправимо. Мы с тобой будем искать вместе: мы — в городе, а ты — на рифах.
— Как это?..
— Ну, рифы видел? Камни на выходе из залива.
— Знаю.
— Вот на этих камнях и посидишь, пока не вспомнишь.
На лбу у Гриши выступил пот:
— Да вы что, господин офицер?! Может, шутите? Не лето… Сами знаете, какая на рифы накатывает волна. Меня там накроет с головой.
— Вот ты и будешь… водолаз! Если не вспомнишь.
Гуров поймал плюшевого чёртика, который свисал с потолка на шёлковом шнуре, и дёрнул. Звякнул звонок — вошёл однорукий.
Когда Гришу провели мимо Дубцова, офицер прочитал в его взгляде целый монолог: «Как вам не совестно, господин старший лейтенант, носить флотский мундир после этого? Вы же все знаете про эти рифы!»
Дубцов отвернулся к окну. Там, внизу, Гарбузенко копался в моторе. Расстёгивая на ходу кобуру, Дубцов выбежал из кабинета.
Гарбузенко уже закрывал капот.
— Вот что, Гарбузенко, — сказал Дубцов, вынимая из кобуры браунинг, — придётся мне вас арестовать. Гришу повезли на рифы. Там из него все равно вытянут, кто гостил на «Джалите»… Ну, что вы на меня смотрите? Так будет лучше для вас и для Гриши тоже.
«ГАРБУЗОВЫ РОДИЧИ»
Сдав Гарбузенко под расписку дежурному офицеру, Дубцов уехал и вернулся к Гурову через полчаса. За это время в вестибюле контрразведки построился взвод солдат в походном снаряжении: шинели в скатку и вещмешки за плечами.
— Совсем оголили контрразведку, — пожаловался старшему лейтенанту дежурный офицер с черепом на рукаве. — На фронт гонят. Видно, плохи дела на Перекопе.
Дубцов, не отвечая, прошёл в кабинет Гурова. В руке у него был лакированный портфель, которым Дубцов, видимо, очень дорожил: усевшись на диван, положил на колени.
Ввели Гарбузенко.
— У меня к вам вопрос, Гарбузенко, — начал Дубцов.
— У меня тоже: драндулет теперь сами будете ремонтировать?
Гуров рассмеялся:
— В России легче царя свергнуть, чем того, кто ремонтирует автомобили.
Дубцов даже не улыбнулся.
— Давайте по-деловому, Гарбузенко, — только ответы на вопросы.
— Та что я, премьер-министр? Ответы, ещё и на вопросы! Это ж какую голову надо иметь?!
— Вопрос всего один: откуда вы знаете грека с «Джалиты»?
— Не знаю никакого грека.
— Он как Сократ, — сострил Гуров, — знает, что ничего не знает.
— А я и того Сократа не знаю. Он что, тоже грек?
— Представьте себе, да! — расхохотался Гуров. — Как раз Сократ грек настоящий!
— Что-то мне сегодня везёт на греков.
Дубцов резко прервал этот никчёмный разговор:
— Вы большевистские газеты читаете?
Гарбузенко сразу стал серьёзным, слегка побледнел.
— Вы, правда, думаете, Вильям Владимирович, что я большевик?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Дубцов встал с дивана. Настроение у него было препаршивое.
— До чего вы мне надоели… оба, — сказал он. — Никакой он не болгарин, не грек, не француз, а самый элементарный русский.
Гуров обиделся:
— Ну знаешь, Виля… Чтобы так говорить, надо…
— Уметь читать. На нём написано. — Дубцов шагнул к арестованному. — Руки! Руки на стол!
На каждом пальце растопыренной пятерни можно было различить старую татуировку — шалость детских лет, крохотные зелёные буковки: «г», «р», «и», «ш», «а».
— Гриша, — прочитал Гуров.
— Гриша, — повторил Дубцов, — а не Ксенофонт и не Райко.
ГРИША
Итак, это был Гриша. Второй член экипажа «Джалиты» Гриша-моторист. Разоблачение пришлось ему как раз кстати, под видом грека его вполне могли поставить к стенке в белой контрразведке. Теперь он честно рассказывал, как нанялся к греку в мотористы.
— А где тот болгарин? — Гуров так и впился глазами в Гришу. — Где болгарин, который выдавал себя за грека? Это он прыгнул за борт?..
— Не знаю, грек он или болгарин, но только он вообще не дотянул до Крыма — в бора погиб. Под это время, вот господин старший лейтенант не даст соврать, бора срывается с гор.
Гуров посмотрел на Дубцова, — он никогда не видел его таким мрачным.
— Да, — процедил Дубцов, — были сводки, в районе Туапсе — Новороссийск свирепствовал северо-восточный ветер.
— Кабы не дизель, мы бы оба потонули, — продолжал Гриша. — Вы же видели, на «Джалите» дизель-мотор стоит. А погиб он из-за того же дизеля. Форсунка засорилась, я бросился прочищать, но недополз и до люка — шарахнуло волной о фальшборт. — Гриша снял феску грека, показал ссадину на затылке. — Вот он и сунулся сам в трюм. Но он же не моторист. Поднял фланец с двигателя, а оттуда так и хлынуло — пары отработанного мазута скопились под фланцем. Я оклемался — нет его. Полез в трюм, а он уже все — надышался.
— Отравление парами бензола, — сказал Дубцов после долгой паузы. — Случай на флоте не единичный.
— А зачем ты переоделся греком?
— Так ведь сам просил. Ещё на траверсе Мысхака, как сорвался бора — договорились, если из нас двоих я один дотяну до Крыма, должен взять его бумаги и разный там шурум-бурум из сундучка: феску, запонки… Иначе, он сказал, вся коммерция прогорит…
— И куда пойти? С кем встретиться?
— Он сказал, ко мне сами подойдут, если признают за грека.
— По-твоему, один грек на всём Чёрном море?
— А запонки? Он сказал, таких запонок других нет.
— Ну-ка, отстегни.
Гриша отстегнул и положил на зелёное сукно стола рубиновые якорьки.
— Значит, это пароль? Интересно. Ну и что ты должен был передать?
— Только, что «Спиноза» не вышел в рейс. В Константинополе на приколе стоит, котлы холодные. Капитана под суд отдали за то, что «Спиноза» из Крыма в Константинополь пришёл без груза.
— Хватит! — Гуров вскочил. — Ври да не завирайся!
— Пусть говорит, — впервые за всё время допроса Дубцов заинтересовался. — Что значит — без груза?
— Ну не вообще, а без продовольствия с военных складов: ни муки, ни сахара, ни масло-какао. Он сказал: если продукты остались в Крыму, с ними тут можно делать коммерцию. А от коммерции кто откажется?..
Дубцов бросил на Гурова вопросительный взгляд.
— Да ну-у… Это какая-то панама, Виля, — пожал плечами Гуров.
— Но «Спинозы» действительно нет.
— Скорей всего, его задержали коммунисты. Их там полно в Константинополе: и турки, и греки, и французы, и болгары. По всему свету звонят в газетах, что мы у детей вырываем последний кусок из глотки.
Гриша на минуту забыл, что его допрашивают, так его заинтересовал этот разговор.
— Ты нам не нужен, — вдруг сказал Гуров Грише. — Тебя под видом коммерции втравили в политику. Назови человека, который прятался в трюме «Джалиты», когда мы пришли, и я даю тебе слово дворянина…
— Не знаю. Я сам только перед этим пришёл. Может, он и от меня прятался. Поищите в бухте.
— Мы всю бухту обшарили. Господин Дубцов даже баркас нам выделил с водолазом, но утопленник куда-то смылся.
— Я тем более не водолаз.
— Это исправимо. Мы с тобой будем искать вместе: мы — в городе, а ты — на рифах.
— Как это?..
— Ну, рифы видел? Камни на выходе из залива.
— Знаю.
— Вот на этих камнях и посидишь, пока не вспомнишь.
На лбу у Гриши выступил пот:
— Да вы что, господин офицер?! Может, шутите? Не лето… Сами знаете, какая на рифы накатывает волна. Меня там накроет с головой.
— Вот ты и будешь… водолаз! Если не вспомнишь.
Гуров поймал плюшевого чёртика, который свисал с потолка на шёлковом шнуре, и дёрнул. Звякнул звонок — вошёл однорукий.
Когда Гришу провели мимо Дубцова, офицер прочитал в его взгляде целый монолог: «Как вам не совестно, господин старший лейтенант, носить флотский мундир после этого? Вы же все знаете про эти рифы!»
Дубцов отвернулся к окну. Там, внизу, Гарбузенко копался в моторе. Расстёгивая на ходу кобуру, Дубцов выбежал из кабинета.
Гарбузенко уже закрывал капот.
— Вот что, Гарбузенко, — сказал Дубцов, вынимая из кобуры браунинг, — придётся мне вас арестовать. Гришу повезли на рифы. Там из него все равно вытянут, кто гостил на «Джалите»… Ну, что вы на меня смотрите? Так будет лучше для вас и для Гриши тоже.
«ГАРБУЗОВЫ РОДИЧИ»
Сдав Гарбузенко под расписку дежурному офицеру, Дубцов уехал и вернулся к Гурову через полчаса. За это время в вестибюле контрразведки построился взвод солдат в походном снаряжении: шинели в скатку и вещмешки за плечами.
— Совсем оголили контрразведку, — пожаловался старшему лейтенанту дежурный офицер с черепом на рукаве. — На фронт гонят. Видно, плохи дела на Перекопе.
Дубцов, не отвечая, прошёл в кабинет Гурова. В руке у него был лакированный портфель, которым Дубцов, видимо, очень дорожил: усевшись на диван, положил на колени.
Ввели Гарбузенко.
— У меня к вам вопрос, Гарбузенко, — начал Дубцов.
— У меня тоже: драндулет теперь сами будете ремонтировать?
Гуров рассмеялся:
— В России легче царя свергнуть, чем того, кто ремонтирует автомобили.
Дубцов даже не улыбнулся.
— Давайте по-деловому, Гарбузенко, — только ответы на вопросы.
— Та что я, премьер-министр? Ответы, ещё и на вопросы! Это ж какую голову надо иметь?!
— Вопрос всего один: откуда вы знаете грека с «Джалиты»?
— Не знаю никакого грека.
— Он как Сократ, — сострил Гуров, — знает, что ничего не знает.
— А я и того Сократа не знаю. Он что, тоже грек?
— Представьте себе, да! — расхохотался Гуров. — Как раз Сократ грек настоящий!
— Что-то мне сегодня везёт на греков.
Дубцов резко прервал этот никчёмный разговор:
— Вы большевистские газеты читаете?
Гарбузенко сразу стал серьёзным, слегка побледнел.
— Вы, правда, думаете, Вильям Владимирович, что я большевик?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27