Шон открыл было рот, чтобы закричать, – сторож мгновенно заткнул его кепкой вместо кляпа. Она пахла машинным маслом, потом – сшитая из толстого ворсистого материала кепка чуть не удушила Шона, так глубоко ее запихнули. Шон в панике попытался наугад ударить своих мучителей ногами.
– Не бить по голове, – сказал Рэнделл.
Шона ударили фонарем в поясницу, грубо схватили за штаны, понесли по сходням, по палубе, шаги эхом отдавались от железа. Где-то далеко, на Темзе, свистнул буксир. Открылась еще одна железная дверь – они оказались в рубке на главной палубе, прошли через другую дверь в большой салон – очевидно, раньше здесь была офицерская кают-компания, пока с корабля не начали снимать все, что можно продать с аукциона: столы, стулья, медные детали.
Шона швырнули на пол. В углу валялась бухта каната – Рэнделл поднял ее, завязал петлю. Канат был достаточно толстый и гибкий. Рэнделл принялся раскачивать петлю перед лицом Шона.
– Можно поиграть в повешение, – сказал он. – Очень хорошая игра. – И, отвернувшись от Шона, приказал: – Выньте кляп изо рта. – И, снова обращаясь к Шону: – Может быть, соблаговолите мне рассказать, какими делишками вы занимались последние двадцать четыре часа?
Шон молчал. Рэнделл раскачивал петлю, улыбаясь тонкими губами, его маленькие, как у змеи, жесткие, близко посаженные к тонкой переносице аристократического носа глазки сверкали. Аристократический профиль был еще одним предметом гордости Рэнделла. Его дед работал садовником в герцогском поместье в Йоркшире, и самыми первыми воспоминаниями Рэнделла были бесконечные оранжереи, каменные балюстрады, парковые насаждения. В глубине души Рэнделл лелеял уверенность, что парк по праву принадлежит ему – хотя бы на том основании, что как-то его бабка уступила домогательствам хозяина, лорда Рэтклиффа. Он сузил глаза, качнул петлей так, что она задела лицо Шона. Качнул еще раз – петля упала Шону на голову. Один из подручных немного приподнял плечи и голову Шона – петля скользнула вниз.
Рэнделл затянул канат на его шее.
– Ну что?
Шон продолжал молчать.
– Ты все нам расскажешь, – сказал Рэнделл, – и, честное слово, я буду разочарован, если это произойдет слишком быстро. Не спеши.
Рэнделл затянул петлю так, чтобы она не причинила особой боли, нагнулся, сделал другую. Шона приподняли, затянули вторую петлю на плечах. Третью – на локтях, четвертую – на запястьях и так до тех пор, пока не спеленали его, как труп в парусиновом саване, который собираются похоронить в море.
– Снимите с него ботинки и брюки, – приказал Рэнделл.
Двое схватили Шона за ноги, выполнили приказ. Шон лежал на холодном железном полу, полуголый, беспомощный. Странно, беспомощный мужчина становится еще беспомощнее, когда он без брюк. Рэнделл посмотрел на него сверху вниз, несильно ударил ногой в пах. По его глазам видно было, что он часто прибегал к таким приемам, знает, какое это возымеет действие.
В углу бывшей кают-компании Рэнделл поднял железную полукруглую скобу с двумя кольцами на концах. Их соединял тяжелый болт, намертво вкрученный в одно из них.
– Видишь? – спросил Рэнделл. – Я всегда люблю объяснять людям, что с ними будет. Мне кажется, так получается гораздо увлекательнее. – Он смаковал слова; глаза сузились, стали как острие ножа – Рэнделл словно хотел вонзиться в мозг Шона, отыскать там страх, сделать его более жутким. Так всадник, ведущий шагом заарканенного, необъезженного, разгоряченного мустанга, разговаривает с ним, показывает хлыст, уздечку, седло. Рэнделл провел языком по губам, почувствовал капельку пота на верхней губе, втянул ее в себя.
– Видишь, как ходит болт? Эту штуку вполне можно приспособить как тиски, верно? Хочешь закручивай, хочешь раскручивай. Понятно тебе, грязный ирландский террористишка?
Шон все равно молчал, и Рэнделл сильно ударил его ногой в бок.
– Скажи, что ты все понял, Райен. Мне бы хотелось думать, что тебе это небезразлично.
Азы такого метода Рэнделл познал еще в школе, где с ним учился еврейский мальчик, которого в классе не любили. Однажды, в течение длинного субботнего вечера, Рэнделл понял суть наслаждения, которое приносит ощущение полной власти над человеком, над его телом и духом, понял, как легко заполучить такую власть, как другие боятся обладать ею или ее использовать. И очень радуются, когда кто-то все за них делает. Стоило ему один раз показать, что он готов как угодно издеваться над еврейским мальчиком и мучить его, остальные охотно помогли. Это отвечало общему желанию. Они стали командой. А команда начинается с капитана.
Он снова ударил Шона ногой.
– Скажи, что тебе все понятно.
– Я понимаю.
Рэнделл еле слышно выдохнул воздух: первый этап пройден. Если заставить человека хоть что-то сказать, он довольно скоро расскажет все. Надо, чтобы он повторил за тобой какие угодно твои слова. «Говори, что вы, евреи, не такие, как все». Через час мальчик кричал: «Да, да, да, евреи убили Христа, грязные, проклятые евреи убили Христа». Потом было какое-то расследование, но директор школы сам не очень-то любил евреев, и скоро родители тихо забрали мальчика из школы. За два года до этого они бежали из Германии и не хотели поднимать шума.
Двое, державшие Шона за ноги, одобрительно и с нетерпением смотрели на Рэнделла. Капитан Робертсон, творивший то же самое с африканцами, придерживал голову Шона, прижав палец к его верхней губе, профессионально оценивая выражение глаз пленника. Когда все начнется, сначала будет тихо, затем последует истерический отказ говорить, а потом ирландец сломается. По расчетам Робертсона, это произойдет через полчаса.
– Прекрасно. Рад, что ты все понимаешь, – сказал Рэнделл. – Потому что я намерен использовать этот неподходящий инструмент, чтобы тебя кастрировать. Если я сейчас закручу болт, можешь представить, что произойдет. – Рэнделл осторожно повернул болт. Шон почувствовал боль. Рэнделл открутил болт и убрал скобу. – Боюсь, будет много крови.
Шон почувствовал, что его тошнит. Закрыл глаза, но капитан Робертсон большими пальцами поднял ему веки.
– Даю тебе на размышление несколько минут. Пока мы снесем тебя вниз. – Рэнделл встал, двое его подручных подняли Шона за ноги, тогда как голова его осталась лежать на полу. – Мы спустимся в машинное отделение, где я предоставлю тебе единственную возможность спастись. Я хочу точно знать, что ты делал последние двадцать четыре часа. С кем встречался. Что рассказал этим людям. Что они рассказали тебе. Если расскажешь все подробно, очень откровенно и правдиво, может быть, мы закроем глаза на это небольшое недоразумение. – Он поднял скобу, уронил ее на пол сантиметрах в тридцати от глаз Шона. Железо ударилось о железо – Шону показалось, будто ему воткнули в череп нож и повернули его там.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
– Не бить по голове, – сказал Рэнделл.
Шона ударили фонарем в поясницу, грубо схватили за штаны, понесли по сходням, по палубе, шаги эхом отдавались от железа. Где-то далеко, на Темзе, свистнул буксир. Открылась еще одна железная дверь – они оказались в рубке на главной палубе, прошли через другую дверь в большой салон – очевидно, раньше здесь была офицерская кают-компания, пока с корабля не начали снимать все, что можно продать с аукциона: столы, стулья, медные детали.
Шона швырнули на пол. В углу валялась бухта каната – Рэнделл поднял ее, завязал петлю. Канат был достаточно толстый и гибкий. Рэнделл принялся раскачивать петлю перед лицом Шона.
– Можно поиграть в повешение, – сказал он. – Очень хорошая игра. – И, отвернувшись от Шона, приказал: – Выньте кляп изо рта. – И, снова обращаясь к Шону: – Может быть, соблаговолите мне рассказать, какими делишками вы занимались последние двадцать четыре часа?
Шон молчал. Рэнделл раскачивал петлю, улыбаясь тонкими губами, его маленькие, как у змеи, жесткие, близко посаженные к тонкой переносице аристократического носа глазки сверкали. Аристократический профиль был еще одним предметом гордости Рэнделла. Его дед работал садовником в герцогском поместье в Йоркшире, и самыми первыми воспоминаниями Рэнделла были бесконечные оранжереи, каменные балюстрады, парковые насаждения. В глубине души Рэнделл лелеял уверенность, что парк по праву принадлежит ему – хотя бы на том основании, что как-то его бабка уступила домогательствам хозяина, лорда Рэтклиффа. Он сузил глаза, качнул петлей так, что она задела лицо Шона. Качнул еще раз – петля упала Шону на голову. Один из подручных немного приподнял плечи и голову Шона – петля скользнула вниз.
Рэнделл затянул канат на его шее.
– Ну что?
Шон продолжал молчать.
– Ты все нам расскажешь, – сказал Рэнделл, – и, честное слово, я буду разочарован, если это произойдет слишком быстро. Не спеши.
Рэнделл затянул петлю так, чтобы она не причинила особой боли, нагнулся, сделал другую. Шона приподняли, затянули вторую петлю на плечах. Третью – на локтях, четвертую – на запястьях и так до тех пор, пока не спеленали его, как труп в парусиновом саване, который собираются похоронить в море.
– Снимите с него ботинки и брюки, – приказал Рэнделл.
Двое схватили Шона за ноги, выполнили приказ. Шон лежал на холодном железном полу, полуголый, беспомощный. Странно, беспомощный мужчина становится еще беспомощнее, когда он без брюк. Рэнделл посмотрел на него сверху вниз, несильно ударил ногой в пах. По его глазам видно было, что он часто прибегал к таким приемам, знает, какое это возымеет действие.
В углу бывшей кают-компании Рэнделл поднял железную полукруглую скобу с двумя кольцами на концах. Их соединял тяжелый болт, намертво вкрученный в одно из них.
– Видишь? – спросил Рэнделл. – Я всегда люблю объяснять людям, что с ними будет. Мне кажется, так получается гораздо увлекательнее. – Он смаковал слова; глаза сузились, стали как острие ножа – Рэнделл словно хотел вонзиться в мозг Шона, отыскать там страх, сделать его более жутким. Так всадник, ведущий шагом заарканенного, необъезженного, разгоряченного мустанга, разговаривает с ним, показывает хлыст, уздечку, седло. Рэнделл провел языком по губам, почувствовал капельку пота на верхней губе, втянул ее в себя.
– Видишь, как ходит болт? Эту штуку вполне можно приспособить как тиски, верно? Хочешь закручивай, хочешь раскручивай. Понятно тебе, грязный ирландский террористишка?
Шон все равно молчал, и Рэнделл сильно ударил его ногой в бок.
– Скажи, что ты все понял, Райен. Мне бы хотелось думать, что тебе это небезразлично.
Азы такого метода Рэнделл познал еще в школе, где с ним учился еврейский мальчик, которого в классе не любили. Однажды, в течение длинного субботнего вечера, Рэнделл понял суть наслаждения, которое приносит ощущение полной власти над человеком, над его телом и духом, понял, как легко заполучить такую власть, как другие боятся обладать ею или ее использовать. И очень радуются, когда кто-то все за них делает. Стоило ему один раз показать, что он готов как угодно издеваться над еврейским мальчиком и мучить его, остальные охотно помогли. Это отвечало общему желанию. Они стали командой. А команда начинается с капитана.
Он снова ударил Шона ногой.
– Скажи, что тебе все понятно.
– Я понимаю.
Рэнделл еле слышно выдохнул воздух: первый этап пройден. Если заставить человека хоть что-то сказать, он довольно скоро расскажет все. Надо, чтобы он повторил за тобой какие угодно твои слова. «Говори, что вы, евреи, не такие, как все». Через час мальчик кричал: «Да, да, да, евреи убили Христа, грязные, проклятые евреи убили Христа». Потом было какое-то расследование, но директор школы сам не очень-то любил евреев, и скоро родители тихо забрали мальчика из школы. За два года до этого они бежали из Германии и не хотели поднимать шума.
Двое, державшие Шона за ноги, одобрительно и с нетерпением смотрели на Рэнделла. Капитан Робертсон, творивший то же самое с африканцами, придерживал голову Шона, прижав палец к его верхней губе, профессионально оценивая выражение глаз пленника. Когда все начнется, сначала будет тихо, затем последует истерический отказ говорить, а потом ирландец сломается. По расчетам Робертсона, это произойдет через полчаса.
– Прекрасно. Рад, что ты все понимаешь, – сказал Рэнделл. – Потому что я намерен использовать этот неподходящий инструмент, чтобы тебя кастрировать. Если я сейчас закручу болт, можешь представить, что произойдет. – Рэнделл осторожно повернул болт. Шон почувствовал боль. Рэнделл открутил болт и убрал скобу. – Боюсь, будет много крови.
Шон почувствовал, что его тошнит. Закрыл глаза, но капитан Робертсон большими пальцами поднял ему веки.
– Даю тебе на размышление несколько минут. Пока мы снесем тебя вниз. – Рэнделл встал, двое его подручных подняли Шона за ноги, тогда как голова его осталась лежать на полу. – Мы спустимся в машинное отделение, где я предоставлю тебе единственную возможность спастись. Я хочу точно знать, что ты делал последние двадцать четыре часа. С кем встречался. Что рассказал этим людям. Что они рассказали тебе. Если расскажешь все подробно, очень откровенно и правдиво, может быть, мы закроем глаза на это небольшое недоразумение. – Он поднял скобу, уронил ее на пол сантиметрах в тридцати от глаз Шона. Железо ударилось о железо – Шону показалось, будто ему воткнули в череп нож и повернули его там.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55