И это при таких налогах и такой высокой плате им... Нет, я конечно, не бедный человек, вы не подумайте, дорогая моя. Но теперь так трудно за всем уследить.
Я пробормотала что-то о том, как это прекрасно – или как это было прекрасно – или как это было бы прекрасно, – сознавая, что в моих словах немного смысла, и сознавая к тому же, что он озабочен больше тем, что скажет и как скажет он сам, чем тем, что отвечу я. Этим он не отличался от остальных членов своей семьи.
– Время подобных домов прошло; я думаю, это так. Но я слишком стар, чтобы менять свои привычки.
Сокрушенно качая головой, он повел меня по узкой тропинке, пересекавшей розовый садик. Пока мы шли по ней, я, стараясь при этом не зажмуривать глаза, молилась всем местным святым или божествам, в чьи владения мы попали, – о том, чтобы пчелам не пришло в голову оторваться от угощения. Я почувствовала облегчение, только когда мы вышли на лужайку, где цветы росли уже как полагается, на отведенных для этого клумбах. Это был приятный вид – разросшаяся трава и пучки цветов, – красивый немного дикой красотой, но далеко не такой безумной, как в розовом саду.
– Весь ужас в том, что мы теперь зависим от неквалифицированных рабочих из деревни, а те, кто действительно может и хочет работать, предпочитают наниматься к дачникам. Вы скажете, они не обязаны помнить всех предыдущих столетий... да, но прошлое умирает трудно. – Он провел тростью по земле. – Здесь везде были сады, и хотя теперь то, что осталось, вряд ли может быть так названо, мы продолжаем так говорить – может быть, просто для того, чтобы отличить этим места от леса. Большая часть территории всегда оставалась лесом, – он указал тростью на темную массу деревьев, поднимавшуюся (зловеще, подумалось мне) у самого горизонта. – А многие очищенные участки снова стали лесом много лет назад.
Я вспомнила, как Эрик говорил о том, что его дед мечтает, чтобы эти места остались "навечно дикими". Теперь, при дневном свете, мне стало ясно, что слово "дикий" может иметь различные значения в применении к этим местам.
Мистер Мак-Ларен глубоко погрузился в свои мысли. Я вежливо кашлянула и спросила:
– А в ваших владениях еще кто-нибудь живет? Я помню, вы говорили, что другие ветви вашей семьи поселились поблизости, и меня это удивило...
– Да, – ответил он, – все так, здесь когда-то было много народу. Но они все ушли.
Я не поняла, что он хотел сказать: что люди покинули эти места или что они все умерли. И о ком он вообще говорил – о белых или об индейцах.
– Вы, разумеется, можете ходить здесь, где хотите. Но я все же не советовал бы вам одной бродить по лесу.
Прежде чем я успела заверить его, что я и так ни за что на свете не пошла бы туда одна, он продолжил:
– Здесь никто никогда не пытался расчистить подлесок, и в этих зарослях вы не только изорвете ваше платье, но и выйдете оттуда вся исцарапанная. И хотя по-настоящему потеряться там нельзя, вы можете часами кружить и кружить по лесу, не зная, как из него выйти. Мисс Монтейс, ваша предшественница, провела там очень неприятный вечер, совершенно испортила свою одежду и до смерти была напугана чем-то, что она приняла за медведя. – Он улыбнулся. – Дитя мое, все ваши чувства написаны у вас на лице. Поверьте мне, повода для тревоги нет. Да, здесь водятся бурые медведи. Но они совершенно безобидны, если их не раздразнить.
– Я не собираюсь их дразнить! – горячо заверила я. – Скорее я предпочла бы с ними вообще не встречаться.
– К дому они никогда не подходят близко. По правде говоря, в последние годы в этой части леса их почти не видели. – Помолчав, он лукаво добавил: – Бертран считал, что мисс Монтейс на самом деле видела скунса и приняла его за медведя – или просто нам сказала, что был медведь, – чтобы не ронять себя в наших глазах. Но скунс – это же просто смешно. Я все-таки не думаю, что какой-то скунс довел ее тогда до такого истерического ужаса... – Он поглядел на меня. – Скажите, я не очень вас пугаю? Вы кажетесь такой спокойной, с вами отдыхаешь душой после моих родственников. Я думаю, вас все в них забавляет.
Ничто на свете не забавляло меня меньше. Возможно, Маргарет и все прочие горят желанием запугать меня. А мистер Мак-Ларен, очевидно, хочет, чтобы я осталась здесь, иначе зачем ему было предлагать мне работу? Более того, при свете дня нелепость всех этих призраков и коварных убийц, пугавших меня ночью, была очевидна. Но медведи были настоящие. Мое воображение понеслось скачками. Может быть, то животное, которое я видела прошлой ночью, – вовсе не бродячая корова, а какой-нибудь дикий зверь? Я старалась вспомнить, каких рогатых зверей подходящего размера можно встретить в лесу. Но ничего, кроме яков, мне в голову не пришло, а даже при моих убогих познаниях в зоологии я знала, что яки в лесах Новой Англии не водятся.
И все-таки, мало того что здесь дикие люди, так еще и дикие звери. Это уж слишком. Как только представится возможность, уеду отсюда в деревню. Оттуда можно позвонить друзьям в Нью-Йорк и узнать, кто может приютить меня на несколько дней или недель, – пока я буду искать работу. А если такая возможность не представится сама по себе – ну что ж, надо будет сделать так, чтобы представилась.
– Вы, конечно, спросите, – продолжал мистер Мак-Ларен, пока мы спускались по извилистой тропинке, усыпанной щебнем, разлетавшимся от шагов, над которой нависали задевшие нас ветки, – что мисс Монтейс делала ночью в лесу. Мне это, признаюсь, тоже было интересно, хотя я и не хотел добавлять ей новых волнений, устраивая ей допрос с пристрастием. Маргарет заверяла всех, что она вышла, чтобы встретится с неким... гм-м... посетителем...
Я вовремя удержалась, чтобы не сказать, что это совершенно в духе Маргарет.
– Однако если юная леди заинтересовалась кем-то из местных, – хотя ума не приложу, кто бы это мог быть, – я не понимаю, почему нельзя было пригласить его в дом. Если только он не был совсем уж неприличным...
Это несколько задело меня.
– Вы хотите сказать – наполовину индеец или что-то в этом роде?
– Дорогая моя, конечно же нет. Я полагаю, здесь у каждого есть примесь индейской крови. Когда я говорю, что он мог быть неприличным, я имею в виду, из-за... прошлых событий. Короче, я имел в виду Фрэнка Калхауна.
Его лицо покраснело. Он чувствовал себя неловко. Очевидно, что разговоры на подобные темы не доставляли ему особой радости. И все же он считал своим долгом объясниться.
– Я уже сказал, что он не пользуется хорошей репутацией в этом отношении. Более того, с тех самых пор, как он женился на бедной Джойс, он проявляет неуемное любопытство во всем, что касается нашего дома. Конечно, много болтают попусту, и все же...
Он явно собирался сообщить мне, что обычно дыма без огня не бывает и что за этим что-нибудь да кроется, но я решила помочь ему и рассказала, какое неприятное впечатление произвел на меня мистер Калхаун, и объяснила, что не собираюсь поддерживать с ним знакомство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Я пробормотала что-то о том, как это прекрасно – или как это было прекрасно – или как это было бы прекрасно, – сознавая, что в моих словах немного смысла, и сознавая к тому же, что он озабочен больше тем, что скажет и как скажет он сам, чем тем, что отвечу я. Этим он не отличался от остальных членов своей семьи.
– Время подобных домов прошло; я думаю, это так. Но я слишком стар, чтобы менять свои привычки.
Сокрушенно качая головой, он повел меня по узкой тропинке, пересекавшей розовый садик. Пока мы шли по ней, я, стараясь при этом не зажмуривать глаза, молилась всем местным святым или божествам, в чьи владения мы попали, – о том, чтобы пчелам не пришло в голову оторваться от угощения. Я почувствовала облегчение, только когда мы вышли на лужайку, где цветы росли уже как полагается, на отведенных для этого клумбах. Это был приятный вид – разросшаяся трава и пучки цветов, – красивый немного дикой красотой, но далеко не такой безумной, как в розовом саду.
– Весь ужас в том, что мы теперь зависим от неквалифицированных рабочих из деревни, а те, кто действительно может и хочет работать, предпочитают наниматься к дачникам. Вы скажете, они не обязаны помнить всех предыдущих столетий... да, но прошлое умирает трудно. – Он провел тростью по земле. – Здесь везде были сады, и хотя теперь то, что осталось, вряд ли может быть так названо, мы продолжаем так говорить – может быть, просто для того, чтобы отличить этим места от леса. Большая часть территории всегда оставалась лесом, – он указал тростью на темную массу деревьев, поднимавшуюся (зловеще, подумалось мне) у самого горизонта. – А многие очищенные участки снова стали лесом много лет назад.
Я вспомнила, как Эрик говорил о том, что его дед мечтает, чтобы эти места остались "навечно дикими". Теперь, при дневном свете, мне стало ясно, что слово "дикий" может иметь различные значения в применении к этим местам.
Мистер Мак-Ларен глубоко погрузился в свои мысли. Я вежливо кашлянула и спросила:
– А в ваших владениях еще кто-нибудь живет? Я помню, вы говорили, что другие ветви вашей семьи поселились поблизости, и меня это удивило...
– Да, – ответил он, – все так, здесь когда-то было много народу. Но они все ушли.
Я не поняла, что он хотел сказать: что люди покинули эти места или что они все умерли. И о ком он вообще говорил – о белых или об индейцах.
– Вы, разумеется, можете ходить здесь, где хотите. Но я все же не советовал бы вам одной бродить по лесу.
Прежде чем я успела заверить его, что я и так ни за что на свете не пошла бы туда одна, он продолжил:
– Здесь никто никогда не пытался расчистить подлесок, и в этих зарослях вы не только изорвете ваше платье, но и выйдете оттуда вся исцарапанная. И хотя по-настоящему потеряться там нельзя, вы можете часами кружить и кружить по лесу, не зная, как из него выйти. Мисс Монтейс, ваша предшественница, провела там очень неприятный вечер, совершенно испортила свою одежду и до смерти была напугана чем-то, что она приняла за медведя. – Он улыбнулся. – Дитя мое, все ваши чувства написаны у вас на лице. Поверьте мне, повода для тревоги нет. Да, здесь водятся бурые медведи. Но они совершенно безобидны, если их не раздразнить.
– Я не собираюсь их дразнить! – горячо заверила я. – Скорее я предпочла бы с ними вообще не встречаться.
– К дому они никогда не подходят близко. По правде говоря, в последние годы в этой части леса их почти не видели. – Помолчав, он лукаво добавил: – Бертран считал, что мисс Монтейс на самом деле видела скунса и приняла его за медведя – или просто нам сказала, что был медведь, – чтобы не ронять себя в наших глазах. Но скунс – это же просто смешно. Я все-таки не думаю, что какой-то скунс довел ее тогда до такого истерического ужаса... – Он поглядел на меня. – Скажите, я не очень вас пугаю? Вы кажетесь такой спокойной, с вами отдыхаешь душой после моих родственников. Я думаю, вас все в них забавляет.
Ничто на свете не забавляло меня меньше. Возможно, Маргарет и все прочие горят желанием запугать меня. А мистер Мак-Ларен, очевидно, хочет, чтобы я осталась здесь, иначе зачем ему было предлагать мне работу? Более того, при свете дня нелепость всех этих призраков и коварных убийц, пугавших меня ночью, была очевидна. Но медведи были настоящие. Мое воображение понеслось скачками. Может быть, то животное, которое я видела прошлой ночью, – вовсе не бродячая корова, а какой-нибудь дикий зверь? Я старалась вспомнить, каких рогатых зверей подходящего размера можно встретить в лесу. Но ничего, кроме яков, мне в голову не пришло, а даже при моих убогих познаниях в зоологии я знала, что яки в лесах Новой Англии не водятся.
И все-таки, мало того что здесь дикие люди, так еще и дикие звери. Это уж слишком. Как только представится возможность, уеду отсюда в деревню. Оттуда можно позвонить друзьям в Нью-Йорк и узнать, кто может приютить меня на несколько дней или недель, – пока я буду искать работу. А если такая возможность не представится сама по себе – ну что ж, надо будет сделать так, чтобы представилась.
– Вы, конечно, спросите, – продолжал мистер Мак-Ларен, пока мы спускались по извилистой тропинке, усыпанной щебнем, разлетавшимся от шагов, над которой нависали задевшие нас ветки, – что мисс Монтейс делала ночью в лесу. Мне это, признаюсь, тоже было интересно, хотя я и не хотел добавлять ей новых волнений, устраивая ей допрос с пристрастием. Маргарет заверяла всех, что она вышла, чтобы встретится с неким... гм-м... посетителем...
Я вовремя удержалась, чтобы не сказать, что это совершенно в духе Маргарет.
– Однако если юная леди заинтересовалась кем-то из местных, – хотя ума не приложу, кто бы это мог быть, – я не понимаю, почему нельзя было пригласить его в дом. Если только он не был совсем уж неприличным...
Это несколько задело меня.
– Вы хотите сказать – наполовину индеец или что-то в этом роде?
– Дорогая моя, конечно же нет. Я полагаю, здесь у каждого есть примесь индейской крови. Когда я говорю, что он мог быть неприличным, я имею в виду, из-за... прошлых событий. Короче, я имел в виду Фрэнка Калхауна.
Его лицо покраснело. Он чувствовал себя неловко. Очевидно, что разговоры на подобные темы не доставляли ему особой радости. И все же он считал своим долгом объясниться.
– Я уже сказал, что он не пользуется хорошей репутацией в этом отношении. Более того, с тех самых пор, как он женился на бедной Джойс, он проявляет неуемное любопытство во всем, что касается нашего дома. Конечно, много болтают попусту, и все же...
Он явно собирался сообщить мне, что обычно дыма без огня не бывает и что за этим что-нибудь да кроется, но я решила помочь ему и рассказала, какое неприятное впечатление произвел на меня мистер Калхаун, и объяснила, что не собираюсь поддерживать с ним знакомство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46