— Мона, прекрати немедленно, что ты делаешь?! Оллер! Где Оллер?! — кричал тот самый человек. На мгновение он обернулся в зал, ища глазами хозяина кабаре.
— Боже мой! — негромко воскликнул князь. — Это же виконт де Кювервиль! Я впервые вижу его в таком расстройстве!
— Виконт? — переспросила я.
Мона тем временем дразнила публику. Придерживая панталоны за шнурок, обтягивающий талию, она то приспускала их, обнажая аккуратный пупок, то поднимала, и вдруг одним движением Мона выскользнула из них. Она стояла на сцене нагая, освещенная ярким электрическим светом, а в ее взгляде сквозило презрение ко всем, кто смотрел на нее и вожделел. Но выглядела она не танцовщицей, а статуей из каррарского мрамора, холодной и неприступной. Мужчина, звавший Оллера, схватился за голову и застонал.
Внезапно свет погас. А когда через мгновение зажегся, Моны на сцене не было. Раздался вздох разочарования. Публика скандировала: «Мона! Мона!» — но девушка не вышла на приветствия. Вместо нее на сцене появился Оллер. Он раскланялся и произнес:
— Медам, месье! Я очень рад, что танец нашей несравненной Моны вам понравился. Мы не зря готовили для вас этот сюрприз. Надеюсь, и в дальнейшем «Мулен Руж» будет радовать вас новыми номерами.
— Князь, вы знакомы с виконтом? — спросила я, чувствуя, что вот-вот схвачу удачу за хвост.
— Да, немного. Встречаемся иногда на раутах. А что вас интересует, Полина?
— Сделайте одолжение, познакомьте нас. Мне очень нужно.
— Раз нужно, извольте… — И мы начали протискиваться сквозь возбужденную публику к рампе.
Но виконт как сквозь землю провалился! Только что он маячил возле самой сцены и вдруг исчез. Я стала оглядываться по сторонам, и мне показалась, что он выходит в боковую дверь. Я бросилась за ним, Засекин-Батайский поспешил следом, и тут я наткнулась на мощную фигуру, которая даже не покачнулась от моего напора.
— Мадемуазель! Какая приятная встреча! Князь, мое почтение! — Перед нами стоял Себастьян Кервадек и любезно улыбался.
— Здравствуйте, мсье Кервадек, — хмуро ответила я. Ну почему этот коммерсант от искусства попадается мне в самое неподходящее время?
— Как вам понравилась Мона? — спросил он. — Не правда ли, это изумительно, особенно если учесть ее состояние…
— Какое состояние? — спросил Засекин-Батайский.
— Вы не знаете? У нее трагедия! Прошлой ночью убили ее сестру. Бедная девушка! Последний раз я видел ее вместе с вами, в студии вашего друга и ее любовника.
— Боже мой! — ахнул князь. — Такая юная девушка. Это она приходила к вам накануне, мадам Авилова?
— Она самая, — кивнула я.
— Какой ужас!
— А откуда вам это известно, мсье Кервадек? — спросила я.
— Что Протасов был любовником мадемуазель Мерсо?
— Нет, как раз это меня не интересует. Откуда вы знаете, что Сесиль убили?
— У меня такая профессия — знать все, что происходит в мире искусства, иначе утопят более шустрые. — Кервадек продолжал улыбаться одними губами, глаза же оставались пронзительными и сверлящими. — Говорят, мадемуазель Сесиль была неплохой художницей. Да еще лепила прелестные статуэтки.
— На которые теперь поднимется цена, не правда ли? — саркастически заметила я.
— Каждый зарабатывает, как может. — Он ничуть не обиделся.
В этот момент какой-то молодой человек в бархатной блузе и берете отвлек Кервадека, заговорив о ценах на пейзажи, и мы с князем снова бросились к боковой двери.
Коридор был наполнен запахами театрального грима, клея для декораций и разгоряченных тел. Перед уборными танцовщиц стоял служитель в яркой форме с галунами и сдерживал натиск молодых людей, желавших лично выразить Моне свое восхищение.
— Господа, господа, не положено. Отойдите от двери, не толпитесь тут. Мадемуазель Мона отдыхает и велела никого не пускать. Цветы и записки складывайте на столик, — бубнил он, отпихивая ретивых обожателей. — Приходите завтра на представление, мы будем рады. Расходитесь, расходитесь.
Я поняла, что к Моне пройти невозможно, а мне необходимо было увидеться с де Кювервилем.
— Так вы сможете устроить мне встречу с виконтом, князь? — спросила я Засекина-Батайского.
— А для чего это вам, Полина?
— Кирилл Игоревич, разве вы не помните тот рисунок Андрея, с двумя персонажами на нем — русским министром и человеком в клетчатой пелерине?
— Помню, конечно, а что?
— У виконта такое же пальто. Вот я и хочу узнать, не он ли изображен на рисунке.
— Какое интересное предположение. Откуда вам это известно?
— Я видела подобное пальто у Моны в шкафу.
— И о чем вы будете расспрашивать виконта, Полина? — улыбнулся князь. — Не забыл ли он свое пальто у содержанки?
Я предпочла умолчать о том, что свидетельница видела господина в пальто с клетчатой пелериной, выходившего ранним утром из подъезда дома, где жила Сесиль.
— Кстати, Кирилл Игоревич, а чем занимается виконт де Кювервиль? Служит где-нибудь?
— Насколько мне известно, до недавнего времени он служил товарищем министра общественных работ. Где сейчас — не знаю, но можно попробовать его отыскать.
— Вот мы и дома, — сказала я, когда фиакр остановился перед калиткой отеля «Сабин».
Чудесно! — воскликнул князь и подал мне руку, выйдя из экипажа. — Мы добрались на удивление быстро. Полина, скажите, зачем вам это? Искать убийц, проверять улики — то пальто, не то… Пусть парижская полиция разбирается. Вам, женщине и дворянке, не пристало.
— Не будет она разбираться, — вздохнула я. — Что ей русский художник и его подруга-натурщица?
Поняв, что князь Засекин-Батайский не поддержит меня в моих изысканиях, я решила действовать через Мону. Но сначала надо было похоронить несчастных.
***
Добиться выдачи тела Андрея оказалось нелегко. На следующее утро я снова зашла к Моне, и мы с ней отправились в полицию. Сидеть в длинных неуютных коридорах нам пришлось несколько часов, и все из-за бюрократических формальностей. Под различными предлогами нам отказывали, посылали в разные кабинеты департамента, пока наконец к нам не вышел полицейский и не протянул два предписания.
— Спасибо, — робко поблагодарила я чиновника. — Что теперь с ними делать?
— Передайте эти бумаги в погребальную контору. Там все устроят как подобает.
Он козырнул и ушел.
— Пойдем, — сказала Мона, — нужно найти приличных похоронных дел мастеров.
Мы шли по залитым солнцем бульварам. На сердце у меня немного отлегло, и я наконец решилась спросить:
— Мона, скажи, что заставило тебя совершить вчера столь безумный поступок?
Ах, дорогая Полин, — вздохнула она, — вы, иностранцы, сложили особое мнение о французах, а особенно о парижанах: мол, это галантные любвеобильные мужчины и кокетливые романтичные дамы. Париж очень любит приехавших на неделю, но не очень привечает оставшихся на всю жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75