Я послал его за чашкой кофе, который он тут же и залил в надлежащее отверстие в своей голове.
— Все время забываю, какое здесь ужасное пойло, — хмыкнул он, когда вернулся, задумчиво глядя в пустую чашку.
— Возьми мой кофейник. Я купил себе на Шайлере.
— Когда мы вернемся? Я посмотрел на панель.
— По-видимому, в теперешнем увечном состоянии на это потребуется еще часов этак двадцать девять.
Он снова уселся в свое кресло.
— Э-э: Кен:
— Да. Что?
— Кен, Вайма Джин очень переживает из-за своего веса. Не знаю, говорила ли она тебе когда-нибудь или нет, но в детстве она была очень толстой, и, чтобы попасть в космонавты, ей пришлось сбросить чуть ли не тридцать килограммов.
— Нет, она никогда об этом не говорила. Я запомню.
— Да ладно уж. Она очень хорошо о тебе думает — она говорит, что ты классный пилот.
— Очень мило с ее стороны, — фыркнул я, смутившись.
Некоторое время он молча смотрел на приборную панель.
— Кен, ты когда-нибудь разговаривал, если в этом не было острой необходимости?
Я поморщился:
— И не раз. Я ухитрился напрочь испортить семейную жизнь всего за шесть недолгих месяцев. А ты?
— А я нигде не застревал так надолго, чтобы успеть что-нибудь как следует испортить, — ответил он, и это были последние слова, которые я услышал от него за остальные семь часов вахты.
Сменившись, я швырнул слаксы на спинку стула, запер дверь и уснул как убитый.
Три или четыре часа спустя мне приснилось, что Катарина едва слышно зовет меня. Но проснулся я, только когда понял, что почему-то трудно дышать. Воздух больше не циркулировал. Из воздуховода раздавалось лишь слабое шипение.
Свет мне удалось включить с первого раза. Спотыкаясь, я доковылял до двери и стукнул по замку.
Дверь не открылась. Электромагнит крепко держал ее, а замок кто-то заклинил снаружи. Я шарахнул по двери кулаком, что не принесло ничего хорошего ни двери, ни кулаку. Перед глазами у меня уже мелькали яркие сполохи
Надо было хоть чем-нибудь открыть замок. В кармане брюк у меня до сих пор лежала отвертка, но потребовалась целая вечность, чтобы найти этот карман. Сосредоточившись, я вытащил отвертку из кармана и покрепче вцепился в рукоять. Потом попытался ее включить.
Я услышал, как она зажужжала, но, вращается она или нет, не увидел. В ушах гулко отдавались удары крови. Я попытался вставить рабочий конец в замочную скважину. Первый раз угодил в левую руку, но с третьего все же добрался до замка. Отвертка утонула в канале. Я отпустил ее и, схватившись за ручку, всем телом навалился на дверь.
Створка распахнулась. Я кульком повалился через порог, разевая рот, что твоя рыба. Никогда еще воздух не пах так прекрасно. Наверное, я потерял сознание, потому что, очнувшись через несколько минут, обнаружил, что руки у меня в крови, а голова раскалывается от боли. В гостиной никого не было, но я услышал, как Катарина кричит и стучит кулаком в свою дверь.
Я лежал на пороге — ноги в комнате, все остальное в гостиной.
— Все в порядке, — слабым голосом сообщил я. Затем заполз на ковер и попытался развеять туман перед глазами.
— Кен, что случилось? Ты жив?
— Да. Нет. Кто-то пытался сделать так, чтобы я | уснул вечным сном. Я поранил руку.
Спотыкаясь, я кое-как доорался до ее двери и просунул руку в щель, чтобы Катарина забинтовала мне порез.
— Спасибо, — чуть позже поблагодарил я. Голова немного прояснилась. Еще через несколько минут я поднялся и, хромая, подошел к выходу из гостиной. Коридор был пуст. Я сходил на склад за другой отверткой и воспользовался ею, чтобы добраться до распределительного щитка в коридоре, откуда шел воздуховод ко мне в комнату. Отводная труба была забита. Кто-то вставил в нее баллон с двуокисью углерода, который весело шипел, выпуская газ. Я вытащил его, закрутил клапан и, вернувшись в каюту, снова мешком повалился у двери Катарины.
— Кен, что случилось?
— Кто-то пытался меня убить. — Я закашлялся и потряс головой, чтобы облегчить поступление кислорода в легкие. — Кто-то вставил баллон с углекислым газом в мой воздуховод и заклинил замок на двери в спальню.
— Я слышала, как кто-то входил. Потому и пыталась тебя разбудить.
— Ты узнала, кто это был?
— Нет. Вообще-то я могу различать шаги, но тот, кто приходил, шел на цыпочках, и я так и не поняла, кто это.
Мое дыхание снова пришло в норму, хотя голова все еще болела.
— Ты знаешь, а ведь если бы они потом вернулись и забрали баллон с газом, моя смерть выглядела бы вполне естественной. — Я посмотрел на свою руку. — Чем это ты перевязала меня?
— Своей рубашкой. Я слабо улыбнулся.
— Ты изодрала ее на лоскуты: Думаю, одежды у нас стало поровну.
Я почти почувствовал, как она улыбается там за дверью.
— Наконец-то.
— Надеюсь, все будет хорошо. Кто бы ни пытался сделать это, он вряд ли повторит попытку сегодня ночью.
— Но я все равно хочу посидеть и послушать, просто на всякий случай. Покойся в мире.
Я усмехнулся и вернулся в свою каюту. Вместо того чтобы лечь спать, я достал маленький бразильский орех и расколол его при помощи сломанной отвертки. Он распался на две равные половинки, что было довольно странно, потому что бразильские орехи обычно состоят из трех частей и мне приходилось как следует потрудиться, чтобы расколоть хотя бы один.
Я сел и прогнал в памяти все подряд: Фридо, чужой корабль, монета, изумруд, распечатка, подсунутая под дверь Макхью, появляющиеся и исчезающие кровь и порошок. Мне удалось собрать немало улик, хотя я и не имел ни малейшего представления, что с ними делать, к тому же я уже устал отбивать атаки людей, старающихся меня убить. Тот, кто пытался это сделать, раз от разу становился все более опытным.
Значит, следует отнестись к этому как к инженерной задаче. Чтобы вычленить необходимую функцию, я воспользовался дедуктивной и индуктивной логикой. Провел диагностирование. Проверил подсистемы. Разобрал и проверил каждую деталь и все же не нашел человека, на которого можно было бы свалить вину за содеянное.
Когда все методы не дают результата, опытные инженеры, как правило, берут молоток побольше — хорошенько шарахнуть по неработающей заразе. Вырабатывая план действий, я просидел на стуле, сутулясь и моргая, в течение двух часов — и наконец включил переговорное устройство.
— Эй, Дэви Ллойд, собери всех на мостике через десять минут. Всех. Пришли Дайкстру, чтобы она помогла мне выпустить Катарину.
— Маккей, у тебя что, крыша съехала?
— Нет. Я хочу показать экипажу, кто убил Фридо. Собери всех на мостике, Твердобокий. А не то смотри! — И я выключил связь.
Потом вышел и постучал в дверь Катарины:
— Выходи, Ватсон. Игра в разгаре. Я собираюсь объявить, кто убил Фридо.
Прибрела заспанная Розали — в заношенной ночной сорочке, с сеткой на волосах и с ломиком в кулаке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
— Все время забываю, какое здесь ужасное пойло, — хмыкнул он, когда вернулся, задумчиво глядя в пустую чашку.
— Возьми мой кофейник. Я купил себе на Шайлере.
— Когда мы вернемся? Я посмотрел на панель.
— По-видимому, в теперешнем увечном состоянии на это потребуется еще часов этак двадцать девять.
Он снова уселся в свое кресло.
— Э-э: Кен:
— Да. Что?
— Кен, Вайма Джин очень переживает из-за своего веса. Не знаю, говорила ли она тебе когда-нибудь или нет, но в детстве она была очень толстой, и, чтобы попасть в космонавты, ей пришлось сбросить чуть ли не тридцать килограммов.
— Нет, она никогда об этом не говорила. Я запомню.
— Да ладно уж. Она очень хорошо о тебе думает — она говорит, что ты классный пилот.
— Очень мило с ее стороны, — фыркнул я, смутившись.
Некоторое время он молча смотрел на приборную панель.
— Кен, ты когда-нибудь разговаривал, если в этом не было острой необходимости?
Я поморщился:
— И не раз. Я ухитрился напрочь испортить семейную жизнь всего за шесть недолгих месяцев. А ты?
— А я нигде не застревал так надолго, чтобы успеть что-нибудь как следует испортить, — ответил он, и это были последние слова, которые я услышал от него за остальные семь часов вахты.
Сменившись, я швырнул слаксы на спинку стула, запер дверь и уснул как убитый.
Три или четыре часа спустя мне приснилось, что Катарина едва слышно зовет меня. Но проснулся я, только когда понял, что почему-то трудно дышать. Воздух больше не циркулировал. Из воздуховода раздавалось лишь слабое шипение.
Свет мне удалось включить с первого раза. Спотыкаясь, я доковылял до двери и стукнул по замку.
Дверь не открылась. Электромагнит крепко держал ее, а замок кто-то заклинил снаружи. Я шарахнул по двери кулаком, что не принесло ничего хорошего ни двери, ни кулаку. Перед глазами у меня уже мелькали яркие сполохи
Надо было хоть чем-нибудь открыть замок. В кармане брюк у меня до сих пор лежала отвертка, но потребовалась целая вечность, чтобы найти этот карман. Сосредоточившись, я вытащил отвертку из кармана и покрепче вцепился в рукоять. Потом попытался ее включить.
Я услышал, как она зажужжала, но, вращается она или нет, не увидел. В ушах гулко отдавались удары крови. Я попытался вставить рабочий конец в замочную скважину. Первый раз угодил в левую руку, но с третьего все же добрался до замка. Отвертка утонула в канале. Я отпустил ее и, схватившись за ручку, всем телом навалился на дверь.
Створка распахнулась. Я кульком повалился через порог, разевая рот, что твоя рыба. Никогда еще воздух не пах так прекрасно. Наверное, я потерял сознание, потому что, очнувшись через несколько минут, обнаружил, что руки у меня в крови, а голова раскалывается от боли. В гостиной никого не было, но я услышал, как Катарина кричит и стучит кулаком в свою дверь.
Я лежал на пороге — ноги в комнате, все остальное в гостиной.
— Все в порядке, — слабым голосом сообщил я. Затем заполз на ковер и попытался развеять туман перед глазами.
— Кен, что случилось? Ты жив?
— Да. Нет. Кто-то пытался сделать так, чтобы я | уснул вечным сном. Я поранил руку.
Спотыкаясь, я кое-как доорался до ее двери и просунул руку в щель, чтобы Катарина забинтовала мне порез.
— Спасибо, — чуть позже поблагодарил я. Голова немного прояснилась. Еще через несколько минут я поднялся и, хромая, подошел к выходу из гостиной. Коридор был пуст. Я сходил на склад за другой отверткой и воспользовался ею, чтобы добраться до распределительного щитка в коридоре, откуда шел воздуховод ко мне в комнату. Отводная труба была забита. Кто-то вставил в нее баллон с двуокисью углерода, который весело шипел, выпуская газ. Я вытащил его, закрутил клапан и, вернувшись в каюту, снова мешком повалился у двери Катарины.
— Кен, что случилось?
— Кто-то пытался меня убить. — Я закашлялся и потряс головой, чтобы облегчить поступление кислорода в легкие. — Кто-то вставил баллон с углекислым газом в мой воздуховод и заклинил замок на двери в спальню.
— Я слышала, как кто-то входил. Потому и пыталась тебя разбудить.
— Ты узнала, кто это был?
— Нет. Вообще-то я могу различать шаги, но тот, кто приходил, шел на цыпочках, и я так и не поняла, кто это.
Мое дыхание снова пришло в норму, хотя голова все еще болела.
— Ты знаешь, а ведь если бы они потом вернулись и забрали баллон с газом, моя смерть выглядела бы вполне естественной. — Я посмотрел на свою руку. — Чем это ты перевязала меня?
— Своей рубашкой. Я слабо улыбнулся.
— Ты изодрала ее на лоскуты: Думаю, одежды у нас стало поровну.
Я почти почувствовал, как она улыбается там за дверью.
— Наконец-то.
— Надеюсь, все будет хорошо. Кто бы ни пытался сделать это, он вряд ли повторит попытку сегодня ночью.
— Но я все равно хочу посидеть и послушать, просто на всякий случай. Покойся в мире.
Я усмехнулся и вернулся в свою каюту. Вместо того чтобы лечь спать, я достал маленький бразильский орех и расколол его при помощи сломанной отвертки. Он распался на две равные половинки, что было довольно странно, потому что бразильские орехи обычно состоят из трех частей и мне приходилось как следует потрудиться, чтобы расколоть хотя бы один.
Я сел и прогнал в памяти все подряд: Фридо, чужой корабль, монета, изумруд, распечатка, подсунутая под дверь Макхью, появляющиеся и исчезающие кровь и порошок. Мне удалось собрать немало улик, хотя я и не имел ни малейшего представления, что с ними делать, к тому же я уже устал отбивать атаки людей, старающихся меня убить. Тот, кто пытался это сделать, раз от разу становился все более опытным.
Значит, следует отнестись к этому как к инженерной задаче. Чтобы вычленить необходимую функцию, я воспользовался дедуктивной и индуктивной логикой. Провел диагностирование. Проверил подсистемы. Разобрал и проверил каждую деталь и все же не нашел человека, на которого можно было бы свалить вину за содеянное.
Когда все методы не дают результата, опытные инженеры, как правило, берут молоток побольше — хорошенько шарахнуть по неработающей заразе. Вырабатывая план действий, я просидел на стуле, сутулясь и моргая, в течение двух часов — и наконец включил переговорное устройство.
— Эй, Дэви Ллойд, собери всех на мостике через десять минут. Всех. Пришли Дайкстру, чтобы она помогла мне выпустить Катарину.
— Маккей, у тебя что, крыша съехала?
— Нет. Я хочу показать экипажу, кто убил Фридо. Собери всех на мостике, Твердобокий. А не то смотри! — И я выключил связь.
Потом вышел и постучал в дверь Катарины:
— Выходи, Ватсон. Игра в разгаре. Я собираюсь объявить, кто убил Фридо.
Прибрела заспанная Розали — в заношенной ночной сорочке, с сеткой на волосах и с ломиком в кулаке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93