— О’кей, Кит, есть у меня одна жалоба на работу, и касается она тебя. Какого черта ты стоишь здесь, вырядившись в свой дурацкий костюм-тройку? Бери эту чертову лопату — и за дело!
Кит рассмеялся, обнял ее, взялся за лопату и, насвистывая, вернулся к своему занятию.
Наконец на сцене появились мотороллеры санитарной службы с грузовыми колясками. Бригада уборщиков принялась сваливать содержимое контейнеров в коляски. Кит тоже выгрузил свою корзинку, потом вернулся за следующей партией.
К счастью, нестабильные Врата закрылись прежде, чем вся стая из нескольких тысяч леммингов свалилась на ВВ-86. Последний зверек, не успев вывалиться из зияющего отверстия Врат, был всосан обратно. В его крошечных черных глазках-пуговках застыло удивление, когда неведомая сила, закрывшая Врата, швырнула его обратно в собственное время — возможно, только для того, чтобы он разделил судьбу своих друзей, шмякнувшись с какого они там нашли обрыва. Судя по размерам кучи на полу, почти четверть стаи нашла свою смерть здесь, на ВВ-86. Потребовалось еще несколько часов тяжелой работы, чтобы погрузить всех в коляски мотороллеров, не говоря уже о том, чтобы смыть кровь с пола. Репортеры из Верхнего Времени засняли все это событие с начала до конца — не только для местных новостей, но и в надежде первыми доставить пленку Наверх через Главные Врата.
Они попытались даже — правда, безуспешно — взять интервью у него, пока он стоял почти по пояс в тушках. Его дорогой костюм и некогда безупречно белая рубашка были полностью заляпаны кровью. Несмотря на его категорический отказ говорить («Разве вы не видите, я занят. Поговорите с кем-нибудь еще!»), они мухами вились вокруг него. Даже их видеокамеры, будь они неладны, жужжали словно мухи.
Игнорируя репортеров, он продолжал грузить трупы лопатой в коляски санитарной службы. Хотя большая часть леммингов разбилась о бетон, несколько сотен размазались по уникальным мозаикам, выполненным на средства торговцев Римского города художником из Нижнего Времени, занимавшегося мозаиками и в родное время. Теперь великолепные изображения виноградных лоз, богов, богинь и даже портреты членов семьи Императора, сделанные с поразительной точностью по памяти, предстояло не только вымыть, но и вычистить кровь из швов между разноцветными плитками размером не больше ногтя на мизинце Кита Карсона.
— Ну и грязища, — буркнул голос, который невозможно было спутать ни с кем.
Кит посмотрел Буллу Моргану в лицо.
— Еще какая.
— Как думаешь, плитки потрескались?
Кит поплевал на кончик ненавистного галстука и соскреб с пола достаточно крови и потрохов, чтобы посмотреть.
— Боюсь, что да. Некоторые треснули, другие вообще разлетелись. Вот черт!
— Сью! — заорал Булл, чертыхнувшись почти в унисон с ним.
Сью Фритчи обернулась и поспешно подошла к ним. Крови на ней было еще больше, чем на Ките.
— Покажи ей, Кит, — кивнул Булл.
Он продемонстрировал ей ущерб, причиненный мозаикам. Сью застонала. Вести об этом наверняка уже распространились по Римскому городу — в основном благодаря длинноносым репортерам, поспешившим к местным лавочникам, рестораторам и владельцам гостиниц, чтобы запечатлеть их реакцию. Булл сурово прищурился.
— Сью, когда вы хоть немного разберетесь со всей этой грязью, пошли своих людей, чтобы они отметили на схеме все недостающие плитки. Мое ведомство оплатит все расходы на реставрацию. Передай это своим людям, и побыстрее, пока еще не поздно.
Булл криво ухмыльнулся, весьма напоминая мощный пожарный насос с приделанными к нему руками, ногами и головой. Кит, плечи которого ныли, пожалуй, еще сильнее, чем колени, ухмыльнулся ему в ответ.
— Хочешь посмеяться со мной? Теперь я по крайней мере могу вздохнуть. Эти проклятые репортеришки вились вокруг меня как мухи… — Его передернуло. Булл ухмыльнулся еще шире и хлопнул его по спине
— Никогда еще не слышал, чтобы Кит Карсон сдался на милость репортеров.
— И не услышишь, — буркнул Кит, — если они только не подделают пленку. Вот тогда я смогу подать на них в суд. И разом лишиться состояния, репутации и своего дела.
— Угу, — мрачно согласился Булл, сузив глаза, словно при виде роя журналистов, атакующих любого, из которого можно выудить хоть какой-то материал. — Судиться с ними — дохлый номер, это уж точно. Я все думаю, как бы вытурить их всех через Главные и не пускать обратно.
Знаменитую на весь мир ослепительную улыбку Кита можно было видеть воочию так редко, что даже невозмутимый Булл Морган зажмурился.
— Что это ты задумал, Кеннет Карсон?
— Ох, ничего особенно вредного. Мне просто показалось, что ты мог бы подбросить кому-нибудь мыслишку насчет того, как отважные репортеры помогли разрешить кризис на вокзале. Пусть их ассистенты заснимут, как они ковыряются в потрохах. Представляешь, какой у них будет вид?
Булл Морган медленно достал из кармана сигару и раскурил ее, выпустив огромное облако вонючего серо-голубого дыма. Глаза его мечтательно затуманились.
— Угу, — согласился он, не выпуская изо рта сигары. — Угу, классная мысль. Клевая у тебя голова, Кит. Это отвлечет их на время от наших ребят, не говоря уже о торговцах. По крайней мере до тех пор, пока они не извозятся по уши и не побегут искать ближайший душ.
Кит усмехнулся:
— Ты у нас, Булл Морган, великий знаток испорченных людских душ.
— Ну, знаешь ли, Кит, уж ты-то мог бы дойти до этого сам: все людские души испорчены. Разница только в том, насколько.
Оставив Кита переваривать эту, скажем так, не совсем свойственную Буллу Моргану философию, управляющий вокзалом пересек окровавленную площадь и принялся шептать что-то на ухо ближайшему репортеру — длинноногой девице из Верхнего Времени. Она удивленно нахмурилась, потом просияла. Вскоре все до одного репортеры уже стояли на четвереньках, сгребая дохлых грызунов рука об руку с командами санитарной службы и местными жителями, повидавшими, переделавшими и пережившими уже решительно все, что только можно вообразить, — во всяком случае, для них эта гора дохлых леммингов была не концом света, а так, головной болью. Бывало и хуже.
В полном соответствии с пророчеством Булла Моргана — Кит радовался, что не успел заключить на этот счет никаких пари, — репортерская братия продержалась недолго. По одному, по двое ретировались они в свои гостиничные номера, прихватив с собой камеры и ассистентов, и их не было больше видно на улицах до самого вечера, когда кабельные ТВ Ла-ла-ландии начали крутить различные пленки и комментарии одного и того же события. Кит не смотрел телевизор. Если по нему передавали что-то действительно важное, ему об этом немедленно сообщали друзья — сопроводив это десятком списанных с телевизора копий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115