— Почему так? — страстно воскликнул он. — Почему скорость света есть постоянная величина во Вселенной? Эта мысль не дает мне покоя! Узнаю ли я когда-нибудь причину постоянства и предельности скорости света?! И как представить себе конкретно кривизну пространства-времени?
Глубоко задумавшись, гигант следил за бегом мыслей Самойлова на «экране памяти». Его лицо жило и дышало в такт этим мыслям. Чувствовалось, что великие вопросы естествознания, мучившие академика, для гиганта — открытая книга. Но как их разъяснить нам? Вот, вероятно, над чем он задумался.
Еще с полчаса Самойлов «рассказывал» о Земле, о ее общественной жизни, о науке и технике землян двадцать третьего века. На экране оживала земная история, жизнь и быт людей, уровень развития техники в разные эпохи, достижения человека в господстве над природой.
По лицу гиганта проходили сотни разнообразных чувств. Особенный восторг вызывали у гиганта картины земной истории: борьба человека с природой на заре цивилизации, великие общественные и революционные движения, яростный накал крестьянских восстаний и пролетарских революций, экспедиции мореплавателей и землепроходцев, победа над силами материи и прорыв на просторы Космоса. Можно было предположить, что внутренний дух и ритм жизни землян, так резко отличавшийся от неживой, скучно-размеренной грианской цивилизации, был наиболее созвучен природе гигантов неведомого мира.
Когда академик окончил свой «рассказ», гигант порывисто встал, дружелюбно улыбаясь, и показал на биоэкран. На пепельном фоне появился размытый диск Земли. Академик снова сделал жест, напоминающий попытку удержать что-то в мозгу, и, облегченно вздохнув, сказал:
— Хотим ли мы увидеть родную планету сейчас? О, конечно!
Гигант полуобнял нас и повел в спиральный тоннель. Мы долго петляли по боковым коридорам, пока не попали в небольшой зал, во всю стену которого высился огромный экран. От него расходилось ажурное плетение волноводов. Взглянув вверх, я разглядел слабо фосфоресцирующий свод.
Внезапно наступил полный мрак. В то же мгновение свод засверкал звездами. Я замер в восхищении. Звезд становилось все больше и больше. Сгущаясь, они превратились в сплошной сияющий рой. Обозначилась спиральная система — наша Галактика.
Самойлов не отрывал глаз от поверхности свода. Галактика росла, увеличиваясь в размерах. Свод заполнялся мощными спиральными ветвями, которые на глазах распадались на мельчайшие пылинки — звезды.
Непрерывно вращая диски настройки на панели под экраном, гигант следил за причудливой игрой звездных роев. Спирали бледнели, гасли. И вдруг появились искаженные за десятки тысячелетий, но все же до боли знакомые созвездия.
— Смотрите, Петр Михайлович! Вот Орион, Плеяды, а там Кассиопея, Центавр, Пегас! Это же наше земное небо!
На поверхности свода осталось только созвездие Девы. В этом созвездии расположено Солнце, если смотреть на нашу Солнечную систему из глубин Космоса. Созвездие стало нарастать, как бы стремительно приближаясь к наблюдателю. Остальные звезды бледнели, уходя вверх и в стороны. Внезапно свод погас; зато в центре экрана появилась яркая желтая звезда, а вокруг нее девять мельчайших блесток, через секунду выросших до размеров детских мячей.
Это была наша Солнечная система!
И вот уже весь экран заполнил диск родной планеты. Ее окружала туча маленьких лун.
— Гм… Когда мы улетали, искусственных спутников было двадцать шесть, — заметил Самойлов. — Сейчас же их не менее сотни!
Гигант знаками предложил нам стать у пульта и самим управлять настройкой и наводкой этого волшебного телескопа. Он показал, какие рукоятки регулируют резкость, яркость и величину изображения.
Я осторожно повернул вправо масштабный диск. И сразу пропала дымка атмосферы Земли, закрывавшая очертания материков. Отчетливо проступил континент Евразии и тотчас расползся в стороны. Возникли родные ландшафты России.
Но что это? Я не узнавал знакомых с детства мест. Куда исчезли огромные города, промышленные центры, гиганты индустрии, сети электропередач и железных дорог? Повсюду раскинулся океан растительности. Зеленели кроны могучих лавров, цвели олеандры; веерные пальмы приветливо шевелили широкими листьями, словно посылая привет нам, пронесшимся через время и пространство и теперь рассматривавшим родную планету из чудовищной дали в квадрильон километров. Но почему в средней полосе России цветут тропические цветы и деревья? Неужели прошла целая геологическая эпоха? Ведь под Москвой или Ленинградом только в мезозойскую эру был тропический климат.
Так же напрасно я пытался найти Заволжский космоцентр, с которым было связано столько воспоминаний. Я методически обшаривал взглядом бывшие заволжские степи. Ничего похожего на космодром — лишь необъятное море субтропической и тропической зелени. Среди цветущих садов и рощ проглядывали группы изящных сооружений из серебристого металла. Поблескивали крыши из поляроидного стекла. Виднелись даже группы красивых людей, одетых в белоснежные или цветные одеяния.
Вдруг на экране всплыла монументальная колонна. Отлитая из блестящего белого сплава, она стремительно взмывала вверх. Форма колонны напомнила мне что-то знакомое. Я огляделся, быстро вращая диски, и чуть не вскрикнул от удивления. Это был… наш гравитонный звездолет, стоявший на посадочном треножнике! Странное чувство охватило меня, когда я заметил на колонне два больших овала, а в них… свой и академика портреты, написанные энкаустикой — вечной краской.
Ниже портретов золотом светились буквы:
"В третьем тысячелетии Новой эры отсюда стартовали эти люди, первыми испытавшие гравитонную ракету и дерзнувшие полететь к центру Галактики. Должны были возвратиться на Землю в шестьдесят третьем тысячелетии. Они не вернулись еще и сейчас, в начале первого тысячелетия второго миллиона лет человеческой истории.
Вечная слава героям науки!"
Миллион лет… Я затаил дыхание. А как же Лида? Что с ней?
Подавленный гигантским промежутком времени, я бессильно опустил руки. Время! Его безостановочный, не поддающийся никаким силам поток унес самое дорогое: друзей и товарищей, с которыми я бороздил Космос, привычную обстановку третьего тысячелетия. Я почувствовал, как предательски повлажнели глаза. Неужели и Лиду унес этот безжалостный поток времени?..
Теперь уже Самойлов, спокойно отстранив мою руку, повел волшебный канал неведомой связи, вызывающей картины Земли, на северо-запад от памятника. Я понял, что он ищет столицу Восточного полушария. Но столица также исчезла. На том месте, где некогда бился пульс огромного города, расстилались грандиозные цветники. Среди моря цветов на холме торжественно вздымалась протянувшаяся на много километров громада здания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74