Кроме того, твои пальцы заживают, так что не сочти за труд, поставь водичку на плиту, а потом засыпь и вылови. Не так уж и трудно.
— Хорошо, — мертвым голосом отозвался Валентин.
— Не грусти, я скоро вернусь.
Дверь за ней захлопнулась. Валентин остался один. Он отправился на кухню, достал кастрюлю.
— Валюха! — на этот раз голос был мужской. Приятный мужской голос. Это что-то новое.
Валентин дернулся, подскочил к крану, включил воду. Струя с шумом ударилась в дно кастрюли.
— Валюха! Иди, поговорим, — голос звучал издалека. Из дальней комнаты!
Валентин увеличил напор, вода зашумела сильнее.
— Милый, что ты там такое делаешь, что не можешь оторваться?
Кастрюля наполнилась, вода полилась через край.
— Валюха!
— Милый!
— Валентин Николаевич!
Валентин не хотел слышать ничего, кроме шума воды, но голоса стремились переорать.
— Не слышит, — уже тише сообщил грубый бас.
Валентин прислушался, но голосов уже не услышал. Он выключил кран, отлил излишек воды из кастрюли в раковину, вытер дно кастрюли и поставил ее на плиту. Прислушался. Тишина. ТИШИНА! Мать ее так. Валентин, стараясь ступать неслышно, прокрался к двери страшной комнаты, прильнул к ней ухом. Всё то же — тишина. Какое-то нездоровое любопытство проснулось в нем. Он знал, что пожалеет, чувствовал это каким-то шестым чувством, но рука толкнула дверь. Ничего не произошло.
Валентин вошел в комнату. Ничего, тишина и покой. Он развернулся, вздрогнул. Дверь была закрыта. Раздался мерзкий козлиный смешок. Валентин с силой дернул дверь на себя, но она не поддалась. Он нервно повернулся, затравленно забегал глазами по комнате. Дружный хор ударил по ушам:
— Сюрпри-и-из!!!
Валентин заткнул уши руками, со всех сторон несся оглушительный хохот. Потом смех стих. Валентин разжал ладони, опустил руки.
— Милый, ты что, не рад? — знакомый непоседливый голосок.
— А с чего ему радоваться? — приятный мужской голос звучал со стороны столика.
Валентин пригляделся — с полированной поверхности на него смотрело приятное моложавое лицо.
— А почему бы и не радоваться, — воспротивилась стенка.
— А чего радоваться, когда ты ему пальцы отдавила? Будь я на его месте, никогда бы тебе не простил.
— Правильно, — грубый бас со стороны дивана. — Валентин Николаевич, а помните, как вы, нажрамшись, на мне отсыпались? Все бока мне отдавили, япона мама!
— Не выражайтесь, дорогой диван. Манеры у вас, фи! — противный блеющий голос, дверь.
— Не тебе учить меня манерам, — грубо огрызнулся диван. — Я все-таки лет на пятнадцать тебя постарше. А что вы стоите, Валентин Николаевич, присаживайтесь.
— Спасибо, я п-постою, — пролепетал Валентин.
— Ага! — хриплый баритон со стороны кресла. — Что я тебе говорил? Старый скрипучий маразматик! Не фига было пружинам волю давать. А ты молодец, Валь. Помнишь обиду. Но в ногах правды нет, садись.
Кресло сдвинулось с привычного места, Валентин отступил, ломанулся к двери, задергал ручку. Дверь не поддавалась. Послышался мерзкий смех, его подхватили со всех сторон.
— Отпусти его! — вмешалась стенка. Смех оборвался, дверь распахнулась сама по себе. — Иди, милый, иди.
Валентин пулей вылетел из комнаты. Ему вслед донесся женский голосок:
— Ну а вы чего развеселились, дурни? Справились? Э-эх, он же слабенький, а вы…
Валентин, не прислушиваясь, заперся в ванной.
* * *
Он не знал, сколько просидел на краю ванны, глядя на воду, струей падающую вниз, растекающуюся и скрывающуюся в дырке слива. Воду он включил, чтобы ничего не слышать, а кроме того, говорят, что текущая вода успокаивает. Ну конечно, не текущая из-под крана, но… А потом он плохо себе представлял, что может его сейчас успокоить.
В дверь постучали, Валентин не отреагировал, а только увеличил напор воды. Стук возобновился.
— Валя, Валечка, открой! — это был голос Лены, такой родной.
Валентин выключил воду и открыл дверь. Лена бросилась к нему:
— Валя, Валечка, что стряслось, что с тобой?
— Не спрашивай, просто бежим! — диким шепотом заговорил Валентин. Он схватил Лену за руку и потащил к двери.
— Что?
— Бежим, здесь нельзя оставаться.
Лена побледнела и отшатнулась:
— Валя, с тобой все в порядке? Что произошло?
— Вещи!
— Какие вещи?
— Мебель! Вещи! Они живые, они… они… ОНИ!
— Валя, ты что?!
— Леночка, ты что, мне не веришь? — Валентин готов был разрыдаться.
— Валя, ты…
— Нет, это ты!… Впрочем, если хочешь, то пойди и посмотри сама. Только не входи в комнату!
Лена уверенно пошла в сторону страшной комнаты, Валентин посеменил за ней.
— Не входи!
— Поздно, уже вошла! Ну и что? Что здесь такого?
Валентин смотрел на жену, потом взгляд его улетел дальше. Он пригляделся к стеклянной дверке стенки. Женская мордашка весело показывала ему язык.
— Вон! — дико закричал Валентин. — ВОН! Смотри!!!
Лена повернулась, но ничего не увидела, Валентин тоже уже ничего не видел. Лена боязливо пробежала к двери и закрылась в соседней комнате. Валентин прислушался. Лена отрывисто говорила по телефону.
— Что она делает?!
— Санитаров для тебя вызывает, милый, — усмехнулась стенка.
— Заткнись! — Валентин сорвался на крик.
— Валентин Николаич, разве можно так с женщиной?
— Правильно, Валюха, так с бабьем и надо!
Сил больше не было. Ноги подломились, комната пошла кругом. Валентин почувствовал страшный приступ головной боли. Его скрючило, он повалился на пол, последнее, что он слышал, был женский голосок:
— Тебе что, плохо, милый?
4
Лена шла домой, шла по лужам. Было холодно и сыро, но ей было все равно. Валентин умер. Умер в машине скорой помощи, так и не попав в больницу. Потом было вскрытие. У него обнаружили рак головного мозга. Она рассказала про его приступ, про крики о живой мебели. В ответ ей недоуменно пожали плечами. Может быть, раковая опухоль спровоцировала галлюцинации? Врачи снова пожали плечами. Может, он сошел с ума? Может. От чего? А кто его знает?
Лена шла по сырому осеннему городу, и ей было ужасно плохо. Валя умер! А ведь ему не было и сорока! Валя умер! Как же она теперь будет? Одна? ОДНА!!! Ей стало страшно и тоскливо. Валя умер.
Она переступила порог квартиры. Квартира опустела и стала страшной. Она закрыла дверь и заревела. Она выла и обливалась слезами. Валя умер!
Потом Лена кое-как доползла до кровати, зарылась лицом в подушку и затихла. Спать она не могла. Слезы теперь беззвучно стекали в подушку. Валя умер!
5
— Эй, ребята! Вы слыхали, Валюха окочурился! — женский непоседливый голосок.
— Как? — хриплый баритон.
— А у него раковую опухоль головного мозга нашли, — снова женский голосок.
— А это что? — грубый бас.
— Эх ты, не знаешь! Да что с тебя взять, диван он и есть диван! — хриплый баритон.
— Раковая опухоль головного мозга, — снова женский голосок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
— Хорошо, — мертвым голосом отозвался Валентин.
— Не грусти, я скоро вернусь.
Дверь за ней захлопнулась. Валентин остался один. Он отправился на кухню, достал кастрюлю.
— Валюха! — на этот раз голос был мужской. Приятный мужской голос. Это что-то новое.
Валентин дернулся, подскочил к крану, включил воду. Струя с шумом ударилась в дно кастрюли.
— Валюха! Иди, поговорим, — голос звучал издалека. Из дальней комнаты!
Валентин увеличил напор, вода зашумела сильнее.
— Милый, что ты там такое делаешь, что не можешь оторваться?
Кастрюля наполнилась, вода полилась через край.
— Валюха!
— Милый!
— Валентин Николаевич!
Валентин не хотел слышать ничего, кроме шума воды, но голоса стремились переорать.
— Не слышит, — уже тише сообщил грубый бас.
Валентин прислушался, но голосов уже не услышал. Он выключил кран, отлил излишек воды из кастрюли в раковину, вытер дно кастрюли и поставил ее на плиту. Прислушался. Тишина. ТИШИНА! Мать ее так. Валентин, стараясь ступать неслышно, прокрался к двери страшной комнаты, прильнул к ней ухом. Всё то же — тишина. Какое-то нездоровое любопытство проснулось в нем. Он знал, что пожалеет, чувствовал это каким-то шестым чувством, но рука толкнула дверь. Ничего не произошло.
Валентин вошел в комнату. Ничего, тишина и покой. Он развернулся, вздрогнул. Дверь была закрыта. Раздался мерзкий козлиный смешок. Валентин с силой дернул дверь на себя, но она не поддалась. Он нервно повернулся, затравленно забегал глазами по комнате. Дружный хор ударил по ушам:
— Сюрпри-и-из!!!
Валентин заткнул уши руками, со всех сторон несся оглушительный хохот. Потом смех стих. Валентин разжал ладони, опустил руки.
— Милый, ты что, не рад? — знакомый непоседливый голосок.
— А с чего ему радоваться? — приятный мужской голос звучал со стороны столика.
Валентин пригляделся — с полированной поверхности на него смотрело приятное моложавое лицо.
— А почему бы и не радоваться, — воспротивилась стенка.
— А чего радоваться, когда ты ему пальцы отдавила? Будь я на его месте, никогда бы тебе не простил.
— Правильно, — грубый бас со стороны дивана. — Валентин Николаевич, а помните, как вы, нажрамшись, на мне отсыпались? Все бока мне отдавили, япона мама!
— Не выражайтесь, дорогой диван. Манеры у вас, фи! — противный блеющий голос, дверь.
— Не тебе учить меня манерам, — грубо огрызнулся диван. — Я все-таки лет на пятнадцать тебя постарше. А что вы стоите, Валентин Николаевич, присаживайтесь.
— Спасибо, я п-постою, — пролепетал Валентин.
— Ага! — хриплый баритон со стороны кресла. — Что я тебе говорил? Старый скрипучий маразматик! Не фига было пружинам волю давать. А ты молодец, Валь. Помнишь обиду. Но в ногах правды нет, садись.
Кресло сдвинулось с привычного места, Валентин отступил, ломанулся к двери, задергал ручку. Дверь не поддавалась. Послышался мерзкий смех, его подхватили со всех сторон.
— Отпусти его! — вмешалась стенка. Смех оборвался, дверь распахнулась сама по себе. — Иди, милый, иди.
Валентин пулей вылетел из комнаты. Ему вслед донесся женский голосок:
— Ну а вы чего развеселились, дурни? Справились? Э-эх, он же слабенький, а вы…
Валентин, не прислушиваясь, заперся в ванной.
* * *
Он не знал, сколько просидел на краю ванны, глядя на воду, струей падающую вниз, растекающуюся и скрывающуюся в дырке слива. Воду он включил, чтобы ничего не слышать, а кроме того, говорят, что текущая вода успокаивает. Ну конечно, не текущая из-под крана, но… А потом он плохо себе представлял, что может его сейчас успокоить.
В дверь постучали, Валентин не отреагировал, а только увеличил напор воды. Стук возобновился.
— Валя, Валечка, открой! — это был голос Лены, такой родной.
Валентин выключил воду и открыл дверь. Лена бросилась к нему:
— Валя, Валечка, что стряслось, что с тобой?
— Не спрашивай, просто бежим! — диким шепотом заговорил Валентин. Он схватил Лену за руку и потащил к двери.
— Что?
— Бежим, здесь нельзя оставаться.
Лена побледнела и отшатнулась:
— Валя, с тобой все в порядке? Что произошло?
— Вещи!
— Какие вещи?
— Мебель! Вещи! Они живые, они… они… ОНИ!
— Валя, ты что?!
— Леночка, ты что, мне не веришь? — Валентин готов был разрыдаться.
— Валя, ты…
— Нет, это ты!… Впрочем, если хочешь, то пойди и посмотри сама. Только не входи в комнату!
Лена уверенно пошла в сторону страшной комнаты, Валентин посеменил за ней.
— Не входи!
— Поздно, уже вошла! Ну и что? Что здесь такого?
Валентин смотрел на жену, потом взгляд его улетел дальше. Он пригляделся к стеклянной дверке стенки. Женская мордашка весело показывала ему язык.
— Вон! — дико закричал Валентин. — ВОН! Смотри!!!
Лена повернулась, но ничего не увидела, Валентин тоже уже ничего не видел. Лена боязливо пробежала к двери и закрылась в соседней комнате. Валентин прислушался. Лена отрывисто говорила по телефону.
— Что она делает?!
— Санитаров для тебя вызывает, милый, — усмехнулась стенка.
— Заткнись! — Валентин сорвался на крик.
— Валентин Николаич, разве можно так с женщиной?
— Правильно, Валюха, так с бабьем и надо!
Сил больше не было. Ноги подломились, комната пошла кругом. Валентин почувствовал страшный приступ головной боли. Его скрючило, он повалился на пол, последнее, что он слышал, был женский голосок:
— Тебе что, плохо, милый?
4
Лена шла домой, шла по лужам. Было холодно и сыро, но ей было все равно. Валентин умер. Умер в машине скорой помощи, так и не попав в больницу. Потом было вскрытие. У него обнаружили рак головного мозга. Она рассказала про его приступ, про крики о живой мебели. В ответ ей недоуменно пожали плечами. Может быть, раковая опухоль спровоцировала галлюцинации? Врачи снова пожали плечами. Может, он сошел с ума? Может. От чего? А кто его знает?
Лена шла по сырому осеннему городу, и ей было ужасно плохо. Валя умер! А ведь ему не было и сорока! Валя умер! Как же она теперь будет? Одна? ОДНА!!! Ей стало страшно и тоскливо. Валя умер.
Она переступила порог квартиры. Квартира опустела и стала страшной. Она закрыла дверь и заревела. Она выла и обливалась слезами. Валя умер!
Потом Лена кое-как доползла до кровати, зарылась лицом в подушку и затихла. Спать она не могла. Слезы теперь беззвучно стекали в подушку. Валя умер!
5
— Эй, ребята! Вы слыхали, Валюха окочурился! — женский непоседливый голосок.
— Как? — хриплый баритон.
— А у него раковую опухоль головного мозга нашли, — снова женский голосок.
— А это что? — грубый бас.
— Эх ты, не знаешь! Да что с тебя взять, диван он и есть диван! — хриплый баритон.
— Раковая опухоль головного мозга, — снова женский голосок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49