Вокруг абсолютно пустынно, ни следа какого-нибудь судна.
Уиллис заметил, что уже на протяжении нескольких дней имеет постоянного попутчика за бортом. Это была красивая, крупная акула, которая не отставала от плота, плывя то рядом, то под ним. Мореплаватель привык к ней и назвал Длинным Томом…
Уиллис был заядлым рыболовом и скромные запасы продовольствия собирался пополнять рыбной ловлей. Утром того дня он спустил за борт канатик с большим крючком, на котором в качестве приманки была насажена летающая рыба. Внезапно последовал резкий рывок — и канат выскользнул из рук Уиллиса; однако он успел схватиться за его конец и постепенно, метр за метром стал вытягивать. По натяжению каната он пришел к выводу, что поймал акулу. Действительно, двухметровый хищник вскоре метался возле борта. В конце концов ему удалось почти полностью вытащить акулу на палубу. Но тут он неожиданно потерял равновесие на скользкой поверхности и упал в воду. Последнее, что он запомнил, прежде чем погрузиться в воду, был вид страшной пасти уже несколько дней сопровождавшей его огромной акулы: то был Длинный Том.
«Когда моя голова показалась над водой, плот был уже довольно далеко. Я окинул его взглядом и мгновенно оценил ситуацию. Возвышаясь над голубым океаном с надутыми ветром парусами, золотой плот, товарищ облаков, удалялся наперегонки с ними без меня…
Это был конец. Я начал лихорадочно плыть, но скоро остыл. К чему эти бесполезные усилия? И в этот момент я заметил, что на моей правой руке остался намотан канатик, точнее его стальной конец с крючком. Другой конец был укреплен на поперечном бревне плота.
Я отчаянно вцепился в этот стальной тросик, потом ухватился за сам канат, который натянулся, буксируя меня в воде. Итак, у меня были шансы выбраться. Если канат выдержит, можно будет возвратиться на борт. Тем временем плот несся, как яхта, волоча меня за собой.
Перебирая руками канатик, я продвигался вдоль него все ближе к «Семи маленьким сестрам». Только бы выдержал! Это был старый, изношенный канат, подаренный мне одним шкипером тунцеловного судна в Кальяо.
Еще шестьдесят метров! Хватит ли у меня сил, подтягиваясь, преодолеть это расстояние? Плот плыл быстро, волнение было умеренным. Одежда, шерстяные носки, сапоги — все тянуло меня в глубину…
Пораненная левая рука оставляла кровавую полосу, окрашивая воду вокруг и отмечая пурпуром мой след. Куда девался Длинный Том? Я задавал себе этот вопрос, думая одновременно и о других чудищах, замеченных вчера, которым достаточно было раз хлопнуть пастью, чтобы отхватить мне ноги.
Я перевернулся на спину, чтобы немного отдохнуть. Сказал себе: никаких рывков, хорошенько осмотреться, прежде чем сделать следующее движение. Нужно следить за канатом, натягивающимся в такт движениям плота.
Никаких рывков. Тянуть осторожно, как будто ведешь рыбу. Нужно плыть, работая ногами, чтобы уменьшить нагрузку на канат. Перехватывая его руками, не форсировать темпа. Снова перевернуться на спину, чтобы передохнуть, и потом взяться за дело, не глядя на плот…
Перехват за перехватом, еще небольшая передышка. Левая рука онемела; работай ногами, Уилл, не переставай двигаться вперед. Поднятый волною плот высился надо мной. Прежде чем соскользнуть с волны, он застыл на мгновение. Напряжение канатика ослабело. Я быстро воспользовался этим. Продвигаться вперед. Спокойно.
Я добрался до очень изношенной части канатика, перетертого в этом месте больше чем наполовину. На борту у меня были новехонькие канаты, купленные в Нью-Йорке, но что толку думать о них сейчас…
Внезапно я почувствовал себя ужасно тяжелым, но не мог отпустить канат, чтобы избавиться от свитеров и фланелевой рубашки, ведь левой, покалеченной рукой я и пошевельнуть не мог.
Еще раз позволил себе отдохнуть, при этом я был так близок к моей цели, что слышал, как ударяют в нее волны и вода плещется меж бревен. Прошел еще один, очень ветхий участок каната. Но ведь выдержал же он тяжесть акулы. Теперь канат шел наискось вверх, к кормовым, поперечным бревнам, до которых было всего лишь несколько метров. Я быстро ухватился за край металлического рулевого пера, потом за его цепь и стал пядь за пядью подтягиваться на край бревен туда, откуда был стянут акулой. Спасен! Я лег неподвижно на живот, отдыхая на омываемом волнами, покрытом водорослями бревне. Кружилась голова. Плот сделал поворот, и я почувствовал, что он развернулся в обратном направлении. Ухватившись за цепь руля, я взобрался на палубу. Мики была уже возле меня…»
Уиллис отдохнул, сшил покалеченную руку, подкрепился кофе и записал происшествие в бортовой журнал.
Через три недели после старта, 15 июля, наступил переломный момент в экспедиции. В тот день плот достиг 3° южной широты и, попав в поток южно-экваториального течения, двинулся под порывами пассата на запад, к Самоа.
Вычисленная долгота составляла 93° 30' W. Только теперь перед «Семью маленькими сестрами» открылись безбрежные просторы океана с его обилием дельфинов, летающих рыб и кружащих над плотом птиц с далеких Галапагосских островов.
Летающие рыбы обогатили скромное меню мореплавателя и стали чуть ли не единственной пищей для Мики.
С той минуты, что плот оставил порт, его курс не пересекло ни одно судно. Начало сказываться одиноче-стьэ…
Уиллис взял с собой на плот несколько книг, подаренных друзьями, однако никогда не читал их. Если погода была скверной, он все время проводил на палубе, напряженно работая. Если же океан был тих и белые облака медленно проплывали над его голубыми просторами — созерцание их было для мореплавателя наилучшим отдыхом.
На следующий день, 16 июля, ветер стал крепчать. Уиллис не покидал штурвала часами, вслушиваясь в свист вихря и грохот ударяющих по плоту волн. Лишь иногда мчался на нос возиться с парусами — то была чрезвычайно тяжелая борьба, ибо плавание на плоту, более сложное, чем на яхте, требует по крайней мере нескольких пар рук.
А океан все пытался смыть с палу бы тщательно закрепленные предметы. Ко всему еще добавлялись заботы о клетке с попугаем, мяукающей кошке и обессиливающая усталость. Так проходили дни и ночи: в напряжении нервов и мышц, в непрерывной борьбе с превратностями стихии. Наконец шторм утих…
На первом этапе путешествия связь с сушей не была столь необходимой. Но когда остались позади Галапагосские острова, функционирование радиопередатчика стало для Уиллиса вопросом жизни или смерти. Мореплаватель весьма экономно распоряжался запасами, и то, что он был вынужден ограничиться сырыми продуктами — обе керосинки не хотели работать, — не пошло ему на пользу. Правда, вначале организм Уиллиса хорошо переносил трудности, в том числе скудное питание, но вскоре напомнил о своих потребностях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Уиллис заметил, что уже на протяжении нескольких дней имеет постоянного попутчика за бортом. Это была красивая, крупная акула, которая не отставала от плота, плывя то рядом, то под ним. Мореплаватель привык к ней и назвал Длинным Томом…
Уиллис был заядлым рыболовом и скромные запасы продовольствия собирался пополнять рыбной ловлей. Утром того дня он спустил за борт канатик с большим крючком, на котором в качестве приманки была насажена летающая рыба. Внезапно последовал резкий рывок — и канат выскользнул из рук Уиллиса; однако он успел схватиться за его конец и постепенно, метр за метром стал вытягивать. По натяжению каната он пришел к выводу, что поймал акулу. Действительно, двухметровый хищник вскоре метался возле борта. В конце концов ему удалось почти полностью вытащить акулу на палубу. Но тут он неожиданно потерял равновесие на скользкой поверхности и упал в воду. Последнее, что он запомнил, прежде чем погрузиться в воду, был вид страшной пасти уже несколько дней сопровождавшей его огромной акулы: то был Длинный Том.
«Когда моя голова показалась над водой, плот был уже довольно далеко. Я окинул его взглядом и мгновенно оценил ситуацию. Возвышаясь над голубым океаном с надутыми ветром парусами, золотой плот, товарищ облаков, удалялся наперегонки с ними без меня…
Это был конец. Я начал лихорадочно плыть, но скоро остыл. К чему эти бесполезные усилия? И в этот момент я заметил, что на моей правой руке остался намотан канатик, точнее его стальной конец с крючком. Другой конец был укреплен на поперечном бревне плота.
Я отчаянно вцепился в этот стальной тросик, потом ухватился за сам канат, который натянулся, буксируя меня в воде. Итак, у меня были шансы выбраться. Если канат выдержит, можно будет возвратиться на борт. Тем временем плот несся, как яхта, волоча меня за собой.
Перебирая руками канатик, я продвигался вдоль него все ближе к «Семи маленьким сестрам». Только бы выдержал! Это был старый, изношенный канат, подаренный мне одним шкипером тунцеловного судна в Кальяо.
Еще шестьдесят метров! Хватит ли у меня сил, подтягиваясь, преодолеть это расстояние? Плот плыл быстро, волнение было умеренным. Одежда, шерстяные носки, сапоги — все тянуло меня в глубину…
Пораненная левая рука оставляла кровавую полосу, окрашивая воду вокруг и отмечая пурпуром мой след. Куда девался Длинный Том? Я задавал себе этот вопрос, думая одновременно и о других чудищах, замеченных вчера, которым достаточно было раз хлопнуть пастью, чтобы отхватить мне ноги.
Я перевернулся на спину, чтобы немного отдохнуть. Сказал себе: никаких рывков, хорошенько осмотреться, прежде чем сделать следующее движение. Нужно следить за канатом, натягивающимся в такт движениям плота.
Никаких рывков. Тянуть осторожно, как будто ведешь рыбу. Нужно плыть, работая ногами, чтобы уменьшить нагрузку на канат. Перехватывая его руками, не форсировать темпа. Снова перевернуться на спину, чтобы передохнуть, и потом взяться за дело, не глядя на плот…
Перехват за перехватом, еще небольшая передышка. Левая рука онемела; работай ногами, Уилл, не переставай двигаться вперед. Поднятый волною плот высился надо мной. Прежде чем соскользнуть с волны, он застыл на мгновение. Напряжение канатика ослабело. Я быстро воспользовался этим. Продвигаться вперед. Спокойно.
Я добрался до очень изношенной части канатика, перетертого в этом месте больше чем наполовину. На борту у меня были новехонькие канаты, купленные в Нью-Йорке, но что толку думать о них сейчас…
Внезапно я почувствовал себя ужасно тяжелым, но не мог отпустить канат, чтобы избавиться от свитеров и фланелевой рубашки, ведь левой, покалеченной рукой я и пошевельнуть не мог.
Еще раз позволил себе отдохнуть, при этом я был так близок к моей цели, что слышал, как ударяют в нее волны и вода плещется меж бревен. Прошел еще один, очень ветхий участок каната. Но ведь выдержал же он тяжесть акулы. Теперь канат шел наискось вверх, к кормовым, поперечным бревнам, до которых было всего лишь несколько метров. Я быстро ухватился за край металлического рулевого пера, потом за его цепь и стал пядь за пядью подтягиваться на край бревен туда, откуда был стянут акулой. Спасен! Я лег неподвижно на живот, отдыхая на омываемом волнами, покрытом водорослями бревне. Кружилась голова. Плот сделал поворот, и я почувствовал, что он развернулся в обратном направлении. Ухватившись за цепь руля, я взобрался на палубу. Мики была уже возле меня…»
Уиллис отдохнул, сшил покалеченную руку, подкрепился кофе и записал происшествие в бортовой журнал.
Через три недели после старта, 15 июля, наступил переломный момент в экспедиции. В тот день плот достиг 3° южной широты и, попав в поток южно-экваториального течения, двинулся под порывами пассата на запад, к Самоа.
Вычисленная долгота составляла 93° 30' W. Только теперь перед «Семью маленькими сестрами» открылись безбрежные просторы океана с его обилием дельфинов, летающих рыб и кружащих над плотом птиц с далеких Галапагосских островов.
Летающие рыбы обогатили скромное меню мореплавателя и стали чуть ли не единственной пищей для Мики.
С той минуты, что плот оставил порт, его курс не пересекло ни одно судно. Начало сказываться одиноче-стьэ…
Уиллис взял с собой на плот несколько книг, подаренных друзьями, однако никогда не читал их. Если погода была скверной, он все время проводил на палубе, напряженно работая. Если же океан был тих и белые облака медленно проплывали над его голубыми просторами — созерцание их было для мореплавателя наилучшим отдыхом.
На следующий день, 16 июля, ветер стал крепчать. Уиллис не покидал штурвала часами, вслушиваясь в свист вихря и грохот ударяющих по плоту волн. Лишь иногда мчался на нос возиться с парусами — то была чрезвычайно тяжелая борьба, ибо плавание на плоту, более сложное, чем на яхте, требует по крайней мере нескольких пар рук.
А океан все пытался смыть с палу бы тщательно закрепленные предметы. Ко всему еще добавлялись заботы о клетке с попугаем, мяукающей кошке и обессиливающая усталость. Так проходили дни и ночи: в напряжении нервов и мышц, в непрерывной борьбе с превратностями стихии. Наконец шторм утих…
На первом этапе путешествия связь с сушей не была столь необходимой. Но когда остались позади Галапагосские острова, функционирование радиопередатчика стало для Уиллиса вопросом жизни или смерти. Мореплаватель весьма экономно распоряжался запасами, и то, что он был вынужден ограничиться сырыми продуктами — обе керосинки не хотели работать, — не пошло ему на пользу. Правда, вначале организм Уиллиса хорошо переносил трудности, в том числе скудное питание, но вскоре напомнил о своих потребностях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70