После ранения с ним первое время случались внезапные обмороки, он падал, дергался в конвульсиях. Позже, однако, окреп, обмороки прекратились, но в морс он был уже не ходок, даже при легкой качке у него начинала кружиться голова, к горлу подступала тошнота, и Гоур блевал, как какой-нибудь не привыкший еще к штормовой погоде юнец. Лет пятнадцать он работал десятником на фрис-чедской верфи, где ремонтировались пиратские корабли, славно работал, потому что устройство кораблей знал отменно. А когда пираты перебрались на свой нынешний остров, тогдашний адмирал, так уж получилось, назначил Гоура надзирать за пленными: начальником тюрьмы.
В ту пору она находилась на берегу бухты, в просторном пакгаузе, вблизи от таверны. Гоура это не устраивало.
— Пакгауз — это разве тюрьма? — сказал он. — Нет, это — сарай, из которого пленных утром выпускают порезвиться на берегу, а вечером загоняют назад — дрыхнуть. Вольготно… Нет, тюрьма должна быть тюрьмой. По всем правилам!
Словно помолодев, он взялся за дело. В горном ущелье, за городом, пленные под его командой выстроили барак, который со всех сторон, аккуратным квадратом, обнесли высоченным палисадом, утыканным сверху кольями. На вышках несли вахту караульные.
Пленным оставляли жизнь не за просто так. Тут был свой, годами выверенный расчет. В плен брали не каждого, к тому же только мужчин, потому что женщин во Фрис-Чеде теперь уже и своих было предостаточно. Поскольку в морс женщины не ходили, то и погибать им было негде, ну, разве что по собственной неосмотрительности. А из пленных мужчин особую ценность для пиратов имели корабельных дел мастера, оружейники, лекари и, само собой, опытные моряки.
Гоур, как начальник тюрьмы, сам решал, кого из них выпустить на волю быстрее, а кого попридержать за частоколом, пока не поумнеет.
Чтобы стать вольным фрис-чедцем, каждый пленный должен был выполнить два условия.
Первое — во всеуслышание отказаться от Бога. Второе — дать клятву, что будет беспрекословно подчиняться законам Фрис-Чеда.
Только два условия, и больше ничего. Выполнишь их — и ты свободен. Тебе помогут построить свое жилище во Фрис-Чеде. Никто из пиратов, можешь быть в этом уверен, ни словом не обмолвится о том, что еще недавно ты был чужаком. Теперь ты — свой. Где-то там, в Европе, говоришь, осталась твоя семья? Забудь. Дети? Старики-родители? Тоже забудь. Во Фрис-Чеде женщин много — женись, имей семью, детей. Не хочешь ходить в море — что ж, это твое дело. Можешь поселиться за городом, в долине, и стать фермером. Ты так решил, и тебе никто не может этого запретить. С тебя же никто не брал слова, что на острове ты будешь обязан заниматься лишь своим прежним ремеслом, А во Фрис-Чеде, сам видишь, всякие люди нужны, лишь бы пользу приносили.
Твое прошлое больше не существует. Оно исчезло, испарилось, пропало бесследно. Выучись, и поскорее, тому языку, на котором говорят фрис-чедцы. А свой родной — ну, сделай вид, будто ты его тоже забыл. Как и свое прошлое: из какой ты страны, из какого города или деревни, и кто у тебя там остался. Было — и сплыло.
А запомнить надо другое: что за одно, всего только за одно, хоть и нечаянное, но вежливое слово о Боге ты, дружище, заплатишь сном под манцинеллой. Тебя об этом предупреждали, не так ли?
Сон под манцинеллой, которую карибские индейцы называли бурсубукури — деревом смерти, это было наказание для предателей. Листья манцинеллы по виду напоминали грушевые, а ее плоды были похожи на небольшие яблоки, Ароматные, но пропитанные сильным ядом.
Предателя связывали по рукам и ногам и укладывали на ночь под манцинеллу. К утру у него отекало лицо, опухали глаза, и человек умирал в мучениях,
…До того, как Гоур стал тюремщиком, в степенной, размеренной жизни Фрис-Чеда нет-нет да и случались неприятные происшествия особого рода, которые тут, поджав губы, именовали фокусами.
Случались фокусы только с бывшими пленными.
Один из этих, бывших, пытался угнать ял и незаметно, ночью, улизнуть в море.
Двое других решили ограбить городскую казну, захватить золото, а потом прорваться в море на бергантине, стоявшем в бухте на якоре.
А один чудак, лекарь, по наивности своей, что ли, даже стал уговаривать стражников удрать вместе с ним.
А вот еще был такой случай, тоже забавный. Несколько бывших пленных с вечера ушли в горы, якобы на охоту, с заранее заготовленными тросами. Ночью по этим тросам беглецы спустились вниз по отвесной скале, чтобы вплавь добраться до ближайшего островка, миль за сорок отсюда. Смело… Откуда им было знать, что рядом, внизу, их уже ждал бергантин со стражниками!
Потом, как водится, после сна под манцинеллой, трупы всех пойманных беглецов брезгливо шныряли в море со скалы.
Прощай, несостоявшийся земляк. Вчера ты еще был, а сегодня тебя уже нет. И никто о тебе во Фрис-Чеде вслух не вспомнит. О предателях вслух не говорят.
Это только пришлому могло показаться, что фрис-чедцев можно обмануть. Нет, они все видели и все замечали. Каждый из них, от сопливой девчушки до старого, еще шкандыбающего пирата, был стражником на своем острове. Выходя из тюрьмы на волю, бывший пленник не мог знать, что за ним, в первые годы его жизни во Фрис-Чеде, велено неусыпно следить. Но и потом уже, спустя годы, он ощущал на своем затылке чей-то холодный, бдительный, настороженный взгляд. Взгляд, который мгновенно заставлял его внутренне съеживаться, а на лицо свое напускать неожиданно буйное, безудержное веселье…
Фокусы во Фрис-Чеде случались редко, и особого значения им тут не придавали. Сбежать-то, мол, все равно невозможно. Гоур первым усмотрел в фокусах большую опасность для пиратского города.
— Невозможного не бывает, — сказал он. Удрать можно откуда угодно. Этим не повезло — другим повезет. И все тайны Фрис-Чеда станут известны испанцам или бешеным: где размещены горные батареи, сколько кораблей в пиратской флотилии и сколько на них матросов… когда чужаки разглядывают остров в подзорную трубу, это пустяк, кроме гор, они все равно ничего не увидят. А вот когда они знают остров изнутри — это уже опасно, очень опасно…
За коренных фрис-чедцев, как и за тех, кто уже много лет прожил в пиратском городе, Гоур не особенно беспокоился. Эти вряд ли решатся на побег, даже если очень захотят, да-да, вряд ли. Знают уже, что фрис-чедцы все равно их найдут: весь океан хоть носом перероют, по найдут, и манцинелловых деревьев на острове пока еще хватает.
А вот новенькие…
Больше всего среди пленников, ожидавших своей участи во фрис-чедской тюрьме, было испанских и португальских матросов Гоур хорошо знал, как служилось этим людям до того, как они оказались на острове.
7
Плавание через Атлантику длилось обычно два-три месяца. Но бывало, что и дольше, это зависело от настроения океана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
В ту пору она находилась на берегу бухты, в просторном пакгаузе, вблизи от таверны. Гоура это не устраивало.
— Пакгауз — это разве тюрьма? — сказал он. — Нет, это — сарай, из которого пленных утром выпускают порезвиться на берегу, а вечером загоняют назад — дрыхнуть. Вольготно… Нет, тюрьма должна быть тюрьмой. По всем правилам!
Словно помолодев, он взялся за дело. В горном ущелье, за городом, пленные под его командой выстроили барак, который со всех сторон, аккуратным квадратом, обнесли высоченным палисадом, утыканным сверху кольями. На вышках несли вахту караульные.
Пленным оставляли жизнь не за просто так. Тут был свой, годами выверенный расчет. В плен брали не каждого, к тому же только мужчин, потому что женщин во Фрис-Чеде теперь уже и своих было предостаточно. Поскольку в морс женщины не ходили, то и погибать им было негде, ну, разве что по собственной неосмотрительности. А из пленных мужчин особую ценность для пиратов имели корабельных дел мастера, оружейники, лекари и, само собой, опытные моряки.
Гоур, как начальник тюрьмы, сам решал, кого из них выпустить на волю быстрее, а кого попридержать за частоколом, пока не поумнеет.
Чтобы стать вольным фрис-чедцем, каждый пленный должен был выполнить два условия.
Первое — во всеуслышание отказаться от Бога. Второе — дать клятву, что будет беспрекословно подчиняться законам Фрис-Чеда.
Только два условия, и больше ничего. Выполнишь их — и ты свободен. Тебе помогут построить свое жилище во Фрис-Чеде. Никто из пиратов, можешь быть в этом уверен, ни словом не обмолвится о том, что еще недавно ты был чужаком. Теперь ты — свой. Где-то там, в Европе, говоришь, осталась твоя семья? Забудь. Дети? Старики-родители? Тоже забудь. Во Фрис-Чеде женщин много — женись, имей семью, детей. Не хочешь ходить в море — что ж, это твое дело. Можешь поселиться за городом, в долине, и стать фермером. Ты так решил, и тебе никто не может этого запретить. С тебя же никто не брал слова, что на острове ты будешь обязан заниматься лишь своим прежним ремеслом, А во Фрис-Чеде, сам видишь, всякие люди нужны, лишь бы пользу приносили.
Твое прошлое больше не существует. Оно исчезло, испарилось, пропало бесследно. Выучись, и поскорее, тому языку, на котором говорят фрис-чедцы. А свой родной — ну, сделай вид, будто ты его тоже забыл. Как и свое прошлое: из какой ты страны, из какого города или деревни, и кто у тебя там остался. Было — и сплыло.
А запомнить надо другое: что за одно, всего только за одно, хоть и нечаянное, но вежливое слово о Боге ты, дружище, заплатишь сном под манцинеллой. Тебя об этом предупреждали, не так ли?
Сон под манцинеллой, которую карибские индейцы называли бурсубукури — деревом смерти, это было наказание для предателей. Листья манцинеллы по виду напоминали грушевые, а ее плоды были похожи на небольшие яблоки, Ароматные, но пропитанные сильным ядом.
Предателя связывали по рукам и ногам и укладывали на ночь под манцинеллу. К утру у него отекало лицо, опухали глаза, и человек умирал в мучениях,
…До того, как Гоур стал тюремщиком, в степенной, размеренной жизни Фрис-Чеда нет-нет да и случались неприятные происшествия особого рода, которые тут, поджав губы, именовали фокусами.
Случались фокусы только с бывшими пленными.
Один из этих, бывших, пытался угнать ял и незаметно, ночью, улизнуть в море.
Двое других решили ограбить городскую казну, захватить золото, а потом прорваться в море на бергантине, стоявшем в бухте на якоре.
А один чудак, лекарь, по наивности своей, что ли, даже стал уговаривать стражников удрать вместе с ним.
А вот еще был такой случай, тоже забавный. Несколько бывших пленных с вечера ушли в горы, якобы на охоту, с заранее заготовленными тросами. Ночью по этим тросам беглецы спустились вниз по отвесной скале, чтобы вплавь добраться до ближайшего островка, миль за сорок отсюда. Смело… Откуда им было знать, что рядом, внизу, их уже ждал бергантин со стражниками!
Потом, как водится, после сна под манцинеллой, трупы всех пойманных беглецов брезгливо шныряли в море со скалы.
Прощай, несостоявшийся земляк. Вчера ты еще был, а сегодня тебя уже нет. И никто о тебе во Фрис-Чеде вслух не вспомнит. О предателях вслух не говорят.
Это только пришлому могло показаться, что фрис-чедцев можно обмануть. Нет, они все видели и все замечали. Каждый из них, от сопливой девчушки до старого, еще шкандыбающего пирата, был стражником на своем острове. Выходя из тюрьмы на волю, бывший пленник не мог знать, что за ним, в первые годы его жизни во Фрис-Чеде, велено неусыпно следить. Но и потом уже, спустя годы, он ощущал на своем затылке чей-то холодный, бдительный, настороженный взгляд. Взгляд, который мгновенно заставлял его внутренне съеживаться, а на лицо свое напускать неожиданно буйное, безудержное веселье…
Фокусы во Фрис-Чеде случались редко, и особого значения им тут не придавали. Сбежать-то, мол, все равно невозможно. Гоур первым усмотрел в фокусах большую опасность для пиратского города.
— Невозможного не бывает, — сказал он. Удрать можно откуда угодно. Этим не повезло — другим повезет. И все тайны Фрис-Чеда станут известны испанцам или бешеным: где размещены горные батареи, сколько кораблей в пиратской флотилии и сколько на них матросов… когда чужаки разглядывают остров в подзорную трубу, это пустяк, кроме гор, они все равно ничего не увидят. А вот когда они знают остров изнутри — это уже опасно, очень опасно…
За коренных фрис-чедцев, как и за тех, кто уже много лет прожил в пиратском городе, Гоур не особенно беспокоился. Эти вряд ли решатся на побег, даже если очень захотят, да-да, вряд ли. Знают уже, что фрис-чедцы все равно их найдут: весь океан хоть носом перероют, по найдут, и манцинелловых деревьев на острове пока еще хватает.
А вот новенькие…
Больше всего среди пленников, ожидавших своей участи во фрис-чедской тюрьме, было испанских и португальских матросов Гоур хорошо знал, как служилось этим людям до того, как они оказались на острове.
7
Плавание через Атлантику длилось обычно два-три месяца. Но бывало, что и дольше, это зависело от настроения океана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27