— Три, два, один...
— Он добавляет маленьких головастиков Комо в каждую упаковку для спринцевания, — выпалил Прайс.
— Мать твою! Это я сказал тебе об этом.
— Но идея-то была моя, — серьезно возразил Дэвид. — Эта ДНК — всегда чертова заморочка. Хм, вот почему мне приходилось потом закапывать мои сладкие лакомства. Чтобы дать возможность трупному разложению сделать свою грязную работу. И тогда меня осенило. ДНК, она ведь так любит сохраняться там, во всех этих глубоких, темных местах... Так почему бы не позволить ей делать это? Зачем спорить с природой? Не надо прятать ДНК, надо о ней открыто заявить. Парень, введи ее в игру, черт побери!
Гриффин встал и выпрямился:
— Спасибо за пересказ мне моей собственной теории. Ты дерьмо, Дэвид. Был и всегда им останешься.
Он двинулся к двери. И тогда Дэвид Прайс бросил ему вслед:
— Он знал Эдди Комо. Эдди, возможно, его не знал. Но он встречался с великим Эдди Комо. Встретился с ним как-то под вечер. Провел с ним, вероятно, минут десять — как раз хватило, чтобы бедный глупый Эдди успел упомянуть, что работает в Центре переливания крови. После этого, мой друг, приговор ему был подписан. Насильник из Колледж-Хилла получил своего козла отпущения.
Гриффин медленно обернулся:
— Так он следил за Эдди Комо?
— Он выполнял свое домашнее задание.
— И что, воровал использованные презервативы у него из мусорного бака?
У Дэвида на лице появилось его излюбленное выражение проныры.
— Я не стану отвечать на этот вопрос. Но это ведь ключевой вопрос, не так ли? Как украсть у человека его мумбо-юмбо? Только это не значит, что совсем нельзя эту штуку отследить.
— Я не верю тебе.
— А что тут за китайская грамота, Грифф? Во что тут не верить? В то, что я помог кому-то нападать на молоденьких студенток? Или что вы до сих пор никак не можете нас остановить? У вас серийный насильник разгуливает на свободе, детектив сержант Роун Гриффин. Некто, кто выглядит как Эдди Комо, имеет голос, как у Эдди Комо, и результаты анализа дает, как Эдди Комо. Другими словами, у вас нет ни единой гребаной зацепки насчет того, кто он такой на самом деле. Так что лучше сядь. И послушай меня. Потому что я действительно знаю чертово имя, и за это имя я хочу у вас кое-что получить. И вы дадите мне все, что я попрошу, а не то мое лицо появится в пятичасовых «Новостях», где я расскажу перепуганной общественности, как один коп, не в меру возомнивший о себе, занимающий не свое место, намеренно и упрямо пренебрегает важнейшим свидетельским показанием, которое могло бы остановить негодяя, убивающего их драгоценных дочерей. Ну что? Как тебе такое?
Гриффин шагнул вперед. Потом сделал еще шаг и еще. «Дыши глубже!» — кричало его сознание. Но он плевал на эти предупреждения. Его руки были сжаты в кулаки, мускулы напряглись, и лицо выражало лютое бешенство. Ему следовало прикончить Прайса еще тогда. Следовало раскидать своих собственных товарищей, чтобы добраться до него и оторвать к чертям его поганую, хитрую, лживую голову.
— Ты не выйдешь отсюда! — рявкнул он. — Что бы ты ни наплел, тебе отсюда не выйти!
— Гибнут молоденькие студентки...
— Ты убил десятерых детей!
— Гарантирую вам к ночи еще один труп. Можете на это рассчитывать.
— А я гарантирую тебе перевод в «Супер Макс»! Никакого столярного дела, йоги и сидения в буфете! Вместо этого остаток дней ты будешь гнить в одиночной камере шесть на восемь!
— Ты хочешь наказать меня, сержант Гриффин, или хочешь остановить человека, который охотится на хорошеньких брюнеток? Подумай хорошенько, прежде чем ответить. Родители будущих жертв Насильника из Колледж-Хилла затаив дыхание ждут твоего ответа.
— Ах ты, ничтожная тварь... — зарычал Фитц.
Дэвид нетерпеливо оборвал его.
— В шесть часов вечера, — твердо заявил он, не сводя глаз с лица Гриффина. — Требую стандартного, рутинного увольнения на три часа. Я надеваю уличную одежду, вы оставляете на мне наручники. Я выхожу на волю под вашим надзором. Вот такая сделка.
— Нет.
— Да. Или я прямиком обращаюсь к СМИ и рассказываю им, что тот самый сыщик, который пытался свернуть мне шею полтора года назад, теперь из чистой мстительности не желает защитить их драгоценных маленьких девочек. Подумай об этом, парень. Не заключишь со мной сделку — погибнут новые девушки. Не желаешь иметь дела со мной — публика скушает тебя на обед. — Дэвид поднял взгляд на висящие над головой часы. — Сейчас десять утра. До полудня у тебя есть время, чтобы принять решение.
— Мы не заключаем сделок с педофилами.
— Конечно же, заключаете. Вы заключаете сделки со всеми, кто располагает чертовой информацией. Ну а теперь задай мне вопрос, Грифф. Давай, парень. Спроси меня о том, что на самом деле хочешь узнать. — Дэвид всем телом подался вперед. Он глазел на Гриффина с той самой широкой, просветленной улыбкой на круглом лице мальчика из церковного хора.
— Тебе не удалось нанести ей душевную травму, — вдруг ни с того ни с сего бросил Гриффин.
Дэвид Прайс прищурился.
— Тебе нравится думать, что удалось. Но это не так. Синди была лучше тебя, Дэвид. Взгляни правде в глаза. Она была и лучше меня.
— Задавай свой чертов вопрос! — пролаял Дэвид.
— Зачем тебе трехчасовое увольнение, ты, маленький дерьмовый псих?
Дэвид наконец с облегчением откинулся на стуле. Похоже, в первый раз с момента начала допроса он выглядел удовлетворенным. Он посмотрел на Фитца, на Шарпантье, а затем вновь перевел взгляд на Гриффина.
— Я хочу повидать свою дочь. Чтобы никаких тюремных интерьеров, тюремщиков и комнат для свиданий. Только я и она, тет-а-тет. Вероятно, это вообще единственный раз, когда я смогу увидеть ее, поэтому хочу, чтобы свидание прошло на высшем уровне. Возьми в толк, парень, дед и бабка никогда не привезут ее сюда.
— Дед и бабка?
— Да, Том и Лори Песатуро. Или Мег вам не говорила? Молли Песатуро — моя дочь. Видишь, я убивал не всех маленьких девочек, Грифф. Некоторым я позволял размножаться.
Через пять минут Гриффин, Фитц и Шарпантье снова были на тюремной автостоянке. Все они жадно вдыхали свежий, бодрящий воздух за пределами тюрьмы. Позже придется долго стоять под душем, чтобы начисто оттереть кожу от тюремной скверны.
— Он не выйдет на волю, — безжизненным голосом проговорил Гриффин. — Ни в шесть вечера, ни в какое другое время. Ни на три часа, ни на сколько-нибудь еще. Этот человек не получит свободы, точка!
Руки Гриффина двигались сами по себе, не подчиняясь его воле, левую ногу сводило судорогой, в ушах звенело. Да, звенело не переставая. Проклятие, он вполне мог сейчас тронуться умом. Вероятно, помешательство — это то, чем приходится платить за общение с такими, как Дэвид Прайс. Гриффин повернулся к Шарпантье:
— Мне нужны списки, уйма списков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132
— Он добавляет маленьких головастиков Комо в каждую упаковку для спринцевания, — выпалил Прайс.
— Мать твою! Это я сказал тебе об этом.
— Но идея-то была моя, — серьезно возразил Дэвид. — Эта ДНК — всегда чертова заморочка. Хм, вот почему мне приходилось потом закапывать мои сладкие лакомства. Чтобы дать возможность трупному разложению сделать свою грязную работу. И тогда меня осенило. ДНК, она ведь так любит сохраняться там, во всех этих глубоких, темных местах... Так почему бы не позволить ей делать это? Зачем спорить с природой? Не надо прятать ДНК, надо о ней открыто заявить. Парень, введи ее в игру, черт побери!
Гриффин встал и выпрямился:
— Спасибо за пересказ мне моей собственной теории. Ты дерьмо, Дэвид. Был и всегда им останешься.
Он двинулся к двери. И тогда Дэвид Прайс бросил ему вслед:
— Он знал Эдди Комо. Эдди, возможно, его не знал. Но он встречался с великим Эдди Комо. Встретился с ним как-то под вечер. Провел с ним, вероятно, минут десять — как раз хватило, чтобы бедный глупый Эдди успел упомянуть, что работает в Центре переливания крови. После этого, мой друг, приговор ему был подписан. Насильник из Колледж-Хилла получил своего козла отпущения.
Гриффин медленно обернулся:
— Так он следил за Эдди Комо?
— Он выполнял свое домашнее задание.
— И что, воровал использованные презервативы у него из мусорного бака?
У Дэвида на лице появилось его излюбленное выражение проныры.
— Я не стану отвечать на этот вопрос. Но это ведь ключевой вопрос, не так ли? Как украсть у человека его мумбо-юмбо? Только это не значит, что совсем нельзя эту штуку отследить.
— Я не верю тебе.
— А что тут за китайская грамота, Грифф? Во что тут не верить? В то, что я помог кому-то нападать на молоденьких студенток? Или что вы до сих пор никак не можете нас остановить? У вас серийный насильник разгуливает на свободе, детектив сержант Роун Гриффин. Некто, кто выглядит как Эдди Комо, имеет голос, как у Эдди Комо, и результаты анализа дает, как Эдди Комо. Другими словами, у вас нет ни единой гребаной зацепки насчет того, кто он такой на самом деле. Так что лучше сядь. И послушай меня. Потому что я действительно знаю чертово имя, и за это имя я хочу у вас кое-что получить. И вы дадите мне все, что я попрошу, а не то мое лицо появится в пятичасовых «Новостях», где я расскажу перепуганной общественности, как один коп, не в меру возомнивший о себе, занимающий не свое место, намеренно и упрямо пренебрегает важнейшим свидетельским показанием, которое могло бы остановить негодяя, убивающего их драгоценных дочерей. Ну что? Как тебе такое?
Гриффин шагнул вперед. Потом сделал еще шаг и еще. «Дыши глубже!» — кричало его сознание. Но он плевал на эти предупреждения. Его руки были сжаты в кулаки, мускулы напряглись, и лицо выражало лютое бешенство. Ему следовало прикончить Прайса еще тогда. Следовало раскидать своих собственных товарищей, чтобы добраться до него и оторвать к чертям его поганую, хитрую, лживую голову.
— Ты не выйдешь отсюда! — рявкнул он. — Что бы ты ни наплел, тебе отсюда не выйти!
— Гибнут молоденькие студентки...
— Ты убил десятерых детей!
— Гарантирую вам к ночи еще один труп. Можете на это рассчитывать.
— А я гарантирую тебе перевод в «Супер Макс»! Никакого столярного дела, йоги и сидения в буфете! Вместо этого остаток дней ты будешь гнить в одиночной камере шесть на восемь!
— Ты хочешь наказать меня, сержант Гриффин, или хочешь остановить человека, который охотится на хорошеньких брюнеток? Подумай хорошенько, прежде чем ответить. Родители будущих жертв Насильника из Колледж-Хилла затаив дыхание ждут твоего ответа.
— Ах ты, ничтожная тварь... — зарычал Фитц.
Дэвид нетерпеливо оборвал его.
— В шесть часов вечера, — твердо заявил он, не сводя глаз с лица Гриффина. — Требую стандартного, рутинного увольнения на три часа. Я надеваю уличную одежду, вы оставляете на мне наручники. Я выхожу на волю под вашим надзором. Вот такая сделка.
— Нет.
— Да. Или я прямиком обращаюсь к СМИ и рассказываю им, что тот самый сыщик, который пытался свернуть мне шею полтора года назад, теперь из чистой мстительности не желает защитить их драгоценных маленьких девочек. Подумай об этом, парень. Не заключишь со мной сделку — погибнут новые девушки. Не желаешь иметь дела со мной — публика скушает тебя на обед. — Дэвид поднял взгляд на висящие над головой часы. — Сейчас десять утра. До полудня у тебя есть время, чтобы принять решение.
— Мы не заключаем сделок с педофилами.
— Конечно же, заключаете. Вы заключаете сделки со всеми, кто располагает чертовой информацией. Ну а теперь задай мне вопрос, Грифф. Давай, парень. Спроси меня о том, что на самом деле хочешь узнать. — Дэвид всем телом подался вперед. Он глазел на Гриффина с той самой широкой, просветленной улыбкой на круглом лице мальчика из церковного хора.
— Тебе не удалось нанести ей душевную травму, — вдруг ни с того ни с сего бросил Гриффин.
Дэвид Прайс прищурился.
— Тебе нравится думать, что удалось. Но это не так. Синди была лучше тебя, Дэвид. Взгляни правде в глаза. Она была и лучше меня.
— Задавай свой чертов вопрос! — пролаял Дэвид.
— Зачем тебе трехчасовое увольнение, ты, маленький дерьмовый псих?
Дэвид наконец с облегчением откинулся на стуле. Похоже, в первый раз с момента начала допроса он выглядел удовлетворенным. Он посмотрел на Фитца, на Шарпантье, а затем вновь перевел взгляд на Гриффина.
— Я хочу повидать свою дочь. Чтобы никаких тюремных интерьеров, тюремщиков и комнат для свиданий. Только я и она, тет-а-тет. Вероятно, это вообще единственный раз, когда я смогу увидеть ее, поэтому хочу, чтобы свидание прошло на высшем уровне. Возьми в толк, парень, дед и бабка никогда не привезут ее сюда.
— Дед и бабка?
— Да, Том и Лори Песатуро. Или Мег вам не говорила? Молли Песатуро — моя дочь. Видишь, я убивал не всех маленьких девочек, Грифф. Некоторым я позволял размножаться.
Через пять минут Гриффин, Фитц и Шарпантье снова были на тюремной автостоянке. Все они жадно вдыхали свежий, бодрящий воздух за пределами тюрьмы. Позже придется долго стоять под душем, чтобы начисто оттереть кожу от тюремной скверны.
— Он не выйдет на волю, — безжизненным голосом проговорил Гриффин. — Ни в шесть вечера, ни в какое другое время. Ни на три часа, ни на сколько-нибудь еще. Этот человек не получит свободы, точка!
Руки Гриффина двигались сами по себе, не подчиняясь его воле, левую ногу сводило судорогой, в ушах звенело. Да, звенело не переставая. Проклятие, он вполне мог сейчас тронуться умом. Вероятно, помешательство — это то, чем приходится платить за общение с такими, как Дэвид Прайс. Гриффин повернулся к Шарпантье:
— Мне нужны списки, уйма списков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132