Оставался только сам аббат, Малкольм Фрэйзер, но я не решалась отрывать его от дел. Он выглядел очень сосредоточенным, углубленным в себя.
А мой драгоценный муж, ради спасения которого я совершила невозможное, избегает смотреть мне в глаза, отворачивается к стене и вообще ведет себя по-свински. Я съездила кулаком по подушке и всхлипнула. Спрашивается, что я сделала не так?
В этом мрачном расположении духа меня и застал брат Бертран, зашедший, чтобы передать мне приглашение от аббата. Брат Бертран был очень похож на молодого Боярского в роли Д'Артаньяна. Такой же худой, темноволосый и эмоциональный, только без усов. Он «заведовал» монастырской библиотекой – очень и очень богатой. Здесь были редчайшие рукописи на греческом и на латыни, с гравюрами старых мастеров, здесь были некоторые античные трактаты, которые церковь считала вольнодумными, но хранители библиотек не посмели их уничтожить и, рискуя своей жизнью, прятали эти книги. Здесь были книги почти на всех языках, их были тысячи и тысячи. Библиотека походила на лабиринт, в котором легко было потеряться и где брат Бертран ориентировался по каким-то одному ему ведомым приметам. Мне казалось, что книги расположены беспорядочно, но Бертран с легкостью находил нужный том за считанные минуты.
Брат Бертран был общителен, в отличие от остальных монахов, и прекрасно говорил на нескольких языках. Он был мне симпатичен, и я обрадовалась, увидев его.
– Вы чем-то расстроены, мадам Фрэйзер? – участливо спросил он.
– Да, я действительно расстроена. Меня беспокоит состояние моего мужа.
– Но мне сказали, что он пришел в себя. Мне казалось, это хорошая новость.
– Да, конечно, – я тоскливо вздохнула. – Но он не хочет меня видеть, не хочет говорить со мной. Он не хочет, чтобы я ухаживала за ним, и вздрагивает, когда я к нему прикасаюсь. Как будто он меня боится. Я не понимаю, в чем я виновата.
– Нужно подождать. Раненая душа болит дольше, чем раненое тело. Но время лечит и телесные, и душевные раны. Ваш муж еще не готов быть с вами таким, как прежде. Ему сейчас очень тяжело.
– Но я могла бы помочь ему. Он должен с кем-то поговорить, почему это не могу быть я?
– Дайте ему время. Он должен сам понять это. И тогда он захочет поговорить с вами.
– Спасибо за совет. Но если бы вы знали, как это обидно.
– Вы католичка или протестантка? – неожиданно спросил Бертран.
Я замялась:
– Признаться честно, я… как бы это сказать… ни то ни другое.
– Какого же вы вероисповедания? – Бертран глядел на меня заинтересованно и нисколько не осуждающе.
– Никакого! – выпалила я, поняв, что меня не предадут анафеме за это признание. Брат Бертран лишь изумленно поднял брови.
– Как же это могло случиться? Вы не приняли обряд крещения? Но даже незаконные дети имеют право быть принятыми в лоно святой церкви.
– Видите ли, мои родители были… атеистами. Они были прекрасно образованными людьми, знали все обо всех религиях мира, но не следовали ни одной. После их смерти меня воспитывал дядя Сэм, тоже закоренелый атеист. Как хирург, знающий, из чего состоит человек, может верить в Бога?
– Да, возможно, – задумчиво произнес брат Бертран. – Человеческая плоть не внушает мыслей о божественном. Но знаете, кто-то должен был вложить в нее бессмертную душу. Почему бы не предположить, что это сделал Господь Бог?
– Вполне логично, – сказала я. – Но мне кажется, что большинство людей подменяют веру соблюдением обрядов. Не важно, крестили тебя или нет, важно лишь твое состояние души.
– Вы правы. Но для большинства людей обряды нужны, чтобы поддерживать слабую веру, чтобы не дать ей угаснуть.
– Театр, – сказала я.
– Театр, – согласился брат Бертран.
– Вы слишком вольнодумны для монаха, – заметила я. – Это не повредит вам?
– Времена инквизиции уже прошли. Я читал много книг, я знаю философию, античную и современную. Но я не потерял веры, – он улыбнулся.
– Тогда, – меня вдруг осенило, – может быть, вы согласитесь выслушать меня? Мою исповедь?
– Может быть, – ответил брат Бертран. – А сейчас нам нужно идти, вас ждет отец Симон.
Несколько дней я не заглядывала к Джейми. О его состоянии мне рассказывал Муртаг или брат Роберт, ухаживавший за ним. Выздоровление остановилось. Ему не делалось лучше. Он почти ничего не ел, мало спал, все больше лежал с книгой. Ночью его мучили кошмары, он кричал во сне, просыпался в холодном поту и боялся засыпать снова. Он все еще не хотел меня видеть.
Я терзалась оттого, что не могу ничего для него сделать. Конечно, я не была профессиональным психологом, но все же я могла выслушать его. Нет смысла дожидаться, пока он сам позовет меня. Он скорее помрет, чем признает, что был не прав. И я решительно двинулась к нему в комнату. На пороге меня встретил Муртаг.
– Он не хочет тебя видеть.
– Его никто не спрашивает, чего он хочет! – рявкнула я.
– Он хочет, чтобы ты уехала немедленно. Я должен отвезти тебя обратно в Шотландию.
– Щас!! – Я отпихнула его локтем и ворвалась в комнату Джейми. В дверь вслед за мной осторожно заглянул Муртаг.
– Вон отсюда!! – закричала я. – Немедленно!! И чтоб я вас тут не видела!
Дверь захлопнулась.
– Ну, – потребовала я, – объясни мне, пожалуйста, что все это значит?! Я тебе так надоела, что ты хочешь отправить меня обратно?
– Тебе лучше уехать, – сказал он безучастно. – Муртаг отвезет тебя на Грэт-на-Дан, и ты вернешься домой. К своему мужу. Я хочу умереть.
– В последнее время ты страдаешь навязчивыми идеями. Одна из них – отправить меня к мужу. Однако мой муж – это ты. Или ты забыл?
– Я больше не могу быть твоим мужем. Наш брак можно признать недействительным – ведь ты назвалась чужим именем, когда мы венчались.
– Я объясняла тебе, как это получилось. Я вовсе не хотела никого обманывать. Почему ты заговорил об этом сейчас?
– Ну… чтобы ты знала, что тебя ничего не держит. Ты ничего мне не должна. Ты можешь уехать со спокойной душой.
– Черт бы тебя побрал! – Я вскочила. – Ты так хочешь от меня избавиться, но объясни же почему?
Он отвернулся. Я слышала, как он шмыгает носом, и не решалась говорить дальше. Наконец он заговорил сам:
– Я должен был сделать это раньше, Юлия. Я должен был, но я боялся рассказывать тебе.
– Расскажи сейчас. Я готова тебя выслушать. Я помогу тебе.
– Ты не сможешь, Юлия.
И он рассказал мне все о тех нескольких часах, которые он провел в подземелье у капитана Рэндалла. Я боялась слушать, боялась показывать ему, как мне тяжело. Я вцепилась обеими руками в стул и закусила губу. Я не видела его лица, видела только его левую руку, которая конвульсивно сжималась в кулак.
Когда Рэндалл вышел вместе со мной из камеры, Джейми ненадолго остался наедине со своими мыслями. Он был обессилен и ни на что не надеялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
А мой драгоценный муж, ради спасения которого я совершила невозможное, избегает смотреть мне в глаза, отворачивается к стене и вообще ведет себя по-свински. Я съездила кулаком по подушке и всхлипнула. Спрашивается, что я сделала не так?
В этом мрачном расположении духа меня и застал брат Бертран, зашедший, чтобы передать мне приглашение от аббата. Брат Бертран был очень похож на молодого Боярского в роли Д'Артаньяна. Такой же худой, темноволосый и эмоциональный, только без усов. Он «заведовал» монастырской библиотекой – очень и очень богатой. Здесь были редчайшие рукописи на греческом и на латыни, с гравюрами старых мастеров, здесь были некоторые античные трактаты, которые церковь считала вольнодумными, но хранители библиотек не посмели их уничтожить и, рискуя своей жизнью, прятали эти книги. Здесь были книги почти на всех языках, их были тысячи и тысячи. Библиотека походила на лабиринт, в котором легко было потеряться и где брат Бертран ориентировался по каким-то одному ему ведомым приметам. Мне казалось, что книги расположены беспорядочно, но Бертран с легкостью находил нужный том за считанные минуты.
Брат Бертран был общителен, в отличие от остальных монахов, и прекрасно говорил на нескольких языках. Он был мне симпатичен, и я обрадовалась, увидев его.
– Вы чем-то расстроены, мадам Фрэйзер? – участливо спросил он.
– Да, я действительно расстроена. Меня беспокоит состояние моего мужа.
– Но мне сказали, что он пришел в себя. Мне казалось, это хорошая новость.
– Да, конечно, – я тоскливо вздохнула. – Но он не хочет меня видеть, не хочет говорить со мной. Он не хочет, чтобы я ухаживала за ним, и вздрагивает, когда я к нему прикасаюсь. Как будто он меня боится. Я не понимаю, в чем я виновата.
– Нужно подождать. Раненая душа болит дольше, чем раненое тело. Но время лечит и телесные, и душевные раны. Ваш муж еще не готов быть с вами таким, как прежде. Ему сейчас очень тяжело.
– Но я могла бы помочь ему. Он должен с кем-то поговорить, почему это не могу быть я?
– Дайте ему время. Он должен сам понять это. И тогда он захочет поговорить с вами.
– Спасибо за совет. Но если бы вы знали, как это обидно.
– Вы католичка или протестантка? – неожиданно спросил Бертран.
Я замялась:
– Признаться честно, я… как бы это сказать… ни то ни другое.
– Какого же вы вероисповедания? – Бертран глядел на меня заинтересованно и нисколько не осуждающе.
– Никакого! – выпалила я, поняв, что меня не предадут анафеме за это признание. Брат Бертран лишь изумленно поднял брови.
– Как же это могло случиться? Вы не приняли обряд крещения? Но даже незаконные дети имеют право быть принятыми в лоно святой церкви.
– Видите ли, мои родители были… атеистами. Они были прекрасно образованными людьми, знали все обо всех религиях мира, но не следовали ни одной. После их смерти меня воспитывал дядя Сэм, тоже закоренелый атеист. Как хирург, знающий, из чего состоит человек, может верить в Бога?
– Да, возможно, – задумчиво произнес брат Бертран. – Человеческая плоть не внушает мыслей о божественном. Но знаете, кто-то должен был вложить в нее бессмертную душу. Почему бы не предположить, что это сделал Господь Бог?
– Вполне логично, – сказала я. – Но мне кажется, что большинство людей подменяют веру соблюдением обрядов. Не важно, крестили тебя или нет, важно лишь твое состояние души.
– Вы правы. Но для большинства людей обряды нужны, чтобы поддерживать слабую веру, чтобы не дать ей угаснуть.
– Театр, – сказала я.
– Театр, – согласился брат Бертран.
– Вы слишком вольнодумны для монаха, – заметила я. – Это не повредит вам?
– Времена инквизиции уже прошли. Я читал много книг, я знаю философию, античную и современную. Но я не потерял веры, – он улыбнулся.
– Тогда, – меня вдруг осенило, – может быть, вы согласитесь выслушать меня? Мою исповедь?
– Может быть, – ответил брат Бертран. – А сейчас нам нужно идти, вас ждет отец Симон.
Несколько дней я не заглядывала к Джейми. О его состоянии мне рассказывал Муртаг или брат Роберт, ухаживавший за ним. Выздоровление остановилось. Ему не делалось лучше. Он почти ничего не ел, мало спал, все больше лежал с книгой. Ночью его мучили кошмары, он кричал во сне, просыпался в холодном поту и боялся засыпать снова. Он все еще не хотел меня видеть.
Я терзалась оттого, что не могу ничего для него сделать. Конечно, я не была профессиональным психологом, но все же я могла выслушать его. Нет смысла дожидаться, пока он сам позовет меня. Он скорее помрет, чем признает, что был не прав. И я решительно двинулась к нему в комнату. На пороге меня встретил Муртаг.
– Он не хочет тебя видеть.
– Его никто не спрашивает, чего он хочет! – рявкнула я.
– Он хочет, чтобы ты уехала немедленно. Я должен отвезти тебя обратно в Шотландию.
– Щас!! – Я отпихнула его локтем и ворвалась в комнату Джейми. В дверь вслед за мной осторожно заглянул Муртаг.
– Вон отсюда!! – закричала я. – Немедленно!! И чтоб я вас тут не видела!
Дверь захлопнулась.
– Ну, – потребовала я, – объясни мне, пожалуйста, что все это значит?! Я тебе так надоела, что ты хочешь отправить меня обратно?
– Тебе лучше уехать, – сказал он безучастно. – Муртаг отвезет тебя на Грэт-на-Дан, и ты вернешься домой. К своему мужу. Я хочу умереть.
– В последнее время ты страдаешь навязчивыми идеями. Одна из них – отправить меня к мужу. Однако мой муж – это ты. Или ты забыл?
– Я больше не могу быть твоим мужем. Наш брак можно признать недействительным – ведь ты назвалась чужим именем, когда мы венчались.
– Я объясняла тебе, как это получилось. Я вовсе не хотела никого обманывать. Почему ты заговорил об этом сейчас?
– Ну… чтобы ты знала, что тебя ничего не держит. Ты ничего мне не должна. Ты можешь уехать со спокойной душой.
– Черт бы тебя побрал! – Я вскочила. – Ты так хочешь от меня избавиться, но объясни же почему?
Он отвернулся. Я слышала, как он шмыгает носом, и не решалась говорить дальше. Наконец он заговорил сам:
– Я должен был сделать это раньше, Юлия. Я должен был, но я боялся рассказывать тебе.
– Расскажи сейчас. Я готова тебя выслушать. Я помогу тебе.
– Ты не сможешь, Юлия.
И он рассказал мне все о тех нескольких часах, которые он провел в подземелье у капитана Рэндалла. Я боялась слушать, боялась показывать ему, как мне тяжело. Я вцепилась обеими руками в стул и закусила губу. Я не видела его лица, видела только его левую руку, которая конвульсивно сжималась в кулак.
Когда Рэндалл вышел вместе со мной из камеры, Джейми ненадолго остался наедине со своими мыслями. Он был обессилен и ни на что не надеялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72