Бывают в жизни такие неудобные стулья, на которых ушлые люди долго не сидят. Работники приходили в уголовный розыск и уходили, ошарашенные темпом, стилем и спецификой; уходили, ничего не увидев, кроме мотания по городу и бессонных ночей; уходили в отделы сбыта и кадров, переучивались, устраивались — уходили, как туристы из музея. Оставались прирожденные сыщики. И сидели на этих жестких неудобных стульях, которые они, и сами не зная почему, не променяли ни на какие бы кресла. Но сидеть было неудобно. Стул скрипел, скользил по полу, будто хотел вырваться из-под инспектора.
— Да не ломай ты мебель, — ворчливо бросил Рябинин.
— Сергей Георгиевич, ну чего ты на меня взъелся!? Отвыкли мы от старых домов и от черных лестниц! Не могу же я все предвидеть…
Рябинин словно ждал этих слов — молчавшего ругать труднее. Он вскочил и пробежался по своему трехметровому кабинету.
— С вытрезвителем, Вадим, я тебе ни слова не сказал. Там ошибиться мог каждый. Но тут! Уже знал, с кем имеешь дело! Черт с ней, с черной лестницей… Почему оставил одну переодеваться?!
— Женщина ведь.
— Понятую бы посадил в кухне, дворничиху. А деньги? Мы их не нашли. Значит, взяла с собой.
— Кофту и юбку я проверил.
— А лифчик ты проверил? А кухню ты проверил, прежде чем пускать ее? Интересно, что тебе сказал начальник уголовного розыска?
— Неприличное слово, Сергей Георгиевич, — вздохнул Петельников.
Инспектор сидел розовый и чем-то непохожий на себя. Следователь замолчал, пытаясь понять, чего же не хватает Петельникову… Самоуверенности. Он потерял самоуверенность, которую обычно носил на себе, как значок. И она шла к нему — вот что странно.
Рябинин кашлянул, чтобы перейти на другой тон, и сказал уже спокойно:
— Чего я злюсь, Вадим… Такой случай больше не представится. Как ее теперь ловить? Жди, когда и где она всплывет…
— Теперь мы знаем ее фамилию. Карпинская Любовь Семеновна, двадцать восемь лет…
— А что толку? Прописываться она же не будет.
Петельников медленно и невкусно закурил. Рябинин ощутил его горечь на своих губах, но все-таки не удержался:
— Глаз-то должен быть у тебя зоркий… На кухонной стене висит ковер… Но кто вешает на кухне ковры?
— Мало ли… Безвкусица, — вяло возразил Петельников.
— Хотя бы вспомнил «Золотой ключик», картину у папы Карло, под которой была дверь. Впрочем, чего я ворчу — у тебя начальник есть. А мне вынь ее да положь.
Петельников сунул руку в широкий карман плаща и действительно вынул и положил катушку с магнитофонной пленкой.
— Вот, в порядке компенсации.
— Где записали?
— В такси.
Рябинин открыл нижнее отделение сейфа и достал портативный магнитофон. По обыкновению, тот ему не давался, как и всякая техника вообще. Он крутил, щелкал кнопками, чертыхался и делал вид, что тот неисправен. Петельников встал, лениво протянул длинные руки, незримо отстранив следователя. Магнитофон сразу гуднул и дернулся катушками. Сквозь скрип и шум, как из космоса, послышались голоса:
"— Понимаешь… Ты мне с первого взгляда пришлась… Один к одному…
— Как это: один к одному?
— Ну, в смысле, раз на раз не приходится.
— Вот теперь понятно. Ты только сиди прямо.
— Курикин сидит, стоит, ходит… живет… прямо. У тебя хата приличная?
— Для тебя сойдет.
— А выпить найдется?
— Ты же в ресторане взял.
— Ты мне сразу… один к одному…
— Понятно: раз на раз. Только не хватай в общественном месте.
— Ты Курикина пойми… У меня жена номер четыре…
— Ясно. А ты, как в ботинках, гони до сорок третьего номера.
— …Оказалась хуже трех, вместе взятых.
— Чего ж так?
— На почве семейной неурядицы. Смазливая, но тупая. Живу с ней и чувствую — обрастаю собачьей шерстью.
— Дети-то у вас есть?
— Двое. Но я с ней ничего общего не имел.
— Все вы не имели.
— Скажи, ты меня в данный момент уважаешь?
— Вылезай, философ…"
Что-то заскрежетало, звякнуло, и пошел ровный бессловесный шумок.
— Да, маловато, — сказал Рябинин.
— Все-таки, — пытался хоть в этом сохранить позиции Петельников.
— Это не доказательство. Ты же знаешь, что идентифицировать голоса трудно. Она скажет, что не ее голос — и все. А текст в себе ничего не несет. Кроме одного он пьяный, а она трезвая.
— Думаешь, она домой не вернется?
— Не считай ее дурнее нас.
— Что же придумать?..
Рябинин не знал, что придумать. Он опять повернулся к облакам, которые так и не разразились дождем. А какое было утро — цветное. Высоченное небо, напитанное бездонной синью; густые, непролазно зеленые ветки лип с щемящим запахом; белые и светлые дома с четкими гранями, с прохладными углами в утреннем ненагретом воздухе… Но теперь ничего не было — ни погоды, ни настроения.
Рябинин вспомнил последний семинар по криминалистической технике. Прокурор-криминалист, один из тех людей, для которых все новое является откровением, потому что они плохо знают старое, сделал часовой доклад о достижениях современной криминалистики. Эффект был отличный. И все модно: и видеомагнитофоны, и диктофоны, и киносъемка, и силиконовые пасты, и десяток тончайших экспертиз… Но как могла сейчас вся эта кримтехника помочь им найти преступницу?
И Рябинин додумал ту мысль, которую вчера дома оборвал телефонный звонок Петельникова…
Если обвиняемый не признается, хоть вставай перед ним на колени, как поможет видеомагнитофон? В душу его заглянуть — какая нужна экспертиза?.. В жизни человеческой разобраться — какие отпечатки снимать?.. Причину преступления найти — какую лупу вытащить из портфеля?.. Вот Рябинину нужно хоть на минуту перевоплотиться в преступницу и решить, что же она будет делать дальше, сбежав из дому. А он не мог — не знал ее, даже ни разу не видел, хотя в квартире они сняли, видимо, отпечатки ее пальцев.
Главное оружие следователя, которое всегда будет главным, пока существуют преступления, — это психология. Нет психологии — нет следствия. И никакая криминалистическая техника тут не поможет.
Но сейчас не помогала и психология.
Рябинин полистал протокол допроса Курикина, с которым он говорил в жилконторе сразу после обыска.
— Уже немало. Первое: в ресторанах Карпинская больше орудовать не будет. Второе: она обязательно проявит свои криминальные способности в другом месте. Это не та натура, чтобы сидеть в тени.
— Да, эта не засидится, — согласился инспектор, — А вот чем бы сейчас заняться срочным…
— Ждать. Попробуй посмотри связи по месту жительства. Но это ничего не даст, не такой она человек: чтобы наследить. А я пока дело приостановлю.
Петельников ждать не любил — он мог только выжидать. А теперь, когда второй раз упустил эту Карпинскую, ждать не хватало сил.
— Я буду искать. Должны быть родственники, приятели, прежняя работа… Имя-то ее известно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
— Да не ломай ты мебель, — ворчливо бросил Рябинин.
— Сергей Георгиевич, ну чего ты на меня взъелся!? Отвыкли мы от старых домов и от черных лестниц! Не могу же я все предвидеть…
Рябинин словно ждал этих слов — молчавшего ругать труднее. Он вскочил и пробежался по своему трехметровому кабинету.
— С вытрезвителем, Вадим, я тебе ни слова не сказал. Там ошибиться мог каждый. Но тут! Уже знал, с кем имеешь дело! Черт с ней, с черной лестницей… Почему оставил одну переодеваться?!
— Женщина ведь.
— Понятую бы посадил в кухне, дворничиху. А деньги? Мы их не нашли. Значит, взяла с собой.
— Кофту и юбку я проверил.
— А лифчик ты проверил? А кухню ты проверил, прежде чем пускать ее? Интересно, что тебе сказал начальник уголовного розыска?
— Неприличное слово, Сергей Георгиевич, — вздохнул Петельников.
Инспектор сидел розовый и чем-то непохожий на себя. Следователь замолчал, пытаясь понять, чего же не хватает Петельникову… Самоуверенности. Он потерял самоуверенность, которую обычно носил на себе, как значок. И она шла к нему — вот что странно.
Рябинин кашлянул, чтобы перейти на другой тон, и сказал уже спокойно:
— Чего я злюсь, Вадим… Такой случай больше не представится. Как ее теперь ловить? Жди, когда и где она всплывет…
— Теперь мы знаем ее фамилию. Карпинская Любовь Семеновна, двадцать восемь лет…
— А что толку? Прописываться она же не будет.
Петельников медленно и невкусно закурил. Рябинин ощутил его горечь на своих губах, но все-таки не удержался:
— Глаз-то должен быть у тебя зоркий… На кухонной стене висит ковер… Но кто вешает на кухне ковры?
— Мало ли… Безвкусица, — вяло возразил Петельников.
— Хотя бы вспомнил «Золотой ключик», картину у папы Карло, под которой была дверь. Впрочем, чего я ворчу — у тебя начальник есть. А мне вынь ее да положь.
Петельников сунул руку в широкий карман плаща и действительно вынул и положил катушку с магнитофонной пленкой.
— Вот, в порядке компенсации.
— Где записали?
— В такси.
Рябинин открыл нижнее отделение сейфа и достал портативный магнитофон. По обыкновению, тот ему не давался, как и всякая техника вообще. Он крутил, щелкал кнопками, чертыхался и делал вид, что тот неисправен. Петельников встал, лениво протянул длинные руки, незримо отстранив следователя. Магнитофон сразу гуднул и дернулся катушками. Сквозь скрип и шум, как из космоса, послышались голоса:
"— Понимаешь… Ты мне с первого взгляда пришлась… Один к одному…
— Как это: один к одному?
— Ну, в смысле, раз на раз не приходится.
— Вот теперь понятно. Ты только сиди прямо.
— Курикин сидит, стоит, ходит… живет… прямо. У тебя хата приличная?
— Для тебя сойдет.
— А выпить найдется?
— Ты же в ресторане взял.
— Ты мне сразу… один к одному…
— Понятно: раз на раз. Только не хватай в общественном месте.
— Ты Курикина пойми… У меня жена номер четыре…
— Ясно. А ты, как в ботинках, гони до сорок третьего номера.
— …Оказалась хуже трех, вместе взятых.
— Чего ж так?
— На почве семейной неурядицы. Смазливая, но тупая. Живу с ней и чувствую — обрастаю собачьей шерстью.
— Дети-то у вас есть?
— Двое. Но я с ней ничего общего не имел.
— Все вы не имели.
— Скажи, ты меня в данный момент уважаешь?
— Вылезай, философ…"
Что-то заскрежетало, звякнуло, и пошел ровный бессловесный шумок.
— Да, маловато, — сказал Рябинин.
— Все-таки, — пытался хоть в этом сохранить позиции Петельников.
— Это не доказательство. Ты же знаешь, что идентифицировать голоса трудно. Она скажет, что не ее голос — и все. А текст в себе ничего не несет. Кроме одного он пьяный, а она трезвая.
— Думаешь, она домой не вернется?
— Не считай ее дурнее нас.
— Что же придумать?..
Рябинин не знал, что придумать. Он опять повернулся к облакам, которые так и не разразились дождем. А какое было утро — цветное. Высоченное небо, напитанное бездонной синью; густые, непролазно зеленые ветки лип с щемящим запахом; белые и светлые дома с четкими гранями, с прохладными углами в утреннем ненагретом воздухе… Но теперь ничего не было — ни погоды, ни настроения.
Рябинин вспомнил последний семинар по криминалистической технике. Прокурор-криминалист, один из тех людей, для которых все новое является откровением, потому что они плохо знают старое, сделал часовой доклад о достижениях современной криминалистики. Эффект был отличный. И все модно: и видеомагнитофоны, и диктофоны, и киносъемка, и силиконовые пасты, и десяток тончайших экспертиз… Но как могла сейчас вся эта кримтехника помочь им найти преступницу?
И Рябинин додумал ту мысль, которую вчера дома оборвал телефонный звонок Петельникова…
Если обвиняемый не признается, хоть вставай перед ним на колени, как поможет видеомагнитофон? В душу его заглянуть — какая нужна экспертиза?.. В жизни человеческой разобраться — какие отпечатки снимать?.. Причину преступления найти — какую лупу вытащить из портфеля?.. Вот Рябинину нужно хоть на минуту перевоплотиться в преступницу и решить, что же она будет делать дальше, сбежав из дому. А он не мог — не знал ее, даже ни разу не видел, хотя в квартире они сняли, видимо, отпечатки ее пальцев.
Главное оружие следователя, которое всегда будет главным, пока существуют преступления, — это психология. Нет психологии — нет следствия. И никакая криминалистическая техника тут не поможет.
Но сейчас не помогала и психология.
Рябинин полистал протокол допроса Курикина, с которым он говорил в жилконторе сразу после обыска.
— Уже немало. Первое: в ресторанах Карпинская больше орудовать не будет. Второе: она обязательно проявит свои криминальные способности в другом месте. Это не та натура, чтобы сидеть в тени.
— Да, эта не засидится, — согласился инспектор, — А вот чем бы сейчас заняться срочным…
— Ждать. Попробуй посмотри связи по месту жительства. Но это ничего не даст, не такой она человек: чтобы наследить. А я пока дело приостановлю.
Петельников ждать не любил — он мог только выжидать. А теперь, когда второй раз упустил эту Карпинскую, ждать не хватало сил.
— Я буду искать. Должны быть родственники, приятели, прежняя работа… Имя-то ее известно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59