- Я понимаю, Владимир Дмитриевич.
Заглянул в кабинет Беркутова. Он поспешно схватил ручку и сделал вид, что сосредоточенно пишет.
- Дурак ты, Дима, и не лечишься, - сказал я.
Он оторвался от бумаг, уставился на меня невинными глазками, будто впервые увидел после долгой разлуки, воскликнул:
- А, это ты, Сережа?! Привет! Что такой смурной? Съел что-нибудь?
- Да пошел ты!
- Как, Сережа, настроение нашего уважаемого шефа? Он все также бодр и оптимистичен? Все также верит в незыблемость моральных принципов и торжество закона? Ты ему сказал, что мы с тобой с некоторых пор в этом очень сомневаемся? Сказал? Ты почему, Сережа, молчишь?
- Мели, Емеля, твоя неделя! - махнул я на него рукой. - Ты проиструктировал омоновцев?
- А как же. Все в полном порядке. Вон, в бутылке, даже немного осталось. Будешь?
- Да ты что?! - возмутился я. - Хочешь операцию завалить?!
- Совсем наоборот. Все должно быть придельно приближено к боевой обстановке. Если два хмыря пришли за водкой, то за версту от них всем должно быть ясно кто они такие и что им надо. А водка с пивом дают потрясающий результат.
- Так вы ещё и пиво пили?!
- Я не пил. Они сейчас пьют.
- А где они?
- Отсыхают в комнате отдыха генерала.
- Шутишь?! - не поверил я собственным ушам.
- Сережа, почему такое недоверие лучшему другу?! - вновь погнал картину Беркутов. - Это даже где-то по большому счету обидно, честное слово! Генерал в командировке. Я договорился с его Татьяной, заверил её, что парни ничего там не поломают и побьют, даже не будут пытаться её клеить. Так-что, все на законном основании.
- Ну, ты даешь?! - только и нашелся я что сказать. - Да, Дима, все хочу сказать и забываю. Брось ты это шутовство к такой матери. В твоем возрасте это выглядит слишком несолидно. Ведь будь ты посерьезнее, с твоей головой и твоими способностями ты бы далеко пошел.
- А зачем, Сережа? Мне и здесь хорошо. И потом, судя по тому, что происходит в стране, там, куда ты меня хочешь отправить, все сплошные дебилы. На этот счет есть хорошая русская пословица: "С кем поведешься, от того и наберешься". Хорошенького же ты мне желаешь. Не ожидал я от тебя, Сережа, этого. Никак не ожидал.
Вот и поговори с ним после этого.
Глава третья: Ачимов. Беседа с Тумановым.
В моем производстве есть одно приостановленное уголовное дело. Дело громкое, наделавшее в свое время шума на всю Россию. Четыре года назад известный кинорежиссер Владимир Туманов в купе поезда убил из ревности свою неверную невесту и её случайного любовника, а сам сошел с ума. Сам Туманов по решению суда был принудительно направлен для лечения в психиатрическую больницу, а дело приостановлено производством, так как неясны были многие обстоятельства произошедшего. А их мог рассказать только Туманов. Я несколько раз звонил в больницу, но получал неизменный ответ: "Пока без улучшений". Попросил главврача, как только с Тумановым можно будет общаться, чтобы сразу же сообщил мне. И вот, наконец, раздался этот долгожданный звонок.
- Николай Сергеевич, у Владимира Ильича Туманова неожиданно наступила значительная ремиссия и он сам пожелал вас видеть, - радостно сообщил главный врач.
- Хорошо. Сегодня же буду. Большое спасибо за звонок!
Туманов содержался в специальной больнице для, как принято говорить, опасных для общества больных. Большиство из них совершили серьезные преступления. Не откладывая в долгий ящик, я решил туда отправиться.
Двухметрового роста санитар провел меня по длинному коридору, открыл дверь с табличкой "Комната для свиданий", проговорил:
- Сжда, пожалуйста!
Это была довольно большая комната, разделенная метровой перегородкой. По другую её сторону сидел молодой мужчина. Поначалу я его даже не узнал. Четыре года назад, несмотря на болезнь, это был совсем другой человек, красивый, цветущий, с пышной шевелюрой. Сейчас на меня смотрел худой болезненного вида, уже начинающий лысеть мужчина с бледным анемичным лицом. Взгляд его тусклых глаз не выразил при моем появлении никаких эмоций. Да, транквилизаторы сделали свое дело. Теперь на его профессии можно будет поставить крест.
- А нельзя ли мне к нему? - спросил я санитара.
- Вообще-то не положено, - нерешительно ответил он.
- Но поймите, не могу же я с подследственным разговаривать через перегородку.
Санитар какое-то время переминался с ноги на ногу, затем проговорил:
- Тогда вам надо в другую дверь.
- Спасибо!
Я прошел в указанную дверь, подошел к Туманову, сел на соседний с ним, привинченный к полу табурет.
- Здравствуйте, Владимир Ильич!
- Здравствуйте! - равнодушно ответил он.
- Я старший следователь транспортной прокуратуры Ачимов Николай Сергеевич. Буду заниматься вашим делом.
- Очень приятно, - все так же равнодушно проговорил Туманов, кивнув, и часто-часто заморгал. Теперь он только так мог проявлять свои эмоции. Спросил, отчего-то оглянувшись на дверь: - А правда, что сейчас уже двухтысячный год?
- Правда.
- Надо же. А я думал - обманывают.
- Владимир Ильич, вы помните, что было с вами четыре года назад?
- Да. Знаете, будто все это было лишь вчера. Впрочем, для моего сознания это так и есть. Скажите, вы, вероятно, считаете, что это сделал я?
- Да, это так. Все говорило именно за эту версию.
- Я так и думал. На вашем месте я бы тоже так подумал. Так вот, прежде всего хочу заявить, что это сделал не я.
- А кто же?
- Это страшный человек. Дьявол во плоти. Это он мне отомстил за сказанное мной неосторожное слово. Он пробовался ко мне на фильм "Человек не ко времени" и я назвал его бездарем. Погорячился. Может быть он вовсе неплохой актер, но только совершенно не подходил на эту роль. У нас срывался график съемок, а все не было актера на главную роль. Вот я в запале и... Извините!
- Так он актер?
- Да. Работал в каком-то московском театре, но даже фамилии его не помню. Кажется, зовут Дмитрием. Его хорошо знает моя бывшая жена Ирина Шахова. На момент, когда мы расстались, она работала в театре Ермоловой.
- Они что, знакомы?
- Более чем. Они любили друг друга. В театральном в одной группе учились. Да, ещё о нем вам может сказать мой второй режиссер Хмельницкая Клара Иосифовна. Именно она мне его рекомендовала.
- Хорошо. А теперь подробно расскажите: что все-таки произошло?
- С самого начала?
- Да.
И Туманов стал обстоятельно, неспеша стал рассказывать свою удивительную историю. Когда же дошел до последней сцены в купе, вновь часто-часто заморгал, руки пришли в движение, быстро зашарили по коленям, груди, плечам. Смотреть на это было и больно, и страшно. Я хотел было прекратить допрос во избежание новых страшных для Туманова последствий. Но постепенно он успокоился. Спросил:
- У вас, Николай Сергеевич, сигареты не найдется?
Я достал пачку "Петр 1", протянул ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79