Ты знаешь, что мой корабль — штучная работа. Но меня обманули! Я лично сдеру шкуру тому богианскому прохвосту, который продал корабль нашему правительству!
— Не утруждайтесь, — посоветовал Ретиф. — В следующий раз просто проведите тщательный технический осмотр корабля, перед тем как вылететь.
— Это просто невероятно! Сверхъестественно! Всего час назад я закончил этот осмотр. Недосчитался соленоида. Сперли — ясно, как день! И скорее всего эти апатичные ребята на Земле. Ну ладно, сейчас дело уже не в этом. Где я найду запасной соленоид на этой богом забытой планете — ума не приложу!
Ретиф вытащил из кармана соленоид и показал его Хонку.
— Пойдет? — спросил он.
— Естественно, нет! — возмутился базуранец. — Неужели ты не понимаешь?! Я тебе говорю о сложнейшем устройстве, сделанном по специальному заказу, а ты суешь мне под нос какие-то дешевые подделки! Кроме того я ничего не приму из рук выскочки, да к тому же вражеского!
— М-да, следовало предусмотреть это раньше, — словно бы самому себе печально сказал Ретиф и швырнул металлический цилиндр в ближайший бачок из-под свиного корма.
— Ну ладно, — засуетился Хонк. — Нет у меня времени болтать тут с тобой попусту. Я здесь для того, чтобы обратиться с горячим призывом к своим солдатам… то есть туристам. Если им время от времени не напоминать о главной нашей задаче, они вскоре плюнут на нее окончательно и предадутся мерзкому чревоугодию.
— А что это за задача такая главная?
— Задача-то? Очень простая — как можно быстрее довести эту планету до состояния полной неорганической стерильности.
— Но зачем?!
— Господи, что у тебя за глупые вопросы?! Тем самым мы сделаем ее непривлекательной для низших цивилизаций, наподобие земной, и планета останется полностью нашей. А через некоторое время мы хорошенько удобрим голые камни микроорганизмами и вскоре земля снова будет готова давать урожаи.
— Как быть с нынешним населением планеты? — спросил Ретиф.
— А что, не скажу, чтобы я был уж очень привередлив в пище, — развел руками Хонк. — Мы съедим его, как и все остальное, и, будь уверен, на расстройство пищеварения жаловаться землянам не станем. Если честно, то нам больше по вкусу коровы и еще другие коровы… ну, ты знаешь. Такие с длинными ногами и без рогов… На вашем варварском диалекте их называют лошадьми. А кроме того мы очень любим собак. Конечно, они не такие сочные, как коровы, но уж во всяком случае приятнее на вкус, чем люди. Впрочем, многие из нас считают маленьких представителей людского племени тоже вполне съедобными. Особенно, если речь идет о совсем маленьких. Когда их готовят к обеду, они так возбуждающе извиваются и пускают пузыри.
— Да, вы, Хонк, — сама добросердечность, — выдавил из себя с трудом Ретиф.
— Мне очень лестно слышать такие приятные слова даже из уст мошенника. Но меня нельзя захваливать — я теряю строгость, а сейчас она мне нужна, как никогда. Возьми, к примеру, моих туристов: если бы не мои регулярные инспекции в войсках с прочтением лекций, поднимающих моральный дух сол… то есть туристов, они бы давно уже отправились по домам. Они ведь как думают: «Наесться мы наелись, а больше тут делать нечего». Глупые ребята. Но до сих пор признаков открытого брожения в их рядах не было. Они стараются изо всех сил, а все почему? Потому что с ними всегда я. Тот, кто умеет в нужный момент взбодрить, поощрить на новые подвиги.
— Предположим, вы приказали им сняться с планеты и отправляться домой?
— сказал Ретиф. — Их действия?
— Исполнят с удовольствием этот приказ. Но все дело-то в том, что такого приказа им никогда не будет, Ретиф. Эта планета — мой трамплин вверх, и у меня нет ни малейшего намерения отворачивать с полдороги. Ты ведь не знаешь, что после победы на этой планете мне должны присвоить звание Покоритель Всех Врагов. Суди сам: могу ли я плюнуть на это?
— Смотри, видишь, как он облеплен весь пластинами, будто доспехами? — сказал Ретифу Генри. — Для того, чтобы прошибить это потребуется восьмой калибр, не меньше.
— Совершенно верно, приятель, — гордо заявил Хонк. — Только в одной точке… — он показал на место сочленения роговых пластин в той, которая у человека называется грудью, — видите, вот здесь. Только в этой точке моя шкура настолько тонка, что ее можно пробить обычной пулей или средним лучом. Ну, ладно, закончим с бесцельной болтовней. Ты покажи-ка мне лучше свой письменный стол, дружок, распорядился он, глядя на Генри. — Мне необходимо написать донесение главному командованию о близящейся нашей победе. Потом ты приготовишь мне из местных продуктов отличное угощение и выделишь лучшую комнату для моего ночлега.
— С какой стати? Ты рассчитываешь на то, что я буду ухаживать за проходимцем, который хамски заявляет, что явился сюда для того, чтобы убить меня и мою семью?
— Разумеется, дружок, ты будешь за мной ухаживать. Подумай сам: какой у тебя выбор?
— Ну что ж, — ответил задумчиво Генри. — Не уверен насчет выбора, но попробую все же.
С этими словами он сжал кулак и, коротко размахнувшись, изо всех сил засадил прямо по лицевым пластинам Хонка. Такой удар мог бы свалить с ног буйвола, но с базуранцем ничего не произошло. Что же касается Генри, то он, взвыв от боли, отдернул свой окровавленный кулак. Хонк только покачал головой, как бы отмахиваясь от мухи.
— До времени я не вспомню об этом, — сказал он. — Позже я разорву тебя на части в присутствии твоей женщины и ребят. А хочешь, наоборот? Их — в твоем присутствии, а? Ладно, пока на это нет времени. Иди показывай мне мой офис!
— Похоже, у меня и вправду нет выбора, как он сказал, — извиняющимся тоном, обращаясь к Ретифу, проговорил несчастный Генри. Он кивнул Хонку и повел его в дом.
В заваленном книгами кабинете, он смахнул со стола свои бумаги и показал Хонку, что тот может сесть.
— Давай сюда бумагу, перо и калькулятор, — приказал базуранец.
Найдя изящное кресло из вишневого дерева для себя чересчур тесным, Хонк отломал подлокотники и выбросил их в окно.
Услыхав шум в кабинете, Мэлли подумала, что гостю что-то не понравилось и зашла туда.
— Так, а Генри… — начала она, но Хонк издал какой-то ужасный вопль и запустил в женщину пепельницей. Она попала Мэлли прямо в лицо, и жена Генри, заплакав, убежала.
— Одиночество! — вдогонку донесся крик Хонка. — Мне нужно одиночество! Я должен остаться наедине со своим величием для того, чтобы составить донесение адекватное фундаментальности моего триумфа!
Он схватил шариковую ручку, листок бумаги и стал что-то неуклюже писать.
— Прежде чем вы совершите непоправимое, — заговорил вошедший в кабинет Ретиф, — как насчет того, чтобы серьезно обсудить нашу проблему?
— Нет нужды! — рявкнул Хонк. — Карты брошены!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
— Не утруждайтесь, — посоветовал Ретиф. — В следующий раз просто проведите тщательный технический осмотр корабля, перед тем как вылететь.
— Это просто невероятно! Сверхъестественно! Всего час назад я закончил этот осмотр. Недосчитался соленоида. Сперли — ясно, как день! И скорее всего эти апатичные ребята на Земле. Ну ладно, сейчас дело уже не в этом. Где я найду запасной соленоид на этой богом забытой планете — ума не приложу!
Ретиф вытащил из кармана соленоид и показал его Хонку.
— Пойдет? — спросил он.
— Естественно, нет! — возмутился базуранец. — Неужели ты не понимаешь?! Я тебе говорю о сложнейшем устройстве, сделанном по специальному заказу, а ты суешь мне под нос какие-то дешевые подделки! Кроме того я ничего не приму из рук выскочки, да к тому же вражеского!
— М-да, следовало предусмотреть это раньше, — словно бы самому себе печально сказал Ретиф и швырнул металлический цилиндр в ближайший бачок из-под свиного корма.
— Ну ладно, — засуетился Хонк. — Нет у меня времени болтать тут с тобой попусту. Я здесь для того, чтобы обратиться с горячим призывом к своим солдатам… то есть туристам. Если им время от времени не напоминать о главной нашей задаче, они вскоре плюнут на нее окончательно и предадутся мерзкому чревоугодию.
— А что это за задача такая главная?
— Задача-то? Очень простая — как можно быстрее довести эту планету до состояния полной неорганической стерильности.
— Но зачем?!
— Господи, что у тебя за глупые вопросы?! Тем самым мы сделаем ее непривлекательной для низших цивилизаций, наподобие земной, и планета останется полностью нашей. А через некоторое время мы хорошенько удобрим голые камни микроорганизмами и вскоре земля снова будет готова давать урожаи.
— Как быть с нынешним населением планеты? — спросил Ретиф.
— А что, не скажу, чтобы я был уж очень привередлив в пище, — развел руками Хонк. — Мы съедим его, как и все остальное, и, будь уверен, на расстройство пищеварения жаловаться землянам не станем. Если честно, то нам больше по вкусу коровы и еще другие коровы… ну, ты знаешь. Такие с длинными ногами и без рогов… На вашем варварском диалекте их называют лошадьми. А кроме того мы очень любим собак. Конечно, они не такие сочные, как коровы, но уж во всяком случае приятнее на вкус, чем люди. Впрочем, многие из нас считают маленьких представителей людского племени тоже вполне съедобными. Особенно, если речь идет о совсем маленьких. Когда их готовят к обеду, они так возбуждающе извиваются и пускают пузыри.
— Да, вы, Хонк, — сама добросердечность, — выдавил из себя с трудом Ретиф.
— Мне очень лестно слышать такие приятные слова даже из уст мошенника. Но меня нельзя захваливать — я теряю строгость, а сейчас она мне нужна, как никогда. Возьми, к примеру, моих туристов: если бы не мои регулярные инспекции в войсках с прочтением лекций, поднимающих моральный дух сол… то есть туристов, они бы давно уже отправились по домам. Они ведь как думают: «Наесться мы наелись, а больше тут делать нечего». Глупые ребята. Но до сих пор признаков открытого брожения в их рядах не было. Они стараются изо всех сил, а все почему? Потому что с ними всегда я. Тот, кто умеет в нужный момент взбодрить, поощрить на новые подвиги.
— Предположим, вы приказали им сняться с планеты и отправляться домой?
— сказал Ретиф. — Их действия?
— Исполнят с удовольствием этот приказ. Но все дело-то в том, что такого приказа им никогда не будет, Ретиф. Эта планета — мой трамплин вверх, и у меня нет ни малейшего намерения отворачивать с полдороги. Ты ведь не знаешь, что после победы на этой планете мне должны присвоить звание Покоритель Всех Врагов. Суди сам: могу ли я плюнуть на это?
— Смотри, видишь, как он облеплен весь пластинами, будто доспехами? — сказал Ретифу Генри. — Для того, чтобы прошибить это потребуется восьмой калибр, не меньше.
— Совершенно верно, приятель, — гордо заявил Хонк. — Только в одной точке… — он показал на место сочленения роговых пластин в той, которая у человека называется грудью, — видите, вот здесь. Только в этой точке моя шкура настолько тонка, что ее можно пробить обычной пулей или средним лучом. Ну, ладно, закончим с бесцельной болтовней. Ты покажи-ка мне лучше свой письменный стол, дружок, распорядился он, глядя на Генри. — Мне необходимо написать донесение главному командованию о близящейся нашей победе. Потом ты приготовишь мне из местных продуктов отличное угощение и выделишь лучшую комнату для моего ночлега.
— С какой стати? Ты рассчитываешь на то, что я буду ухаживать за проходимцем, который хамски заявляет, что явился сюда для того, чтобы убить меня и мою семью?
— Разумеется, дружок, ты будешь за мной ухаживать. Подумай сам: какой у тебя выбор?
— Ну что ж, — ответил задумчиво Генри. — Не уверен насчет выбора, но попробую все же.
С этими словами он сжал кулак и, коротко размахнувшись, изо всех сил засадил прямо по лицевым пластинам Хонка. Такой удар мог бы свалить с ног буйвола, но с базуранцем ничего не произошло. Что же касается Генри, то он, взвыв от боли, отдернул свой окровавленный кулак. Хонк только покачал головой, как бы отмахиваясь от мухи.
— До времени я не вспомню об этом, — сказал он. — Позже я разорву тебя на части в присутствии твоей женщины и ребят. А хочешь, наоборот? Их — в твоем присутствии, а? Ладно, пока на это нет времени. Иди показывай мне мой офис!
— Похоже, у меня и вправду нет выбора, как он сказал, — извиняющимся тоном, обращаясь к Ретифу, проговорил несчастный Генри. Он кивнул Хонку и повел его в дом.
В заваленном книгами кабинете, он смахнул со стола свои бумаги и показал Хонку, что тот может сесть.
— Давай сюда бумагу, перо и калькулятор, — приказал базуранец.
Найдя изящное кресло из вишневого дерева для себя чересчур тесным, Хонк отломал подлокотники и выбросил их в окно.
Услыхав шум в кабинете, Мэлли подумала, что гостю что-то не понравилось и зашла туда.
— Так, а Генри… — начала она, но Хонк издал какой-то ужасный вопль и запустил в женщину пепельницей. Она попала Мэлли прямо в лицо, и жена Генри, заплакав, убежала.
— Одиночество! — вдогонку донесся крик Хонка. — Мне нужно одиночество! Я должен остаться наедине со своим величием для того, чтобы составить донесение адекватное фундаментальности моего триумфа!
Он схватил шариковую ручку, листок бумаги и стал что-то неуклюже писать.
— Прежде чем вы совершите непоправимое, — заговорил вошедший в кабинет Ретиф, — как насчет того, чтобы серьезно обсудить нашу проблему?
— Нет нужды! — рявкнул Хонк. — Карты брошены!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18