С полсекунды между двойниками не было разницы в поведении, но вскоре псевдокопия обрела индивидуальность, вследствие чего начала вести себя самостоятельно. Для затравки она резко отпрыгнула в сторону. Это, конечно же, не могло не спровоцировать «пружинку», которая устремилась за ней, ошибочно полагая, что если противников стало двое, наибольшую опасность представляет тот, кто ведёт себя активнее. Но свою промашку марсианская пакость осознала чуть позже, если вообще осознала когда-нибудь, потому что настоящий Суровцев тоже не мышей ловил. Из ангарда он перешёл в молниеносную атаку. Ему пришлось изогнуться в немыслимой позе, так называемом «выпаде Тихомирова», чтобы рассечь «пружинку» развернувшимся, как веер, клинком своего спирального меча.
Хрясть!
Разрубленные по оси половинки резко взвихрились, пытаясь обвиться вокруг необычного врага, но, достигнув вершины амплитуды, свернулись кольцом, не представляя больше угрозы ни для одного живого существа.
— Ну что же ты, дурашка, не поспешила с решением: бить меня током или усыпить? — собирая спиральный меч в круглые ножны, сказал Алексей вместо эпитафии. — А надо было поторопиться, поскольку другого случая не представится!
Вторая по счету победа над наследием давно истлевших глеев не вызвала особой эйфории, поскольку Суровцев прекрасно отдавал себе отчет, что его личная заслуга в этом деле минимальна. Он просто воспользовался опытом нескольких поколений патрульных, который неустанно вкладывали в него на протяжении последних четырех лет. И надо сказать, небезуспешно, доказательством чему было хотя бы то, что он до сих пор жив и здоров. Уже задним числом Алексей вспомнил, что первым смоделировал свою псевдокопию никто иной, как Джозеф Лях-Козицки, легендарный кварт-генерал родного ведомства. Правда, использовал он её не против «смертельной пружинки», а против минус-аватары, да и произошло это не на Марсе, а на периферийной планетке с романтическим названием Дальний Фронтир, но разве от этого меняется суть вопроса?!
Отдышавшись, Алексей выглянул из лаза, надеясь обнаружить параллельный туннель, но не тут-то было. Перед его взором предстала вознесенная на несколько метров и укрепленная гранитными блоками площадка — типичный блокпост, охраняемый сервочасовым. Так вот где канашка свил своё логово! Пока сервочасового видно не было, наверное находился у дальнего края, совершая очередной обход, но через несколько секунд его плоское «лицо», если таковым можно назвать закругленную вершину равнобедренного треугольника, должно было выглянуть из-за кромки площадки. На вооружении у подобного рода механизмов состояли пульсационные карабины, способные на расстоянии до полутора сотен метров вызвать паралич мышц у любого существа, обладающего таковыми, и «световая петля», попав в которую, освободиться можно лишь после того, как иссякнет заряд в практически вечном аккумуляторе сервочасового.
Лучше не попадаться ни на то, ни на другое — перед глазами Суровцева точечной вспышкой промелькнуло моментальное фото ксеноисторика Ахмеда Сен-Серази, одного из членов многострадального экспедиционного отряда Загазянца, найденного через пятьдесят пять лет после своего исчезновения под Центральным насосным узлом. На искажённом лице навсегда застыло выражение невыносимой боли — пульсирующий заряд разорвал бедняге миокард в тот самый момент, когда второй сервочасовой набросил на него «световую петлю»… Веселенькая перспективка, что и говорить! Но, как издревле гласит народная мудрость, на каждого инопланетного хитреца найдётся земной болт с метрической нарезкой… В частности, марсианские часовые совершенно не ориентировались в таких элементарных для каждого землянина понятиях, как правое и левое, и это обстоятельство следовало использовать оптимальным образом. Раз в запасе остаются секунды, лучше подобраться поближе к вершине площадки — Суровцев постарался как можно быстрее вскарабкаться по уступам, что называется «взлетел ясным соколом», и притаился, оставаясь чуть ниже уровня площадки, чтобы охранный агрегат не обнаружил его раньше времени. Когда сервочасовой склонился над ним, поводя клинообразным стволом карабина из стороны в сторону, но, так и не сумев идентифицировать потенциальную мишень, курсанту оставалось проделать то, что он собирался. В силу своей ограниченности марсианский простофиля так и не смог допетрить, каким образом то, что вспорхнуло с одной стороны из-под «ног» его плоского тела, непонятным образом оказалось уже с другой стороны (подскок кульбитом с пируэтом прогнувшись над головой охранного сервомеханизма), а потом в два приёма выдрало у него из захватов карабин и свернутое лазерное лассо.
Алексей задрал голову, потряс кулаками и заорал в гулкую пустоту акустического колодца:
— Милана, любовь моя беззаветная, услышь меня! Я сделал этого недоумка с первой же попытки! И так станет с каждым, кто встанет у меня на пути!
Внутренний голос робко попытался усовестить разошедшегося двадцатидвухлетнего остолопа, дескать, хорошо смеётся тот, кто… но курсант, находясь во власти обуревавших его чувств, грубо на него шикнул. А зря, потому что следующим пунктом преткновения для будущего патрульного стала «сухопутная медуза».
Это коварное порождение марсианских оружейников было, пожалуй, самым неприятным из обширного арсенала глеев и потому пряталось в глухом тупичке, в полукилометре от площадки, на которой остался обезвреженный сервочасовой. Поскольку серьезных усилий Суровцеву затратить на предыдущие преграды не пришлось, он несколько притупил бдительность и последний участок пути преодолевал быстрее, чем следовало. Так что ниша, мимо которой Алексей прошествовал бодрой поступью, не вызвала у него никаких ассоциаций с грядущей опасностью.
Ведь на полу краем глаза он отметил окаменевшее образование, более всего напоминавшее веник из берёзовых сучьев, наверное, оставленный в незапамятные времена любителем марсианской «парилки». Хотя Суровцеву стоило призадуматься вот над чем — веник выглядел настолько безобидно, что вполне мог оказаться не менее опасным, чем та же «смертельная пружинка». Но все мы, люди-человеки, крепки задним умом.
Ни обостренный слух, ни нокталопия, ни даже тельца Сметанина не помогли вовремя обнаружить, что за спиной у Алексей бесформенная куча «берёзовых сучьев» медленно, но неотвратимо стала оживать. Даже за миллионы лет вынужденной спячки «медуза» не утратила реакции на перемещающиеся в зоне наблюдения предметы. В глубине её кристаллического мозга возник слабенький электрический ток, который включил следящие рецепторы и привёл в действие всасывающую мантию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80