На станции Вас будут ожидать носильщик и экипаж. Отдохните как следует. Если после всего случившегося Вы пожелаете уехать, я пойму. Дайте знать моему агенту, куда Вы желаете отправиться, и на станции Вас будет ожидать билет в первый класс. Я распоряжусь, чтобы остальные Ваши вещи были отправлены вслед за Вами, Мой агент также позаботится о том, чтобы в банке на Ваше имя был открыт счет и на него переведено жалованье, а также солидное выходное пособие «.
Подпись отсутствовала, да Роза в ней и не нуждалась: каллиграфические буквы были выжжены на бумаге, как это могла сделать только саламандра.
Все еще в состоянии оцепенения, Роза натянула перчатки, накинула плащ, приколола к еще влажным волосам шляпку и опустила вуаль, чтобы скрыть царапины на лице. Не оглянувшись назад, она вышла из комнаты.
Портье в отеле Роза сообщила, что пережила несчастный случай, все еще находится в шоке и просит ее не беспокоить. Тот взглянул на ее покрытое царапинами и синяками лицо за вуалью, пробормотал вежливые слова сочувствия и распорядился, чтобы багаж Розы носильщики доставили в номер люкс с собственной ванной. Ему явно не хотелось, чтобы в вестибюле отеля с молодой женщиной приключилась истерика: портье даже не попросил Розу расписаться в книге для постояльцев, самолично проводил в номер и распорядился, чтобы из ресторана немедленно доставили большую бутылку бренди.
Роза, хоть и испытывала искушение и была бы рада погрузиться в забвение, к напитку не прикоснулась. Вместо этого она послала горничную за чайником с горячей водой и стала рыться в саквояже в поисках травяных чаев господина Пао. Он снабдил ее, как он это назвал, » аптечкой «: целым набором пакетов с целебными травами, на каждом из которых имелась надпись, сделанная его почерком.
Роза вынула два пакета и заколебалась, какой выбрать: на одном значилось» снотворное «, на другом —» успокоительное «.
Однако она уже успокоилась; хоть это и было неестественное спокойствие, рожденное шоком, но все же своего рода спокойствие. Сейчас она нуждалась в возможности уснуть, а потому выбрала снотворное.
Роза заперла дверь и дважды проверила, надежен ли замок, потом медленно разделать, стараясь не потревожить ушибы и ссадины, которые болели все сильнее с каждой минутой. Надев самую просторную и теплую из ночных рубашек, Роза выпила горький отвар, не добавляя в него сахар, выключила свет и забралась в постель.
Солнце еще только садилось, а окно комнаты Розы выходило на запад. Закат горел за задернутыми занавесками так ярко, словно весь город был охвачен пламенем,
В памяти Розы все еще сохранялись странные провалы: она, например, совсем не помнила дорогу в Сан-Франциско. Должно быть, ей все же удалось убедить железнодорожных служащих, что с ней все в порядке, иначе, как она заподозрила, они проводили бы ее в госпиталь, а не к ожидающей коляске. Действительно, шок производил странное действие…
Окно за занавесками было открыто, и шум города свободно проникал в номер. В Сан-Франциско Роза была знакома всего с двумя людьми, и один из них только что в ее присутствии перегрыз горло другому.
« Будь я нормальной, здравомыслящей женщиной, я вызвала бы полицию «, — рассеянно подумала Роза. Однако она понимала, что этого не сделает. Какой смысл? Камерон каким-нибудь способом избавится от тела — возможно, испепелив его. Шанс, что кто-то станет интересоваться Дюмоном, был минимальным: по словам Камерона, родственников у того — по крайней мере поддерживавших с ним отношения — не было. Если Камерон поведет себя умно, он сам обратится в полицию, обвинив Дюмона в том, что тот скрылся с крупной суммой денег.
Так почему Роза должна что-то сообщать властям? Дюмон явно готовил ей ужасную участь, и Камерон ее спас. Дюмон умер мгновенно; пожалуй, быстрее, чем того заслуживал. Если бы Камерон застрелил насильника, разве была бы какая-нибудь разница?
Именно так поступил бы на месте Камерона любой другой человек, и Дюмон был бы точно так же мертв, и смерть его, пожалуй, была бы не менее кровавой. В газетных репортажах, в романах, на сцене герой, спасший женщину от злоумышленника, не заслуживал ничего, кроме похвал. Разделывался ли он с негодяем при помощи револьвера, ножа или голыми руками, никому и в голову не приходило его упрекать; напротив, спасителя ждала слава. Полиция, узнав обо всех обстоятельствах, скорее наградила бы Камерона медалью за отвагу, а вовсе не обвинила бы в убийстве.
Роза упрекнула себя в непоследовательности. Она ведь всегда с отвращением относилась к литературным героиням, которые услужливо падали в обморок при виде насильника, облегчая ему тем самым преступление. Роза клялась, что, окажись она в подобной ситуации, стала бы кусаться и царапаться; ее друзья всегда посмеивались над ней и говорили, что Роза не может заранее знать, как поведет себя, и, вполне возможно, что как раз в обморок и упадет.
« По крайней мере я доказала, что они ошибались, — промелькнула у нее хвастливая мысль. — Мои синяки — тому доказательство «.
Алое сияние за окном стало меркнуть, сделалось багровым, потом лиловым; наступили синие сумерки. Комната погрузилась в темноту, и слух Розы обострился. Она слышала звуки разговора в соседней комнате, где-то лилась вода, на тележке, которую официант вез по коридору, звенела посуда.
Здесь не было вервольфов, не было людей с мордой зверя…» Однако есть такие, у кого душа зверя. Так что же хуже?» Где-то в городе, лежащем за окном, существа, гораздо больше Ясона Камерона похожие на людей, творили ужасные вещи с другими человеческими существами, вещи, перед которыми простое убийство бледнело. Господин Пао, хоть и не был христианином, постоянно помогал миссионерам, пытавшимся искоренить работорговлю и контрабанду наркотиками. В прошлый приезд Розы в Сан-Франциско она рассказал ей кое-что о том зле, с которым борется: о сотнях опиумных притонов на Пиратском берегу, хозяева которых обирали несчастных, обрекая их на медленную смерть; о тысяче каморок, где китаянки десяти-одиннадцати лет должны были продавать свое тело двум десяткам мужчин за ночь, чтобы их хозяева богатели. Десяти-одиннадцати лет! Роза пришла в ужас, однако господин Пао сурово сообщил ей, что это еще не худшая участь, которая может ждать китайских девочек, доставленных в Америку работорговцами. Что именно могло с ними случиться, он Розе не рассказал, да она и не хотела этого знать.
По сравнению с торговцами живым товаром и хозяевами опиумных притонов Камерон выглядел святым Георгием, безупречным рыцарем Галахадом. Роза никогда не видела в нем зверя до того момента, когда ее жизни стала грозить опасность, — прежде он никогда не утрачивал власть над собой. Это должно было сказать ей, что по крайней мере он достаточно привязан к ней, чтобы, увидев ее избитой и похищаемой, потерять голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Подпись отсутствовала, да Роза в ней и не нуждалась: каллиграфические буквы были выжжены на бумаге, как это могла сделать только саламандра.
Все еще в состоянии оцепенения, Роза натянула перчатки, накинула плащ, приколола к еще влажным волосам шляпку и опустила вуаль, чтобы скрыть царапины на лице. Не оглянувшись назад, она вышла из комнаты.
Портье в отеле Роза сообщила, что пережила несчастный случай, все еще находится в шоке и просит ее не беспокоить. Тот взглянул на ее покрытое царапинами и синяками лицо за вуалью, пробормотал вежливые слова сочувствия и распорядился, чтобы багаж Розы носильщики доставили в номер люкс с собственной ванной. Ему явно не хотелось, чтобы в вестибюле отеля с молодой женщиной приключилась истерика: портье даже не попросил Розу расписаться в книге для постояльцев, самолично проводил в номер и распорядился, чтобы из ресторана немедленно доставили большую бутылку бренди.
Роза, хоть и испытывала искушение и была бы рада погрузиться в забвение, к напитку не прикоснулась. Вместо этого она послала горничную за чайником с горячей водой и стала рыться в саквояже в поисках травяных чаев господина Пао. Он снабдил ее, как он это назвал, » аптечкой «: целым набором пакетов с целебными травами, на каждом из которых имелась надпись, сделанная его почерком.
Роза вынула два пакета и заколебалась, какой выбрать: на одном значилось» снотворное «, на другом —» успокоительное «.
Однако она уже успокоилась; хоть это и было неестественное спокойствие, рожденное шоком, но все же своего рода спокойствие. Сейчас она нуждалась в возможности уснуть, а потому выбрала снотворное.
Роза заперла дверь и дважды проверила, надежен ли замок, потом медленно разделать, стараясь не потревожить ушибы и ссадины, которые болели все сильнее с каждой минутой. Надев самую просторную и теплую из ночных рубашек, Роза выпила горький отвар, не добавляя в него сахар, выключила свет и забралась в постель.
Солнце еще только садилось, а окно комнаты Розы выходило на запад. Закат горел за задернутыми занавесками так ярко, словно весь город был охвачен пламенем,
В памяти Розы все еще сохранялись странные провалы: она, например, совсем не помнила дорогу в Сан-Франциско. Должно быть, ей все же удалось убедить железнодорожных служащих, что с ней все в порядке, иначе, как она заподозрила, они проводили бы ее в госпиталь, а не к ожидающей коляске. Действительно, шок производил странное действие…
Окно за занавесками было открыто, и шум города свободно проникал в номер. В Сан-Франциско Роза была знакома всего с двумя людьми, и один из них только что в ее присутствии перегрыз горло другому.
« Будь я нормальной, здравомыслящей женщиной, я вызвала бы полицию «, — рассеянно подумала Роза. Однако она понимала, что этого не сделает. Какой смысл? Камерон каким-нибудь способом избавится от тела — возможно, испепелив его. Шанс, что кто-то станет интересоваться Дюмоном, был минимальным: по словам Камерона, родственников у того — по крайней мере поддерживавших с ним отношения — не было. Если Камерон поведет себя умно, он сам обратится в полицию, обвинив Дюмона в том, что тот скрылся с крупной суммой денег.
Так почему Роза должна что-то сообщать властям? Дюмон явно готовил ей ужасную участь, и Камерон ее спас. Дюмон умер мгновенно; пожалуй, быстрее, чем того заслуживал. Если бы Камерон застрелил насильника, разве была бы какая-нибудь разница?
Именно так поступил бы на месте Камерона любой другой человек, и Дюмон был бы точно так же мертв, и смерть его, пожалуй, была бы не менее кровавой. В газетных репортажах, в романах, на сцене герой, спасший женщину от злоумышленника, не заслуживал ничего, кроме похвал. Разделывался ли он с негодяем при помощи револьвера, ножа или голыми руками, никому и в голову не приходило его упрекать; напротив, спасителя ждала слава. Полиция, узнав обо всех обстоятельствах, скорее наградила бы Камерона медалью за отвагу, а вовсе не обвинила бы в убийстве.
Роза упрекнула себя в непоследовательности. Она ведь всегда с отвращением относилась к литературным героиням, которые услужливо падали в обморок при виде насильника, облегчая ему тем самым преступление. Роза клялась, что, окажись она в подобной ситуации, стала бы кусаться и царапаться; ее друзья всегда посмеивались над ней и говорили, что Роза не может заранее знать, как поведет себя, и, вполне возможно, что как раз в обморок и упадет.
« По крайней мере я доказала, что они ошибались, — промелькнула у нее хвастливая мысль. — Мои синяки — тому доказательство «.
Алое сияние за окном стало меркнуть, сделалось багровым, потом лиловым; наступили синие сумерки. Комната погрузилась в темноту, и слух Розы обострился. Она слышала звуки разговора в соседней комнате, где-то лилась вода, на тележке, которую официант вез по коридору, звенела посуда.
Здесь не было вервольфов, не было людей с мордой зверя…» Однако есть такие, у кого душа зверя. Так что же хуже?» Где-то в городе, лежащем за окном, существа, гораздо больше Ясона Камерона похожие на людей, творили ужасные вещи с другими человеческими существами, вещи, перед которыми простое убийство бледнело. Господин Пао, хоть и не был христианином, постоянно помогал миссионерам, пытавшимся искоренить работорговлю и контрабанду наркотиками. В прошлый приезд Розы в Сан-Франциско она рассказал ей кое-что о том зле, с которым борется: о сотнях опиумных притонов на Пиратском берегу, хозяева которых обирали несчастных, обрекая их на медленную смерть; о тысяче каморок, где китаянки десяти-одиннадцати лет должны были продавать свое тело двум десяткам мужчин за ночь, чтобы их хозяева богатели. Десяти-одиннадцати лет! Роза пришла в ужас, однако господин Пао сурово сообщил ей, что это еще не худшая участь, которая может ждать китайских девочек, доставленных в Америку работорговцами. Что именно могло с ними случиться, он Розе не рассказал, да она и не хотела этого знать.
По сравнению с торговцами живым товаром и хозяевами опиумных притонов Камерон выглядел святым Георгием, безупречным рыцарем Галахадом. Роза никогда не видела в нем зверя до того момента, когда ее жизни стала грозить опасность, — прежде он никогда не утрачивал власть над собой. Это должно было сказать ей, что по крайней мере он достаточно привязан к ней, чтобы, увидев ее избитой и похищаемой, потерять голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105