Он наполовину любитель спорта, наполовину – лондонский бездельник. Признаков того, что он рвется к работе, гордится своей фондовой биржей она почти не замечала. Такое заключение немного огорчило Венецию. Джефри любил свою работу. Но он был издателем, всегда интересовался книгами и, бывало, говорил, что независимо от того, сколько у него денег, ему всегда хочется что-то делать. Он часто подчеркивал, что не создан для праздной жизни.
Венеция вздрогнула, как от удара. Самое последнее дело – сравнивать двух мужей. Да и как их сравнивать?
Взять хотя бы машину… они с Джефри отдавали предпочтение закрытой машине, в которой было бы достаточно просторно и она могла вместить его мать, а позднее и их дочурку. Когда Венеция спросила Майка, какую машину ему хочется, он назвал спортивную «лагонду», сказав, что всегда мечтал о ней, но не мог себе позволить. Когда она предложила что-нибудь просторнее, имея в виду Мейбл, он усмехнулся и заявил:
– Только не семейную машину, дорогая. Пожалуйста!
И она позволила Майку выбрать спортивную машину. В принципе в «лагонде» имелось крошечное заднее сидение, куда могла бы втиснуться Мейбл, и Венеция была вынуждена согласиться.
Перед тем, как выйти из спальни, Венеция обняла мужа и сказала:
– Ты отдаешь себе отчет, дорогой, что в первый раз мы разлучаемся на три часа с момента нашей свадьбы? К завтраку ты наверняка не успеешь вернуться.
Майк, неотразимый в открытой спортивной рубашке и сером фланелевом костюме, тоже обнял ее. При желании он мог сказать нужные слова в нужный момент, И потом его отличала пылкость, не знавшая границ. Однако он склонен был проявлять нервозность в те моменты, когда на Венецию находили приступы избыточной нежности. Скорее всего, рассуждал он, все дело в возрасте; Венеция очень сентиментальна, не то, что девушки вроде Джикс, проявляющие свой энтузиазм только в постели. Этим они и нравились Майку, а к жизни с сентиментальной женщиной придется привыкать. Венеция же настолько его привлекала, что он нежно поцеловал ее, заверив, что вернется как можно скорее, на что она игриво заметила, что если дело только в ней, то не следует торопиться.
Майк на прощание взмахнул рукой и улыбнулся. Когда «лагонда» скрылась в облаке пыли, она подумала:
– Какой он в душе еще мальчик! Я должна оставаться молодой рядом с ним.
Утро протекало быстро в разных заботах. Она ответила всем, благодаря за свадебные подарки, но с особенным удовольствием она отправила открытку Барбаре:
«Мы чудесно проводим медовый месяц. Майк – замечательный супруг. Вы все ошибались, дорогая!».
Она также написала Герману, что очень счастлива.
Но не подсказывает ли ей внутренний голос, что слишком рано делать какие-либо выводы?
Возможно, возможно, но она постаралась побыстрее заглушить голос благоразумия.
После завтрака на террасе красивого и элегантного ресторана она поднялась к себе в номер, опустила жалюзи и легла. Проснувшись в половине пятого, она обнаружила, что Майка еще нет, и это обстоятельство ее раздосадовало.
Наверное, он задержался на Ривьере, решила она. Несомненно, этот виконт… как его там… очень радушно встретил гостей. А Майка не надо долго уговаривать, чтобы проехаться на отличной лошади, подумала Венеция. С другой стороны, его нет уже более пяти часов. Сколько времени, прошло!
Она отправилась по магазинам и с час разглядывала милые вещицы, которые хотела бы купить Мейбл, но не могла себе этого позволить из-за отсутствия проклятых франков, и довольствовалась браслетом из разноцветного стекла, вполне приличным для молодежной вечеринки.
Возвращаясь в отель, Венеция была совершенно уверена, что найдет «лагонду» припаркованной перед главным входом «Норманди», но, к своему удивлению, не увидела ее там. Впервые она по-настоящему забеспокоилась. И дело не в том, что Майк задерживался, а вдруг с ним что-то случилось? Он ведь ездит как сумасшедший. Под тонким слоем румян ее лицо побледнело. Она спросила в регистратуре, не было ли ей звонков, и в ответ услышала лаконичное «нет, мадам».
В вестибюлях было полно народу. Одни выходили из здания, чтобы побыть на ярком солнце, другие возвращались после купания с веселыми лицами. Одна Венеция сидела, как на иголках, объятая смутной тревогой. Затем она снова поднялась к себе в номер, бросила взгляд на пиджак, висящий на спинке стула, и новую коробку с гаванскими сигарами, лежащую на столе, которую Майк выбрал вчера. Венеция закрыла глаза и подумала:
«Если что-то случилось с Майком, я умру».
В шесть вечера она была уверена, что он попал в аварию. Спустившись в фойе, Венеция принялась излагать портье свои опасения. Не считает ли он, что ее муж угодил в автомобильную катастрофу? Не известно ли ему что-нибудь об этом? Свяжется ли полиция с отелем? Как они узнают, где остановился месье? Любезный француз пытался успокоить ее. Ему ничего не известно об аварии, нет. Какая авария? Просто месье задержали, вот и все. Или машина сломалась и пришлось ее ремонтировать. Венеция не стала его слушать и ушла. С какой стати могла сломаться совершенно новая машина? Она попыталась рассердиться и заставить себя поверить в беспечность Майка. Развлекается и не удосужился даже позвонить.
Она нервно разделась и легла в горячую душистую ванну, гоня от себя страхи и сомнения, роившиеся, подобно летучим мышам, в ее голове.
«Не паникуй, Венеция, – твердила она себе. – Ты же сама ненавидишь психопаток».
Час спустя, когда надо было идти на обед, а она сидела на краю кровати и нервно курила, дверь неожиданно распахнулась и вошел Майк.
Она поднялась, гася недокуренную сигарету в пепельнице на ночном столике и дрожа всем телом. Нервы ее были натянуты как струны. Взглянув на мужа ее первым желанием было броситься ему на грудь и воскликнуть «Слава Богу! Ты жив!», но злость взяла вверх, и она процедила сквозь стиснутые зубы:
– Как ты смел меня так пугать! Как ты смел! Майк закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Его загорелое лицо раскраснелось, а глаза налились кровью.
– Венеция, малышка, я страшно виноват, – начал он. – Я понимаю, что поздно, но клянусь тебе, я не имел понятия, который час, пока не вернулся в отель.
Она чуть было не задохнулась от негодования.
– Тебя не было без малого восемь часов, – ледяным тоном произнесла она. – Практически целый день.
Майк почесал в затылке и засмеялся. Это был смех с оттенком нервозности. Он внимательно посмотрел на нее и заметил, что она бледна и рассержена не на шутку. Никогда прежде он не видел, чтобы эти мягкие и чуть раскосые глаза были такими сердитыми.
– О, Боже! – промямлил он. – Кажется, я наломал дров, черт меня побери.
Он напомнил школьника, прогулявшего уроки, перед распекающей матерью, и сердце Венеции быстро оттаяло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Венеция вздрогнула, как от удара. Самое последнее дело – сравнивать двух мужей. Да и как их сравнивать?
Взять хотя бы машину… они с Джефри отдавали предпочтение закрытой машине, в которой было бы достаточно просторно и она могла вместить его мать, а позднее и их дочурку. Когда Венеция спросила Майка, какую машину ему хочется, он назвал спортивную «лагонду», сказав, что всегда мечтал о ней, но не мог себе позволить. Когда она предложила что-нибудь просторнее, имея в виду Мейбл, он усмехнулся и заявил:
– Только не семейную машину, дорогая. Пожалуйста!
И она позволила Майку выбрать спортивную машину. В принципе в «лагонде» имелось крошечное заднее сидение, куда могла бы втиснуться Мейбл, и Венеция была вынуждена согласиться.
Перед тем, как выйти из спальни, Венеция обняла мужа и сказала:
– Ты отдаешь себе отчет, дорогой, что в первый раз мы разлучаемся на три часа с момента нашей свадьбы? К завтраку ты наверняка не успеешь вернуться.
Майк, неотразимый в открытой спортивной рубашке и сером фланелевом костюме, тоже обнял ее. При желании он мог сказать нужные слова в нужный момент, И потом его отличала пылкость, не знавшая границ. Однако он склонен был проявлять нервозность в те моменты, когда на Венецию находили приступы избыточной нежности. Скорее всего, рассуждал он, все дело в возрасте; Венеция очень сентиментальна, не то, что девушки вроде Джикс, проявляющие свой энтузиазм только в постели. Этим они и нравились Майку, а к жизни с сентиментальной женщиной придется привыкать. Венеция же настолько его привлекала, что он нежно поцеловал ее, заверив, что вернется как можно скорее, на что она игриво заметила, что если дело только в ней, то не следует торопиться.
Майк на прощание взмахнул рукой и улыбнулся. Когда «лагонда» скрылась в облаке пыли, она подумала:
– Какой он в душе еще мальчик! Я должна оставаться молодой рядом с ним.
Утро протекало быстро в разных заботах. Она ответила всем, благодаря за свадебные подарки, но с особенным удовольствием она отправила открытку Барбаре:
«Мы чудесно проводим медовый месяц. Майк – замечательный супруг. Вы все ошибались, дорогая!».
Она также написала Герману, что очень счастлива.
Но не подсказывает ли ей внутренний голос, что слишком рано делать какие-либо выводы?
Возможно, возможно, но она постаралась побыстрее заглушить голос благоразумия.
После завтрака на террасе красивого и элегантного ресторана она поднялась к себе в номер, опустила жалюзи и легла. Проснувшись в половине пятого, она обнаружила, что Майка еще нет, и это обстоятельство ее раздосадовало.
Наверное, он задержался на Ривьере, решила она. Несомненно, этот виконт… как его там… очень радушно встретил гостей. А Майка не надо долго уговаривать, чтобы проехаться на отличной лошади, подумала Венеция. С другой стороны, его нет уже более пяти часов. Сколько времени, прошло!
Она отправилась по магазинам и с час разглядывала милые вещицы, которые хотела бы купить Мейбл, но не могла себе этого позволить из-за отсутствия проклятых франков, и довольствовалась браслетом из разноцветного стекла, вполне приличным для молодежной вечеринки.
Возвращаясь в отель, Венеция была совершенно уверена, что найдет «лагонду» припаркованной перед главным входом «Норманди», но, к своему удивлению, не увидела ее там. Впервые она по-настоящему забеспокоилась. И дело не в том, что Майк задерживался, а вдруг с ним что-то случилось? Он ведь ездит как сумасшедший. Под тонким слоем румян ее лицо побледнело. Она спросила в регистратуре, не было ли ей звонков, и в ответ услышала лаконичное «нет, мадам».
В вестибюлях было полно народу. Одни выходили из здания, чтобы побыть на ярком солнце, другие возвращались после купания с веселыми лицами. Одна Венеция сидела, как на иголках, объятая смутной тревогой. Затем она снова поднялась к себе в номер, бросила взгляд на пиджак, висящий на спинке стула, и новую коробку с гаванскими сигарами, лежащую на столе, которую Майк выбрал вчера. Венеция закрыла глаза и подумала:
«Если что-то случилось с Майком, я умру».
В шесть вечера она была уверена, что он попал в аварию. Спустившись в фойе, Венеция принялась излагать портье свои опасения. Не считает ли он, что ее муж угодил в автомобильную катастрофу? Не известно ли ему что-нибудь об этом? Свяжется ли полиция с отелем? Как они узнают, где остановился месье? Любезный француз пытался успокоить ее. Ему ничего не известно об аварии, нет. Какая авария? Просто месье задержали, вот и все. Или машина сломалась и пришлось ее ремонтировать. Венеция не стала его слушать и ушла. С какой стати могла сломаться совершенно новая машина? Она попыталась рассердиться и заставить себя поверить в беспечность Майка. Развлекается и не удосужился даже позвонить.
Она нервно разделась и легла в горячую душистую ванну, гоня от себя страхи и сомнения, роившиеся, подобно летучим мышам, в ее голове.
«Не паникуй, Венеция, – твердила она себе. – Ты же сама ненавидишь психопаток».
Час спустя, когда надо было идти на обед, а она сидела на краю кровати и нервно курила, дверь неожиданно распахнулась и вошел Майк.
Она поднялась, гася недокуренную сигарету в пепельнице на ночном столике и дрожа всем телом. Нервы ее были натянуты как струны. Взглянув на мужа ее первым желанием было броситься ему на грудь и воскликнуть «Слава Богу! Ты жив!», но злость взяла вверх, и она процедила сквозь стиснутые зубы:
– Как ты смел меня так пугать! Как ты смел! Майк закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Его загорелое лицо раскраснелось, а глаза налились кровью.
– Венеция, малышка, я страшно виноват, – начал он. – Я понимаю, что поздно, но клянусь тебе, я не имел понятия, который час, пока не вернулся в отель.
Она чуть было не задохнулась от негодования.
– Тебя не было без малого восемь часов, – ледяным тоном произнесла она. – Практически целый день.
Майк почесал в затылке и засмеялся. Это был смех с оттенком нервозности. Он внимательно посмотрел на нее и заметил, что она бледна и рассержена не на шутку. Никогда прежде он не видел, чтобы эти мягкие и чуть раскосые глаза были такими сердитыми.
– О, Боже! – промямлил он. – Кажется, я наломал дров, черт меня побери.
Он напомнил школьника, прогулявшего уроки, перед распекающей матерью, и сердце Венеции быстро оттаяло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44