Да все из-за этой химии, будь она проклята! Поперли на меня танком: все едят, а ты один парня, как красную девицу, бережешь. А сегодня, объясняли мне, без нее не обойтись. Мол, с волками, то есть с западниками, жить – по-волчьи выть. А я вообще не хочу выть! – взорвался Иван. – Ты знаешь, я всегда стремился воспитать не спортсмена для спорта, а человека для будущей жизни…
– У тебя есть факты, ты можешь представить доказательства? – Тут уж во мне заговорил газетчик.
– Факты – вот они. – Иван Кравец постучал согнутым пальцем по своему лбу.
– Этого недостаточно, Иван, и ты не хуже меня разбираешься в подобных ситуациях. Объявят клеветой, попыткой очернить советский спорт и т.д. И нас с тобой потянут в суд. Я верю тебе, что, к сожалению, чем дальше мы движемся в том направлении, которое выработано товарищем Громовым, тем серьезнее опасность… Мы теряем чистоту, искренность, добропорядочность спорта.
– Чистота спорта, – с горечью произнес Кравец. – Это в наши университетские годы мы после тренировок ничего крепче чем китайский лимонник или глюкозу с витамином С не принимали… Чистота спорта, – повторил Иван. – Чистоган, вот что движет кое-кем.
– Чем я могу помочь тебе, Ваня?
– Прошу тебя, богом заклинаю, ты бываешь на разных соревнованиях за границей. Сделай так, чтоб… чтоб… – Кравец стал буквально пунцовым, руки его тряслись, я никогда не видел его таким… – чтоб Федор попал под допинг-контроль, даже если он не войдет в число призеров. Ну, я не знаю, как это сделать, но это нужно, чтоб он одумался, остановился! Иначе парень пропадет, загнется!
– Задачку ты выдал, Иван. Извини, но даже затрудняюсь что-то ответить тебе сейчас. Давай подождем немного, может, ты ошибаешься? Ведь Федя будет соревноваться и обязательно рано или поздно попадет под контроль. МОК составил такой длинный список запрещенных препаратов…
– Они не такие дурни, Олег. Они выдумали что-то новое, – не сдавался Иван Кравец.
Так не до чего и не договорившись, мы расстались. А потом были мои английские приключения, Чернобыль, и Кравец как-то исчез с моего горизонта, мы больше не встречались, и тот давний разговор стал забываться. Сам же я, признаюсь честно, не стремился углубляться в малоприятную историю, потому что покинутый тренер – всегда лицо обиженное, оскорбленное до глубины души. Но, как говорится, насильно мил не будешь…
Между тем Федор Нестеренко стремительно прогрессировал, и от него ждали «взрыва». В интервью «Советскому спорту» Нестеренко обмолвился, что свои честолюбивые планы связывает с Олимпиадой в Сеуле, для чего вот уж второй год работает с тренером Крюковым, отличным, современным специалистом, по особому плану.
И вот новость, сообщенная Сержем – Федор Нестеренко выходит на первые роли в мире, и его имя теперь ставят вровень с Джоном Бенсоном, вознамерившимся отобрать королевский «скипетр» у самого Карла Льюиса.
Мне сразу припомнился рассказ Ивана Кравца, и на душе почему-то стало неспокойно, что-то засело в сердце и бередило, бередило его.
Конечно, когда мы устроились за столиком в ресторанчике в гостинице под названием «Дунай», что располагалась как раз напротив «Айсштадиона», знаменитого ледового ристалища, где не раз выступали наши хоккеисты и где приходилось бывать и мне, я рассказал Сержу Казанкини многое из того, что знал о Федоре Нестеренко, умолчав только о перипетиях его разрыва с Иваном Кравцом и исчезновении из Киева.
Словно сговорившись, мы даже не коснулись темы, которая, конечно же, волновала и меня, и Сержа. Мы словно бы забыли о Майкле Дивере, о несостоявшемся рандеву и о моих лондонских приключениях. Правда, кое о чем мы с Казанкини тогда еще, по горячим следам, переговорили по телефону – Серж дозванивался ко мне в Киев, да многое ли можно доверить проводам, не будучи уверенным, в какие уши попадут твои слова и что из этого может получиться? Серж, как мне показалось, до сих пор чувствовал себя виноватым, хотя объективно никто не толкал меня влазить в историю с Дивером… Но то, что рано или поздно мы обязательно обсудим некоторые так до сих пор и невыясненные детали, не сомневался…
Отобедав, мы отправились на стадион, чтобы получить аккредитационные документы.
И первым, с кем я столкнулся в проходе, что вел на беговые дорожки, оказался Крюков, новый тренер Федора Нестеренко.
В элегантном светло-сером костюме, в легких, по сезону, белых кожаных «адидасах», в голубой рубашке, сквозь распахнутый ворот которой виднелась толстая золотая цепочка, он, исторгая запах хорошего мужского одеколона, предстал предо мной преуспевающим, самоуверенным человеком, державшим жизнь в своих крепких руках. Ему было лет 38 или возле этого, но выглядел он куда моложе, и я невольно залюбовался им.
– А вот и пресса! Теперь уж точно – Кубок состоится! – воскликнул Крюков с легкой подковыркой. – Привет, Олег! Когда прибыл?
– Привет, Вадим! Только с самолета. Что нового?
– Джон Бенсон бежит как Бог. Ничего подобного я никогда не видел. Не человек – ракета.
– Допинг-контроль будет?
– А то как же, сейчас без этого – ни шагу.
– Федя как?
– Федор? В большом порядке. А что это ты о нем печешься?
– Земляк как-никак… Да и помню его, когда он еще первые шаги делал по стадиону. Спринтер от бога, тебе, наверное, с ним легко – готового рекордсмена получил.
– А, ты вот о чем, – холодно отозвался Крюков. – К твоему просвещенному сведению: мне довелось с этим спринтером от бога, как ты изволил выразиться, повозиться, исправлять врожденные, вернее – внедренные пороки провинциальной тренировочной системы. Переучивать всегда труднее, чем учить, согласись. Сейчас Федя действительно похож на того спринтера, который при соответствующем тренинге и полной самоотдаче может рассчитывать на медаль в Сеуле.
– Выходит, Иван Кравец учил его неправильно? – спросил я, с трудом сдерживая себя. – Это Кравец-то, в послужном списке которого добрый десяток чемпионов страны и Европы? Не пыли, Вадим!
– Не пылю, как ты выразился. Правду-матку режу. Посмотришь Федора в деле, сам убедишься. Бывай, межзвездный скиталец! – Крюков явно не хотел продолжать разговор.
Я невольно улыбнулся. Это выражение проскользнуло в моем интервью вскоре после возвращения из Лондона, как пушок, девушке-репортеру из «Комсомольского знамени»: живописуя мои приключения в Англии, она сравнила меня с джеклондоновским героем.
Крюков удалился – гордый, прямой торс, красиво посаженная голова, аккуратная прическа.
Хорош!
4
Закончив аккредитационные формальности, мы с Саней Лапченко навесили на грудь «ладанки» с нашими цветными портретами, весьма разительно отличавшимися от оригиналов.
Мы дружно расхохотались, взглянув на свои фотофизиономии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
– У тебя есть факты, ты можешь представить доказательства? – Тут уж во мне заговорил газетчик.
– Факты – вот они. – Иван Кравец постучал согнутым пальцем по своему лбу.
– Этого недостаточно, Иван, и ты не хуже меня разбираешься в подобных ситуациях. Объявят клеветой, попыткой очернить советский спорт и т.д. И нас с тобой потянут в суд. Я верю тебе, что, к сожалению, чем дальше мы движемся в том направлении, которое выработано товарищем Громовым, тем серьезнее опасность… Мы теряем чистоту, искренность, добропорядочность спорта.
– Чистота спорта, – с горечью произнес Кравец. – Это в наши университетские годы мы после тренировок ничего крепче чем китайский лимонник или глюкозу с витамином С не принимали… Чистота спорта, – повторил Иван. – Чистоган, вот что движет кое-кем.
– Чем я могу помочь тебе, Ваня?
– Прошу тебя, богом заклинаю, ты бываешь на разных соревнованиях за границей. Сделай так, чтоб… чтоб… – Кравец стал буквально пунцовым, руки его тряслись, я никогда не видел его таким… – чтоб Федор попал под допинг-контроль, даже если он не войдет в число призеров. Ну, я не знаю, как это сделать, но это нужно, чтоб он одумался, остановился! Иначе парень пропадет, загнется!
– Задачку ты выдал, Иван. Извини, но даже затрудняюсь что-то ответить тебе сейчас. Давай подождем немного, может, ты ошибаешься? Ведь Федя будет соревноваться и обязательно рано или поздно попадет под контроль. МОК составил такой длинный список запрещенных препаратов…
– Они не такие дурни, Олег. Они выдумали что-то новое, – не сдавался Иван Кравец.
Так не до чего и не договорившись, мы расстались. А потом были мои английские приключения, Чернобыль, и Кравец как-то исчез с моего горизонта, мы больше не встречались, и тот давний разговор стал забываться. Сам же я, признаюсь честно, не стремился углубляться в малоприятную историю, потому что покинутый тренер – всегда лицо обиженное, оскорбленное до глубины души. Но, как говорится, насильно мил не будешь…
Между тем Федор Нестеренко стремительно прогрессировал, и от него ждали «взрыва». В интервью «Советскому спорту» Нестеренко обмолвился, что свои честолюбивые планы связывает с Олимпиадой в Сеуле, для чего вот уж второй год работает с тренером Крюковым, отличным, современным специалистом, по особому плану.
И вот новость, сообщенная Сержем – Федор Нестеренко выходит на первые роли в мире, и его имя теперь ставят вровень с Джоном Бенсоном, вознамерившимся отобрать королевский «скипетр» у самого Карла Льюиса.
Мне сразу припомнился рассказ Ивана Кравца, и на душе почему-то стало неспокойно, что-то засело в сердце и бередило, бередило его.
Конечно, когда мы устроились за столиком в ресторанчике в гостинице под названием «Дунай», что располагалась как раз напротив «Айсштадиона», знаменитого ледового ристалища, где не раз выступали наши хоккеисты и где приходилось бывать и мне, я рассказал Сержу Казанкини многое из того, что знал о Федоре Нестеренко, умолчав только о перипетиях его разрыва с Иваном Кравцом и исчезновении из Киева.
Словно сговорившись, мы даже не коснулись темы, которая, конечно же, волновала и меня, и Сержа. Мы словно бы забыли о Майкле Дивере, о несостоявшемся рандеву и о моих лондонских приключениях. Правда, кое о чем мы с Казанкини тогда еще, по горячим следам, переговорили по телефону – Серж дозванивался ко мне в Киев, да многое ли можно доверить проводам, не будучи уверенным, в какие уши попадут твои слова и что из этого может получиться? Серж, как мне показалось, до сих пор чувствовал себя виноватым, хотя объективно никто не толкал меня влазить в историю с Дивером… Но то, что рано или поздно мы обязательно обсудим некоторые так до сих пор и невыясненные детали, не сомневался…
Отобедав, мы отправились на стадион, чтобы получить аккредитационные документы.
И первым, с кем я столкнулся в проходе, что вел на беговые дорожки, оказался Крюков, новый тренер Федора Нестеренко.
В элегантном светло-сером костюме, в легких, по сезону, белых кожаных «адидасах», в голубой рубашке, сквозь распахнутый ворот которой виднелась толстая золотая цепочка, он, исторгая запах хорошего мужского одеколона, предстал предо мной преуспевающим, самоуверенным человеком, державшим жизнь в своих крепких руках. Ему было лет 38 или возле этого, но выглядел он куда моложе, и я невольно залюбовался им.
– А вот и пресса! Теперь уж точно – Кубок состоится! – воскликнул Крюков с легкой подковыркой. – Привет, Олег! Когда прибыл?
– Привет, Вадим! Только с самолета. Что нового?
– Джон Бенсон бежит как Бог. Ничего подобного я никогда не видел. Не человек – ракета.
– Допинг-контроль будет?
– А то как же, сейчас без этого – ни шагу.
– Федя как?
– Федор? В большом порядке. А что это ты о нем печешься?
– Земляк как-никак… Да и помню его, когда он еще первые шаги делал по стадиону. Спринтер от бога, тебе, наверное, с ним легко – готового рекордсмена получил.
– А, ты вот о чем, – холодно отозвался Крюков. – К твоему просвещенному сведению: мне довелось с этим спринтером от бога, как ты изволил выразиться, повозиться, исправлять врожденные, вернее – внедренные пороки провинциальной тренировочной системы. Переучивать всегда труднее, чем учить, согласись. Сейчас Федя действительно похож на того спринтера, который при соответствующем тренинге и полной самоотдаче может рассчитывать на медаль в Сеуле.
– Выходит, Иван Кравец учил его неправильно? – спросил я, с трудом сдерживая себя. – Это Кравец-то, в послужном списке которого добрый десяток чемпионов страны и Европы? Не пыли, Вадим!
– Не пылю, как ты выразился. Правду-матку режу. Посмотришь Федора в деле, сам убедишься. Бывай, межзвездный скиталец! – Крюков явно не хотел продолжать разговор.
Я невольно улыбнулся. Это выражение проскользнуло в моем интервью вскоре после возвращения из Лондона, как пушок, девушке-репортеру из «Комсомольского знамени»: живописуя мои приключения в Англии, она сравнила меня с джеклондоновским героем.
Крюков удалился – гордый, прямой торс, красиво посаженная голова, аккуратная прическа.
Хорош!
4
Закончив аккредитационные формальности, мы с Саней Лапченко навесили на грудь «ладанки» с нашими цветными портретами, весьма разительно отличавшимися от оригиналов.
Мы дружно расхохотались, взглянув на свои фотофизиономии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75