А они все кружились, их тела ритмично изгибались, не желая разрушать очарования.
— Ты боишься меня? — прошептал он, чуть отстраняя ее.
Поведя плечами, она улыбнулась.
— Я бы не хотела бояться.
Он сосредоточенно посмотрел на ее губы, глубоко вздохнул.
— Ты знаешь, мне иногда кажется, будто мы раньше встречались.
Она намеренно отвернулась к окну и задрожала.
— Возможно, в другой жизни…
— Нет! В этой жизни.
Его едва различимое в темноте лицо было волнующе близко; его жизнелюбие, энергия щекотали нервы, обостряли чувства, заставляли думать только о нем. И опасно напоминали о ее лжи.
— Я бы никогда тебя не забыла, Джошуа. — Полуправда обжигала губы и терзала совесть. — Никогда бы не забыла.
— И я бы никогда не забыл тебя. Это меня и озадачивает. — Он поднял подбородок. — Не беспокойся, на днях я кое-что улажу, и тогда… — Он так сильно сжал ее пальцы, что она вздрогнула. — Эй, нет причин так волноваться.
Ее дрожащие губы опять были запечатаны страстным поцелуем. Все выглядело так, словно обезоруживающей страстью он стремился загасить ее страх и вину, словно убеждал в том, что он единственный, кто способен ее утешить и всячески опекать.
Руками она обвила его шею и крепко прижалась к нему. В эту ночь ей хотелось быть с ним.
Когда он ощутил, что ее груди становятся более упругими и томление нарастает, он оторвался от нее. Нежно провел по щеке.
— Давай слиняем отсюда.
Стараясь не дотрагиваться друг до друга и избегая прямых взглядов, глаза в глаза, они вошли в лифт в тот момент, когда со сцены прозвучала песня в исполнении какой-то блондинки.
— Хорошо поет, — заметила Хани, когда закрылись двери и самым безопасным стал разговор на какую-нибудь отвлеченную тему.
— Это Лейси Дуг — Лейси Миллер, подруга трудных дней, когда многое не складывалось, — хриплым голосом пояснил Джошуа. — Она не профессиональная певица, но очень талантлива. Я как-нибудь вас познакомлю, но сейчас я стараюсь ей помочь уехать из страны. Миднайт очень любил ее.
— И?
Лицо Джошуа стало суровым.
— Старая история, каких немало. Она бросила его ради богача. Он был раньше начальником Джонни. Лейси знала, что Джонни не доверял Дугласу и даже ненавидел своего патрона. Тем не менее выбор свой она сделала.
— Как же?
— Она лгала, — нехотя пояснил Джошуа с горечью. — И теперь он ненавидит ее. Дугласа убили, на право наследования поместьем наложили вето, и теперь она уверена, что убийцы Дугласа охотятся за ней. Она хочет сохранить себе жизнь, а я пытаюсь ей в этом помочь. Я не могу говорить на эту тему с Миднайтом, поскольку моя помощь ей ему явно не по нраву.
Ее что-то насторожило в его дерзком взгляде.
— Ну.., неужели ее ложь была.., столь ужасной?
— По мнению Миднайта — да.
Его глаза и голос казались ледяными, и Хани поняла всю обреченность своей надежды. Она забилась в наименее освещенный угол лифта, чтобы он не разгадал терзающие ее угрызения совести.
Сказать сейчас.
Ее бил озноб, она с трудом подавляла в себе панический страх и безысходность. Он почувствовал ее подавленность, привлек к себе и страстно поцеловал.
— Есть столько всего, что нужно забыть, — вымученно признался он. — Демоны из прошлой жизни не отстают. — Он опять припал к ее губам в долгом поцелуе.
Одной рукой она обняла его за шею и привлекла к себе.
— Я люблю тебя, — прошептала Хани. Прозвенел звоночек, и лифт остановился на одном из этажей.
Они отскочили от открывающейся двери.
Перед лифтом никого не было. Двери опять закрылись. Джошуа снова привлек ее к себе и нежно провел рукой по щеке. Потом его пальцы скользнули в ее волосы. В его взгляде горело желание, но не желание только близости, а чего-то большего, что не выразить словами.
О господи, ей необходимо сказать ему правду.
Но их губы опять соединились в страстном поцелуе, который отдалял неизбежное признание.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Мощная спортивная машина Джошуа с рокотом неслась то вверх, то вниз по улицам, идущим вдоль склона холма. Он ехал быстро, пугающе быстро, но управлял виртуозно. Хани чувствовала его неистовость, его желание встретить опасность, и это его настроение соответствовало ее состоянию.
Ее волосы, подсвечиваемые лунным светом, развевал прохладный ветер. Тяжелая, властная рука обхватила ее плечи, когда машина наконец-то сделала последний рывок вверх по склону Телеграфного Холма. Она почувствовала горячую волну где-то внизу живота.
Он просто сводил ее с ума — это состояние можно было сравнить с бесстрашным балансированием над краем пропасти.
Когда они затормозили у темного гаража, он быстро выключил мотор и яростно притянул ее к себе.
Затем Джошуа прижал ее к спинке сиденья и стал целовать так судорожно, что она едва не задохнулась. Его большие загорелые руки то путались в волосах, то гладили лицо, очерчивали профиль, разрез губ, изгиб шеи и наконец задержались на груди. Разгоряченные губы повторяли их путь, и она с такой же щедростью рассыпала свои поцелуи.
— Хитер уехала к своей матери, — хрипло проговорил он, когда машина въехала в гараж.
Дверь с шорохом опустилась, окутывая их тишиной, спокойствием и темнотой. Наконец-то они остались одни, отрезанные от ночи, от всего мира.
Его руки теперь блуждали по всему ее телу, поспешно расстегивали пуговицы платья, причудливую защелку бюстгальтера.
Сдавленным голосом он позвал:
— Давай поднимемся наверх.
Хани будто лишилась дара речи; собственно, говорить не хотелось. Когда он высвободил ее из объятий, она по-прежнему чувствовала на своем теле касания его пальцев. Вылезая из машины, она придерживала расстегнутое платье.
Когда вошли в дом, она стала его ласкать, а он легкими движениями расслабил ремень на брюках.
Ее ладони ощутили напряженность его мускулов, нежную поросль на груди, нагое тело. Легкими прикосновениями она продолжала свое исследование.
С первого этажа лестница вела на пятый, где была его спальня. Она взглянула вверх, туда, где сквозь верхнее окно холла пробивался лунный свет.
Он — Джошуа Камерон, враг ее отца. Ее враг.
Это безумие. Но сильнее страха было желание остаться с ним.
Он пристально вглядывался в ее лицо.
— У тебя огромный дом, — сказала она. — Я чувствую.., неловкость, будто заблудилась.
— Здесь я всегда ощущал себя одиноким, — признался он. — Пока не настала эта ночь. Пока не появилась ты.
— Мне тоже было очень одиноко, Джошуа. Это состояние одиночества длилось очень долго.
Опасные огоньки блеснули в его глазах.
— Теперь у тебя есть я. — Он опять привлек ее к себе, и она с готовностью подставила губы для нового поцелуя, для его дерзкого языка.
Ее руки опять обвили его шею, затем ладони ощутили ширину плеч, мускулистый торс, холод пряжки ремня.
— Я делаю глупости и не могу себя сдержать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
— Ты боишься меня? — прошептал он, чуть отстраняя ее.
Поведя плечами, она улыбнулась.
— Я бы не хотела бояться.
Он сосредоточенно посмотрел на ее губы, глубоко вздохнул.
— Ты знаешь, мне иногда кажется, будто мы раньше встречались.
Она намеренно отвернулась к окну и задрожала.
— Возможно, в другой жизни…
— Нет! В этой жизни.
Его едва различимое в темноте лицо было волнующе близко; его жизнелюбие, энергия щекотали нервы, обостряли чувства, заставляли думать только о нем. И опасно напоминали о ее лжи.
— Я бы никогда тебя не забыла, Джошуа. — Полуправда обжигала губы и терзала совесть. — Никогда бы не забыла.
— И я бы никогда не забыл тебя. Это меня и озадачивает. — Он поднял подбородок. — Не беспокойся, на днях я кое-что улажу, и тогда… — Он так сильно сжал ее пальцы, что она вздрогнула. — Эй, нет причин так волноваться.
Ее дрожащие губы опять были запечатаны страстным поцелуем. Все выглядело так, словно обезоруживающей страстью он стремился загасить ее страх и вину, словно убеждал в том, что он единственный, кто способен ее утешить и всячески опекать.
Руками она обвила его шею и крепко прижалась к нему. В эту ночь ей хотелось быть с ним.
Когда он ощутил, что ее груди становятся более упругими и томление нарастает, он оторвался от нее. Нежно провел по щеке.
— Давай слиняем отсюда.
Стараясь не дотрагиваться друг до друга и избегая прямых взглядов, глаза в глаза, они вошли в лифт в тот момент, когда со сцены прозвучала песня в исполнении какой-то блондинки.
— Хорошо поет, — заметила Хани, когда закрылись двери и самым безопасным стал разговор на какую-нибудь отвлеченную тему.
— Это Лейси Дуг — Лейси Миллер, подруга трудных дней, когда многое не складывалось, — хриплым голосом пояснил Джошуа. — Она не профессиональная певица, но очень талантлива. Я как-нибудь вас познакомлю, но сейчас я стараюсь ей помочь уехать из страны. Миднайт очень любил ее.
— И?
Лицо Джошуа стало суровым.
— Старая история, каких немало. Она бросила его ради богача. Он был раньше начальником Джонни. Лейси знала, что Джонни не доверял Дугласу и даже ненавидел своего патрона. Тем не менее выбор свой она сделала.
— Как же?
— Она лгала, — нехотя пояснил Джошуа с горечью. — И теперь он ненавидит ее. Дугласа убили, на право наследования поместьем наложили вето, и теперь она уверена, что убийцы Дугласа охотятся за ней. Она хочет сохранить себе жизнь, а я пытаюсь ей в этом помочь. Я не могу говорить на эту тему с Миднайтом, поскольку моя помощь ей ему явно не по нраву.
Ее что-то насторожило в его дерзком взгляде.
— Ну.., неужели ее ложь была.., столь ужасной?
— По мнению Миднайта — да.
Его глаза и голос казались ледяными, и Хани поняла всю обреченность своей надежды. Она забилась в наименее освещенный угол лифта, чтобы он не разгадал терзающие ее угрызения совести.
Сказать сейчас.
Ее бил озноб, она с трудом подавляла в себе панический страх и безысходность. Он почувствовал ее подавленность, привлек к себе и страстно поцеловал.
— Есть столько всего, что нужно забыть, — вымученно признался он. — Демоны из прошлой жизни не отстают. — Он опять припал к ее губам в долгом поцелуе.
Одной рукой она обняла его за шею и привлекла к себе.
— Я люблю тебя, — прошептала Хани. Прозвенел звоночек, и лифт остановился на одном из этажей.
Они отскочили от открывающейся двери.
Перед лифтом никого не было. Двери опять закрылись. Джошуа снова привлек ее к себе и нежно провел рукой по щеке. Потом его пальцы скользнули в ее волосы. В его взгляде горело желание, но не желание только близости, а чего-то большего, что не выразить словами.
О господи, ей необходимо сказать ему правду.
Но их губы опять соединились в страстном поцелуе, который отдалял неизбежное признание.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Мощная спортивная машина Джошуа с рокотом неслась то вверх, то вниз по улицам, идущим вдоль склона холма. Он ехал быстро, пугающе быстро, но управлял виртуозно. Хани чувствовала его неистовость, его желание встретить опасность, и это его настроение соответствовало ее состоянию.
Ее волосы, подсвечиваемые лунным светом, развевал прохладный ветер. Тяжелая, властная рука обхватила ее плечи, когда машина наконец-то сделала последний рывок вверх по склону Телеграфного Холма. Она почувствовала горячую волну где-то внизу живота.
Он просто сводил ее с ума — это состояние можно было сравнить с бесстрашным балансированием над краем пропасти.
Когда они затормозили у темного гаража, он быстро выключил мотор и яростно притянул ее к себе.
Затем Джошуа прижал ее к спинке сиденья и стал целовать так судорожно, что она едва не задохнулась. Его большие загорелые руки то путались в волосах, то гладили лицо, очерчивали профиль, разрез губ, изгиб шеи и наконец задержались на груди. Разгоряченные губы повторяли их путь, и она с такой же щедростью рассыпала свои поцелуи.
— Хитер уехала к своей матери, — хрипло проговорил он, когда машина въехала в гараж.
Дверь с шорохом опустилась, окутывая их тишиной, спокойствием и темнотой. Наконец-то они остались одни, отрезанные от ночи, от всего мира.
Его руки теперь блуждали по всему ее телу, поспешно расстегивали пуговицы платья, причудливую защелку бюстгальтера.
Сдавленным голосом он позвал:
— Давай поднимемся наверх.
Хани будто лишилась дара речи; собственно, говорить не хотелось. Когда он высвободил ее из объятий, она по-прежнему чувствовала на своем теле касания его пальцев. Вылезая из машины, она придерживала расстегнутое платье.
Когда вошли в дом, она стала его ласкать, а он легкими движениями расслабил ремень на брюках.
Ее ладони ощутили напряженность его мускулов, нежную поросль на груди, нагое тело. Легкими прикосновениями она продолжала свое исследование.
С первого этажа лестница вела на пятый, где была его спальня. Она взглянула вверх, туда, где сквозь верхнее окно холла пробивался лунный свет.
Он — Джошуа Камерон, враг ее отца. Ее враг.
Это безумие. Но сильнее страха было желание остаться с ним.
Он пристально вглядывался в ее лицо.
— У тебя огромный дом, — сказала она. — Я чувствую.., неловкость, будто заблудилась.
— Здесь я всегда ощущал себя одиноким, — признался он. — Пока не настала эта ночь. Пока не появилась ты.
— Мне тоже было очень одиноко, Джошуа. Это состояние одиночества длилось очень долго.
Опасные огоньки блеснули в его глазах.
— Теперь у тебя есть я. — Он опять привлек ее к себе, и она с готовностью подставила губы для нового поцелуя, для его дерзкого языка.
Ее руки опять обвили его шею, затем ладони ощутили ширину плеч, мускулистый торс, холод пряжки ремня.
— Я делаю глупости и не могу себя сдержать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30