— Да ну, вам такое не понравится, тем более мой английский, — я засмущался.
— Постарайся, Дима, — Люси мне посмотрела в глаза и я сдался.
Интересно, как много она сломила людей своим взглядом?
Я напрягся, перерывая свой английский запас.
Вот перед вами герой,
Тот, кто бросил миру вызов,
Вот перед вами король,
Который льет свои искусственные слезы,
Я стою высоко,
Смотрю вниз на всех,
Вижу людей, которые давно,
Хотят мне сделать разное дерьмо.
И верный это я.
И правильный я.
И тот, кто посылает вас, это тоже я.
Меня не понимают и нахуй посылают,
Это мое и судьба моя.
Сыграют когда-то я свои песни,
И плакать буду чужими слезами,
Я не хочу это все понимать,
Чтобы в могиле спокойно сгнивать,
Как будто я плачу,
Как будто мой смех,
Как будто любимый,
Как будто — один
Воцарила тишина.
— Я же говорил, что вам не понравиться, — разозлился я.
— Почему же не понравится, просто странно немного, — сказала Люси тихо, — а ну прочитай еще что-то, пожайлуста.
Я решил им прочитать сразу что-то безбашенное. Провел глазами по их сосредоточенным лицам. Интересно, чтобы они сказали, если бы узнали, что я писал такие стихи в алкогольном угаре?
Мы повержены,
Мы мертвы,
Все дети Бога на своих местах на солнце,
В аду.
Вьюга в моем сердце,
Мы несчастные, ничтожные жуки,
Пожайлуста, думать перестань,
Ложись просто и умри.
Пусти меня сюда,
Пусти на парад мертвяков,
Одень меня и забери,
Мой умирающий Бог, на солнце забери.
Горящие ангелы разрывают свои глаза,
И свет из них льется в мир слепых.
Купи себе билет, первым классом лети,
Вырви свое сердце сейчас,
Выкинь его, оно уже не нужно,
Мы полетим вместе на солнце,
Вместе умирать.
— Это было классно! — закричала Люсю!
— Да, Дима, супер!
— Пиздец просто, чувак!
Пацаны стали хлопать меня по спине.
— Ты еще пишешь что-то?!
— Расскажи что-то еще.
— Я не поэт, я не хочу быть вторым. Я не могу соревноваться с Маяковским и другими великими.
— Маяковский? Я что-то такое слышала.
— Я дам тебе почитать его, Люси.
Я дал согласие вступить в «White Bird», такой себе клуб по интересам, никаких членских билетов и прочей ерунды.
Я только поинтересовался, почему объектом нашего внимания являеться именно фирма «SONY», когда можно классически пойти и разнести к хуям МакДональдс.
Люси сказала (она там типа главная была, в «White Bird» в смысле), что погром МакДональдса — это немного банально. Что же касается фирмы «SONY», то это «буржуазный палач, который использует для работы нелегалов, тем самым, разрушая естественный генофонд и создавая благоприятные условия для роста преступности, наркомании и СПИДа, а также в „SONY“ работают дети, намного выше норм установленных трудовым законодательством».
Ебаные янки! Используют бля детей, привлекают черномазых и всякое дерьмо со всего мира!
На следующее утро Пол отвел меня в комнату Люси. Под кроватью у нее хранились плакаты и различная атрибутика уличных демонстраций.
— А мы будем что-то ломать или кого-то валить?
— Какой ты воинственный, Дима. Подожди немного. Все будет.
— Нам нужны будут цепи, биты. — Начал мечтать я.
— Свою биту ты получишь.
— А где вы храните биты?
— У пацанов — есть.
Классно! Мне дадут биты, и я буду пиздить янки!
Потом пошли обычные будни и выходные. Я не знал, как переживу эти долгие две недели, я хотел ощутить в руках тяжесть биты, услышать звон бьющегося стекла и увидеть на земле перед собой окровавленную рожу жирного янки, услышать хруст с которым будет входить мой гриндерс в его жирную от мяса и дорогого вина. Уже только одни мысли эти заводили меня до предела. Я чувствовал классовую ненависть. Ненависть ко всему этому дерьму, к этой блядской системе. Хотелось просто орать! Бля! Адреналин хуячил в голову с дикой силой и я не мог даже представить себе, что будет, когда это все станет реальностью.
Наконец, этот день наступил.
Мы договорились начать акцию в десять утра, как раз в тот час, когда эти жирные ублюдки должны будут открыть свой ебаный офис. Здание офиса находилось в пригороде Лондона, в районе где в маленьких аккуратненьких домиках с зелененькими садиками живут сытые английские буржуа. Я бы с удовольствием поднял народ с Ист Энда и разгромил бы эти кукольные домики.
Была суббота и по утрам в Лондоне страшные пробки. Положенные нам тридцать километров мы должны были проехать за час, поэтому договорились встретиться в девять утра возле входа в общагу.
Я проснулся в шесть утра.
Спал я плохо, так как очень волновался. Была суббота, идти на пары было не нужно. Я посмотрел в окно. За окном шел густой дождь, и почти ничего не было видно сквозь утренний, густой, будто молоко туман. Я встал с кровати и начал ходить взад-вперед по комнате. Было холодно, не смотря на включенное отопление. Пол еще спал.
Я упал на пол и сделал тридцать отжиманий. Походил немного по комнате, снова сделал тридцать отжиманий и так еще два раза. Потом сделал серию пять по тридцать приседаний. Почувствовал, как кровь начинает растекаться по моему холодному телу. В голове приятно пульсировало. За время пребывания в Лондоне я сбросил пять килограмм, и мой вес остановился на отметке семьдесят пять килограмм.
Над кроватью Пола была полочка, на которой он держал свои личные книжки. Я взял с нее «Капитал» сел на свою кровать и начала бесцельно листать. Листал для того, чтобы хоть как-то отвлечься и убить время. Сосредоточиться не мог. Пол проснулся около семи утра. Мы оделись, умылись и к Г-образному зданию Академии в столовую. Людей было еще мало. В своем большинстве те, кто здесь был, были наши, с «White Bird». Я взял себе яичницу, поджаренные тосты и кофе, открыл утренний выпуск «The Front» и начал делать вид, что читаю. По радио начали передавать новости.
Обещали, что дождь будет весь день. Это хреново. За все это время мы сказали друг другу может несколько слов. Мы закончили завтрак, и зашли в нашу комнату. Пол достал из-под кровати бутылку виски «White Horse» (полное дерьмо, скажу я вам), налил мне и себе в пивные кружки грамм по сто. Мы выпили. Я сморщился. Запивать было нечем. Было восемь тридцать. Мы стояли возле окна и смотрели на дождь.
Ровно в девять утра Мик подъехал на старом фургончике Ford ядовито-зеленого цвета к центральному входу в общагу. Возле выхода уже стояла Люси, Ричардсоны, Пьер и Майк. Мы с Полом спустились к ним, увидим, что фургончик подъезжает к зданию общежития. Братья Ричардсоны держали в руках два плаката, которые были завернуты от посторонних глаз в старый желтые газеты. На одном из плакатов (его сделал Мик) был нарисован ребенок и надпись СОЦИАЛЬНАЯ СПРАВЕДЛИВОСТЬ В МОЕЙ СТРАНЕ. На втором плакате (идея его принадлежала мне и сделан он был всего несколько дней до этого) была нарисован перечеркнутый красной линией нигер (я подразумевал нелегала) и надпись ЭТО МОЯ СТРАНА!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34