Вий. Известные и неоткрытые еще фобии, их список, латинские имена. Таблица болезней, пустующие гнезда. Ботаника. Наука о цветах, кустарниках, ростках живого. Средние века, Сорбонна. Вишня в коньяке, коробка конфет толстоватого ученика, невозможность объяснить ему что-либо из французского языка. Толстые пальцы или слишком короткие для игры на фортепьяно у ученицы. Шопен. Его ученицы. Осень, бульвар воспоминаний. Триумфальная арка. Предложение преподавать язык анархистам в летнем лагере. Лагерь в виде алей и беседок, огромного моста. Князь Кропоткин. Терпение — проявление страсти. Дух народа. Собирание людей повсюду. Чтение лекций в университете. Мое ухо и тело. Дух студентов. Народ, энциклопедия от а до я. До самого дна, туалета Московского вокзала. Нотр-Дам. Еще существуют музеи, Кремль. Народные сцены из оперы. Как говорил Мишле, надо уметь расслышать голос, развитие феноменального слуха, экзерсисы слушающего. Целые гаммы.
Такой сумбур, какофония, множество голосов. Стулья, парики певиц, театр. Терпение письма, то есть не самого письма, чье терпение безгранично как у природы, а ежедневность. Слух, слоновая кость, мебель, дерево. Скамейка в сквере с обелиском, орлом на шаре, Румянцова победам. Нева течет как река в поэзии, роман в романсах. Отдых на пути в аудиторию, на лекцию французского профессора.
Одежда, на самом деле это театр или продолжение другими средствами. Эпоха барокко, эсхатологические ожидания. Церкви, соборы, комнаты, квартиры, частные дома, разговоры, одежда. Гаммы с утра. Все подчинено одной цели. Полная и частичная рассредоточенность. Отвлечение от цели, барокко, ростки классицизма. Линии, закрученные как лестница. Разговор. А в одежде такая черта, пятнистый офицер. Тулупчик. Куртка для камуфляжа, сеть для улавливания, маркировки самолетов, танков, боевой техники. Спрятать на местности от противники. Как в войне континента. Человека человек. Продолжение другими средствами. Телевизор. Пятнистая одежда, память.
* * *
Верность постмодерну, осень, страницу с текстом положил в бумаги, среди бумаг осени, лекция американского француза из Сен-Луи, на французском языке. Il faut etre absolument postmoderne. Il faut etre absolument. Формула Клаузевица-Рембо. Снова французские песни, Шарль Азнавурян, осень, пятница, утро, которое переходит в день как улитка вверх, escalier-escargot, лестницей собора, ползет вверх, стремится в небо.
Черные картины швейцарского художника, разлука с летом, водой, белыми ночами, мечтой об альпийских углах. Красное и черное. Попытка сосредоточиться, разбросанные мысли после взрыва, так показывают в телевизоре, красное и черное. Сумасшедший Суриков, его дом в Москве, доска, тихо кланяемся, проходя мимо. Недалеко от Кропоткинской, где мы проходили с Аней. Она расспрашивала о князе, каким он был. Она его видела во сне и хотела сравнить с образом, который остался у меня после газеты анархистов Новый путь. Пока мы ехали в метро. Оговорки не случайны, сказал сумасшедший доктор с бородой. Империи будут рассыпаться, пророк Исайя. Мнительность докторов, мнимость больных, Франция семнадцатого столетия. Париж, двор. Письма Сирано, кинороман. Безумие и погода. Театр.
Злодейство мелкое и крупное как жители городов, птицы. Все тот же знаменитый моралист. Огромные впадины, куда спускаются на батискафах в одиссее Кусто. Сам человек, от ручья до океана. Тишина, страх, который превращается в Левиафана. Доктора подлинные и мнимые как больные, их книги, плащи, кинжалы. Доктора Мабузе. Путь начинается и заканчивается на вокзале, белый флаг на нем как на крепости. Замке. Больные и умирающие доктора, гибнущие как девушки от чахотки, прошлый век, век природы. Девушка погибает как на войне, юная маркитанка, осень, ее аллегории. Новый русский сезон. Здоровье докторов даже в пароксизме болезни. Война, разделение людей на здоровых и больных. Для управления. Разделяй на здоровых и больных. Власть. Новый сезон после Осеннего бульвара. Доктора Москвы. Их тихие и громкие победы. Флаги над башнями, название романа, педагогической поэмы. Это настоящий жанр: педагогическая поэма. Преступление и наказание, вот название для киноромана, который можно посмотреть в музее. Тело доктора, ед. и мн. числа. Их одежда, мысли, мебель. Еда, небо, поля страны. Странности докторов, репертуар маний, венские стулья, кушетки, диваны. Пол больных, все то же, но совершенное отличное от докторов. Миф. Граница и пограничные ситуации. Как в языках. Столбы, собаки, бисер дождя. Нумерус клаузус. Родина латыни. Бабочки, птицы, женские пальцы. Живое и искусство вышивания, пения. Разговора. Терапия. Страх. Единственное и множественное число, его природа. Монографии. Жажда, пустыня, огненные крылья. Речь идет о пустыне холода, льде страсти, которым можно разить и рассекать как скальпель, чтобы извлекать нужное или ненужное. Стихотворение Пророк. Глагол, речь больных и их докторов. Красный розан в волосах. Сестра поэта Лебядкина.
* * *
Безумие постмодерна. Его фасады, то есть строчки и то что между, за. Эллипс речи. Архивы, шепот, смерть английского банкира Ангерстейна. Двадцать третий год. Встреча с Цаплей и Вадимом, библиотека, седьмой автобус, по Невскому проспекту до Пушкинской. Черная лестница вся в руинах, сама руина. Квартира двадцать один, галерея. Урок французского как в Сибири. Пушкин освещенный ночью фонарями. Грызть горло, кость, собачья страсть. Терпение. Среди платьев, галстуков и платьиц. Килька, вафельный торт, плавленый сыр. За круглым столом, напротив зеркала, первоначальный восторг. Чай Липтон. Публичная библиотека, национальная, тот же голубой свет, черный памятник. Золотые кольца, черный хлеб. Черные дни, в них спрятаны все цвета в ожидании света. Зеленая трава, солнце, Владимир, Мытищи, Арзамас. Лес, подснежники, ландыши. Букет цветов на столе в вашей комнате. Пленка киноромана. Праздник труда как в пролетарской поэзии. Будильник, стул, мысли, лицо, платье. Вадим примеряет ваш тулуп офицера, его черный шелковый пиджак, рубашка, джинсы. Волосы, ее, его и мои. То, что поднимается и потом опускается, лестница в виде спирали. Вихреобразное естественное движение улитки, подражание ей. Уроки ф. Жестокость городского романса. Постижение Арто. Двойное дно. Дом Ангерстейна в Лондоне, Паул Смол сто пять, тридцать пять картин, примерное количество. Больше-меньше, не помню. Роман графа о военном и мирном безумии, о двух крайних состояниях. Борьба с сословиями внутри самих страт. Правда о Петропавловской крепости, ее могилах. Шпиль, медитация о Канте. Нева, ее течение уносит дурные и добрые мысли, мысли. Смотрите на шпиль и постигайте запредельное. Гибель, тоска, страх зоопарка. Французский бестиарий, запахи. Пар английской машины. Англичанин мудрец, чтоб работе помочь, изобрел за машиной машину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Такой сумбур, какофония, множество голосов. Стулья, парики певиц, театр. Терпение письма, то есть не самого письма, чье терпение безгранично как у природы, а ежедневность. Слух, слоновая кость, мебель, дерево. Скамейка в сквере с обелиском, орлом на шаре, Румянцова победам. Нева течет как река в поэзии, роман в романсах. Отдых на пути в аудиторию, на лекцию французского профессора.
Одежда, на самом деле это театр или продолжение другими средствами. Эпоха барокко, эсхатологические ожидания. Церкви, соборы, комнаты, квартиры, частные дома, разговоры, одежда. Гаммы с утра. Все подчинено одной цели. Полная и частичная рассредоточенность. Отвлечение от цели, барокко, ростки классицизма. Линии, закрученные как лестница. Разговор. А в одежде такая черта, пятнистый офицер. Тулупчик. Куртка для камуфляжа, сеть для улавливания, маркировки самолетов, танков, боевой техники. Спрятать на местности от противники. Как в войне континента. Человека человек. Продолжение другими средствами. Телевизор. Пятнистая одежда, память.
* * *
Верность постмодерну, осень, страницу с текстом положил в бумаги, среди бумаг осени, лекция американского француза из Сен-Луи, на французском языке. Il faut etre absolument postmoderne. Il faut etre absolument. Формула Клаузевица-Рембо. Снова французские песни, Шарль Азнавурян, осень, пятница, утро, которое переходит в день как улитка вверх, escalier-escargot, лестницей собора, ползет вверх, стремится в небо.
Черные картины швейцарского художника, разлука с летом, водой, белыми ночами, мечтой об альпийских углах. Красное и черное. Попытка сосредоточиться, разбросанные мысли после взрыва, так показывают в телевизоре, красное и черное. Сумасшедший Суриков, его дом в Москве, доска, тихо кланяемся, проходя мимо. Недалеко от Кропоткинской, где мы проходили с Аней. Она расспрашивала о князе, каким он был. Она его видела во сне и хотела сравнить с образом, который остался у меня после газеты анархистов Новый путь. Пока мы ехали в метро. Оговорки не случайны, сказал сумасшедший доктор с бородой. Империи будут рассыпаться, пророк Исайя. Мнительность докторов, мнимость больных, Франция семнадцатого столетия. Париж, двор. Письма Сирано, кинороман. Безумие и погода. Театр.
Злодейство мелкое и крупное как жители городов, птицы. Все тот же знаменитый моралист. Огромные впадины, куда спускаются на батискафах в одиссее Кусто. Сам человек, от ручья до океана. Тишина, страх, который превращается в Левиафана. Доктора подлинные и мнимые как больные, их книги, плащи, кинжалы. Доктора Мабузе. Путь начинается и заканчивается на вокзале, белый флаг на нем как на крепости. Замке. Больные и умирающие доктора, гибнущие как девушки от чахотки, прошлый век, век природы. Девушка погибает как на войне, юная маркитанка, осень, ее аллегории. Новый русский сезон. Здоровье докторов даже в пароксизме болезни. Война, разделение людей на здоровых и больных. Для управления. Разделяй на здоровых и больных. Власть. Новый сезон после Осеннего бульвара. Доктора Москвы. Их тихие и громкие победы. Флаги над башнями, название романа, педагогической поэмы. Это настоящий жанр: педагогическая поэма. Преступление и наказание, вот название для киноромана, который можно посмотреть в музее. Тело доктора, ед. и мн. числа. Их одежда, мысли, мебель. Еда, небо, поля страны. Странности докторов, репертуар маний, венские стулья, кушетки, диваны. Пол больных, все то же, но совершенное отличное от докторов. Миф. Граница и пограничные ситуации. Как в языках. Столбы, собаки, бисер дождя. Нумерус клаузус. Родина латыни. Бабочки, птицы, женские пальцы. Живое и искусство вышивания, пения. Разговора. Терапия. Страх. Единственное и множественное число, его природа. Монографии. Жажда, пустыня, огненные крылья. Речь идет о пустыне холода, льде страсти, которым можно разить и рассекать как скальпель, чтобы извлекать нужное или ненужное. Стихотворение Пророк. Глагол, речь больных и их докторов. Красный розан в волосах. Сестра поэта Лебядкина.
* * *
Безумие постмодерна. Его фасады, то есть строчки и то что между, за. Эллипс речи. Архивы, шепот, смерть английского банкира Ангерстейна. Двадцать третий год. Встреча с Цаплей и Вадимом, библиотека, седьмой автобус, по Невскому проспекту до Пушкинской. Черная лестница вся в руинах, сама руина. Квартира двадцать один, галерея. Урок французского как в Сибири. Пушкин освещенный ночью фонарями. Грызть горло, кость, собачья страсть. Терпение. Среди платьев, галстуков и платьиц. Килька, вафельный торт, плавленый сыр. За круглым столом, напротив зеркала, первоначальный восторг. Чай Липтон. Публичная библиотека, национальная, тот же голубой свет, черный памятник. Золотые кольца, черный хлеб. Черные дни, в них спрятаны все цвета в ожидании света. Зеленая трава, солнце, Владимир, Мытищи, Арзамас. Лес, подснежники, ландыши. Букет цветов на столе в вашей комнате. Пленка киноромана. Праздник труда как в пролетарской поэзии. Будильник, стул, мысли, лицо, платье. Вадим примеряет ваш тулуп офицера, его черный шелковый пиджак, рубашка, джинсы. Волосы, ее, его и мои. То, что поднимается и потом опускается, лестница в виде спирали. Вихреобразное естественное движение улитки, подражание ей. Уроки ф. Жестокость городского романса. Постижение Арто. Двойное дно. Дом Ангерстейна в Лондоне, Паул Смол сто пять, тридцать пять картин, примерное количество. Больше-меньше, не помню. Роман графа о военном и мирном безумии, о двух крайних состояниях. Борьба с сословиями внутри самих страт. Правда о Петропавловской крепости, ее могилах. Шпиль, медитация о Канте. Нева, ее течение уносит дурные и добрые мысли, мысли. Смотрите на шпиль и постигайте запредельное. Гибель, тоска, страх зоопарка. Французский бестиарий, запахи. Пар английской машины. Англичанин мудрец, чтоб работе помочь, изобрел за машиной машину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59